Маргит Сандему - Заколдованная луна

Она настолько удивилась, что даже не нашлась, что ответить. На другом конце провода тоже было тихо, Абель хотел продолжить разговор, но ждал, что скажет она.

Она не смогла придумать ничего, что не удлинило бы разговор. Ей было некогда.

– Ну, тогда у меня все, – быстро сказала она. – Спокойной ночи, Абель!

Она слышала, как он прокричал:

– Подожди! – но положила трубку, как будто не услышала этого.

– Я пошла за молоком, – крикнула она Франку.

– Уже? Но еще слишком рано, ты же только что пришла домой.

– Мне надо забежать к Ингеборг, – солгала она, и тут же почувствовала угрызения совести из-за того, что совсем забыла про Ингеборг. Но ей приходилось думать о многом, а именно в этот момент она хотела считаться только со своими собственными желаниями.

А они вертелись вокруг предстоящей встречи с Линде-Лу.

Она уже не могла больше скрывать это от самой себя. Ее очень занимал этот парень. Когда она думала о нем – а она думала о нем почти все время – ее пронзала ликующая радость от того, что он есть и что он, возможно, захочет стать ее другом. Она не осмеливалась думать ни о чем большем, она избегала этого. Но в глубине души знала, что эта дружба станет и чем-то большим, если они встретятся снова.

А что, если он сегодня вечером не придет, думала она по дороге к усадьбе. А где он будет меня ждать? У молочной платформы, на поле? Или?.

Она не знала. Глаза ее украдкой оглядывали местность, но она не видела его.

Разумеется, Франк запротестовал, услышав, что она хочет зайти к Ингеборг.

– Ты носишься где-то целыми днями, похоже, ты совсем забыла про своего несчастного отца. А я все время сижу здесь один, час за часом, считаю минуты, жду тебя, понятно, я не должен ждать, что ты будешь мной интересоваться, я просто старый больной человек, и…

И тут она перебила его:

– Почему бы тебе не выйти на улицу, погода прекрасная, прямо весна, а ты такой бледный?

И он снова оскорбленно замолчал. Играл роль непонятого.

На старом месте никого.

Неужели он не пришел?

К тому же, она пришла слишком рано И не хотела сидеть в хлеву и ждать. Что же ей делать?

Она остановилась. Флаг над усадьбой был приспущен.

Когда она дошла туда, ей все стало известно. Петрус умер. Умер в больнице во сне. Или… Что-то такое говорили. Говорили, что он выглядел так, словно бы увидел самого дьявола – и одна из служанок пробормотала: «И ничего удивительного!»

Настроение у Кристы испортилось. Значит, Петрус умер! Она не могла определить, что же она почувствовала, узнав это. Разумеется, ей было жаль его родителей. А еще?

Конечно, не то, чтобы облегчение. Но она не опечалилась, не расстроилась так, как следовало бы.

Было скверно, что она не испытывала скорби по человеку, который жил так близко от нее, которого она знала все годы, что прожила здесь, и который даже нравился ей немного когда-то.

Прошла целая вечность, прежде чем она получила свое молоко. Она ждала, как на иголках. Никого из семьи Нюгордов видно не было, да и вряд ли можно было ожидать чего-то другого, а управляющий выглядел особенно торжественным, когда отпускал молоко. Наконец, она смогла отправиться в обратный путь.

И тут она увидела его!

Он спустился вниз из леса, сразу после того, как она вышла из усадьбы Нюгордов.

Криста остановилась, поджидая его. Он шел большими шагами, слегка вразвалочку, как настоящий лесоруб. Она не смогла сдержать широкую, радостную улыбку ликования.

Линде-Лу показался ей еще более привлекательным, чем в прошлый раз, но это потому, что ее чувства к нему за два дня стали еще более нежными. Господи, до чего же бедно он выглядел. Брюки вытерлись на коленках, рубашка в дырах, но воздух был уже теплым, так что он хотя бы не мерз. Светлые волосы с белой прядкой были довольно длинными и взъерошенными, да, было совершенно явно, что он слишком долго жил совсем один! Ему может понадобиться кто-то, кто бы заботился о нем, подумала она в приступе… не то, чтобы материнской нежности, потому что испытывала к нему иные чувства, но во всяком случае с ощущением заботы!

Когда он подошел ближе, у нее все подобные мысли просто-напросто вылетели из головы. Она забыла о том жалком состоянии, в каком была его одежда. Единственное, что видела она, – его теплые глаза и улыбку.

– Я не верила, что ты придешь, – прошептала она. Она так широко улыбалась, что даже говорить не могла.

– Я хотел дождаться, когда ты пойдешь назад домой.

– Как жалко! А теперь у меня так мало времени. Франк ждет.

– Чего же?

– Что я… Да, что я приду домой. Он беспокоится обо мне.

– В следующий раз передай ему привет и скажи, что он может быть спокоен. Я тебя не трону, ты же сама об этом знаешь.

– А почему? – хотела спросить она, потому что вспомнила, о чем сама мечтала накануне вечером. Тогда ей не казалось, что они должны держаться друг от друга на расстоянии вытянутой руки.

Но она знала, почему. Он считал, что она находится на несколько ступеней в обществе выше, чем он.

Дело плохо, если он не откажется от этих дурацких мыслей.

– Ну ладно, несколько минут у меня все равно есть.

Он просиял, он явно боялся того, что она могла бы ответить.

– Пошли, давай сходим в лес, – сказал он, и она последовала за ним без малейших колебаний. Во-первых, ей было нечего бояться после его немного обидевшего ее заверения. Во-вторых, она хотела побыть с Линде-Лу наедине. А на дороге всегда мог кто-то встретиться.

Они вскарабкались на небольшую поросшую лесом горку. И там остановились за елками, где их никто не мог увидеть. Была весна, приятный весенний вечер, понемногу начинала пробиваться трава, а склон был уже сухим. Они опустились на землю, облокотившись на локти, повернувшись друг к другу и вытянув ноги. Но на приличном расстоянии друг от друга.

Криста никак не могла поставить полный молока бидон на наклонную поверхность. Линде-Лу помог найти подходящее место.

В этот момент она спокойно могла бы согласиться, чтобы Франк ждал ее часами. Это был восхитительный миг.

– Мне кажется, я как будто видела тебя раньше, – сказала она. – Или точнее: ты мне кого-то напоминаешь.

– Неужели? – засмеялся он. – А я-то считал себя единственным и неповторимым.

– Ты такой и есть, с этими волосами. И потом, ты – это ты, Линде-Лу. Настолько единственный и неповторимый, что о тебе даже сложили песню. Но… Надеюсь, ты не будешь против… Если ты мерзнешь, я могла бы… может быть, раздобыть тебе какую-то одежду?

Не надо было этого говорить, она сразу же поняла. Его лицо потемнело, и он отвернулся.

– Хотя ведь уже и лето скоро, так что она тебе не понадобится, – нервно засмеялась она. – О, господи, сказала очередную глупость!