Полина Дрожжинова - Что ты ищешь?

Мисс Лирова склонила голову на бок и ласково взъерошила волосы подруги, засмеявшись, когда та фыркнула как рассерженная кошка и снова стала собирать растрепавшиеся локоны в строгий пучок.

— Да, тебе определённо нужен отдых на природе.

— Как же я мечтаю просто полежать на каком‑нибудь тихом холме среди цветов и целый день рассматривать облака. На таком холме, где свободно гуляет лишь ветер, где меня не достанет этот при…

Рина не заметила её оговорки и грустно посмотрела в окно.

— Но впереди ещё долгая зима. И все цветы увяли.

— Не все. Вереск может выдержать даже первый снег. Надеюсь, там, возле озёр есть вересковые поля?!

После уроков девушка старалась задержаться в школе как могла. Вытерла доски во всех кабинетах, подмела полы, выровняла парты, опять вытерла доски и, наконец, поняла, что домой ей всё‑таки когда‑нибудь придётся вернуться, несмотря на страшное подозрение, что там её уже поджидает один неадекватный субъект. Дорога до улицы Подорожника заняла в три раза больше времени, чем обычно. Сначала Эля зашла в хлебную лавку. Перекинулась парой слов со знакомым пекарем. Вышла. Вспомнила, что так ничего и не купила. Вернулась. Затем пересчитала все дома на улице Наперстянки. Долго стояла на мостике через приток Каменной, облокотившись о перила и, не моргая, рассматривала водный поток с изредка скользившим по нему мусором. Очнувшись от задумчивости, обнаружила, что, не отдавая себе в этом отчёта, крошит недавно приобретённую ржаную булку — на радость здоровенным ратанам, поджидающим внизу. Сунув потрёпанный хлебец в полотняный мешочек, девушка отряхнула руки и вздохнула.

— Рыбки конечно милые — но мне тоже кушать хочется.

Зубастые ратаны, которых впервые кто‑то назвал "милыми рыбками", огорчённо расплылись по своим делам.

Эля посмотрела на украшенное алым ореолом закатное солнце, намеревающееся нырнуть вслед за рыбками вглубь речушки, и вздохнула ещё раз.

— Ну не могу же я здесь до комендантского часа торчать.

Стрелка на Больших Часах неумолимо подползала к семи, будто намекая, что встречи с оборотнем всё равно не избежать.

— А, будь что будет! — Учительница решительно стукнула кулачком по перилам моста. — Всё равно надеяться избавиться от него таким образом это всё равно, что ребёнок, играя а прятки закрывает ладошками глаза и думает, что его не видно.

Однако бравады хватило ненадолго — домой она добралась, выбрав самый длинный путь.

Прокравшись на верхнюю площадку лестницы, она долго прислушивалась под дверью мансарды — ни скрипнет ли кресло, не послышится ли чей‑то голос. Однако всё было тихо.

"Затаился, гад. Засаду устроил."

Набрав в лёгкие побольше воздуха, девушка толкнула дверь и вошла. Комната была абсолютно пуста. Облегчёно выдохнув, Эля подошла к окну и плотно закрыла его, подперев книгой.

"Нет, нужно всё‑таки починить крючок."

Её взгляд рассеянно скользнул по лежащим на столе бумагам. Что‑то было не так. На середине столешницы красовалась записка на плотной гербовой бумаге. "Встречаемся завтра в десять у Часовой Башни. И лучше бы тебе придти."

Внезапно накатило спокойствие — такое бывает, когда понимаешь, что деваться всё равно некуда. Девушка медленно и аккуратно сложила записку.

— Ну что же, если нас схватят, по крайней мере будет доказательство, что мне угрожали.

— Элиан, передай, пожалуйста, зверобой.

— Угу.

— Эммм… — Парень удивлённо рассматривал протянутый ему мерный стакан. — Это не совсем зверобой.

— Угу. — Эля продолжала помешивать в котелке с самым рассеянным видом и явно не слушала, что ей говорят.

— Элиан, с тобой всё в порядке?

— Угу. Ой, то есть… Прости Митиш. Всё хорошо.

В подсобной комнате аптеки было тепло. Чувствовался сильный запах трав — душистые сухие веники свисали с потолка, в корзинах, стоящих у стены лежали корни разной длинны и формы. Высоченный юноша по имени Митиш обошёл девушку и взял со стола большой поднос с сухими цветками зверобоя. В аптеке он работал дольше Эли и, по мнению учительницы, очень напоминал застенчивый шкаф. И действительно — фигура у него не сильно отличалась от фигуры господина Фэрре — но только тогда, когда последний пребывал в облике медведя. Однако, несмотря на внушительный внешний вид, парень обладал мягким характером и нежным сердцем.

— С тобой точно всё хорошо? — Участливо осведомился он, ссыпая содержимое подноса в полотняный мешочек. — Ты какая‑то бледная. Может тебе чаю заварить? Я мигом. Мама мне с собой пирожков дала. Вкуснющие. С яблоками. Попробуешь?

— Нет, спасибо. — Слабо улыбнулась девушка. — Я скоро к подруге иду на ужин.

— А, ты поэтому отпросилась уйти пораньше?

— Да.

— Кстати, спасибо за книжку. — Митиш извлёк из вместительного кармана маленький томик стихов. — Я уже довольно быстро читаю. А то раньше только по слогам кое‑как и мог.

Эля встрепенулась.

— Если хочешь, я тебе ещё что‑нибудь принесу почитать.

— Правда? Принеси, пожалуйста. — Парень расплылся в радостной улыбке. — У тебя дома так много книг. И в библиотеку ходить не надо.

Девушка вздрогнула и уронила ложку. Её лицо исказила непередаваемая гамма чувств.

— Ой, тебе плохо? Сейчас водички принесу. — Сочувственно пробормотал Митиш и зашуршал по полкам в тщетной попытке найти пустую ёмкость.

Девушка стаяла, уперев ладони в столешницу и опустив голову.

"Нет. Ни за что он меня в библиотеку не затащит. Это идиотизм! Самое глупое преступление века."

"Интересно как мы туда залезем? Наверно, у него есть план. Точно — он превратится в кота и залезет через дымоход. А я? А я на стрёме постою. Точно…"

— Эля, ты почему ничего не кушаешь? Вон какая худющая! Дочка, подложи ей ещё рыбки.

Девушка отвлеклась от своих невесёлых мыслей и попыталась робко отказаться от добавки. Однако перечить миссис Лировой было бесполезно. Рина послушалась мать и положила на тарелку подруги внушительный кусок жареного окуня.

В небольшой кухне царила уютная семейная атмосфера. Родители Рины, казалось поставили себе задачу — скормить все припасы гостье, и с успехом двигались к цели. Учительница арифметики посмеивалась и на все Эллины протесты отвечала — "Зато теперь тебя не будет сдувать ветер." Две младшенькие сёстры — близняшки, подпрыгивая от нетерпения на своих стульях, взахлёб рассказывали какую‑то историю. История сводилась к тому, что директор их школы заслужил подлитый в сапог кисель.

За окном уже окончательно стемнело и Эля, сидевшая всё это время как на иголках, вскочила на ноги и стала раскланиваться. Мать Рины тут же засуетилась.