Роман Афанасьев - Огнерожденный

Фарах с интересом прислушивался к разговорам. Здесь смешивались и северный и южный языки, а порой звучал и леаранский. Тем не менее, все друг друга прекрасно понимали, и отчаянно ругались на трех языках разом.

Танвар не обращал на шумную толпу никакого внимания. Было видно, что ему не впервой пересекать границу. Подмастерье, напротив, внимательно рассматривал людей столпившихся перед воротами. Ему было интересно все: и как они говорят, и как ходят и что везут. Ловя обрывки чужих разговоров Фарах узнавал много интересного – и как пакуют зерно, и сколько храниться рыба и какая сволочь тот самый десятник Тама, прищучившего вчера известного неудачника Самседа, пытавшегося провезти без пошлины два тюка леаранского сукна.

Особое внимание Фарах уделял одежде путешественников. Конечно, большинство одеты привычно, в халаты и широкие отрезы сарти – в основном торговцы южане. Но встречались и более редкие наряды: камзолы да плащи северян, тканые дублеты леаранцев, да редкие в этих местах кожаные куртки.

Северянин, равнодушный к пестрым нарядам, изредка комментировал происходящее, объясняя другу, почему тот или иной торговец одет так, а не иначе. Танвар рассказал Фараху про головные платки купцов из Гильдии Суконщиков, про обязательные кожаные пояса Менял, про леаранские кожаные куртки, что служили неплохим доспехом, и могли уберечь владельца от удара ножом. Фарах слушал с интересном, не забывая приглядывать за седельной сумкой – про воришек, что "паслись" в людных местах он уже знал. За три неполных часа проведенных в очереди, друзья наговорились всласть.

У ворот их ждала стража: девять крепких воинов, вооруженных короткими копьями, да старший десятник, на чьем поясе висел широкий меч. Пришлось спешиться. Двое стражников ловко и быстро перетрясли дорожные сумки, еще двое обыскали друзей, легко и совсем не обидно похлопав по карманам одежды. Не найдя ничего предосудительного, стражи отступили и настала очередь десятника. Тот поинтересовался, с какой целью путешественники направляются в Сальстан. Танвар вытащил из-за пазухи свернутый пергамент и предъявил его десятнику. При этом сказал, что сам житель Таграма и вот де, везет своего друга в столицу. Десятник стал нудно, из чувства долга, расспрашивать: откуда они едут, что собираются делать в Таграме, и не везут ли чего запрещенного, вроде драгоценных камней. Но, услышав, что Фарах подмастерье кузнеца, что он собирается осесть в Таграме, и, быть может, открыть свою кузню, десятник оживился. Сказал, что каван-сарские кузнецы всегда желанные гости в Сальстане. Тем более если они собираются навсегда поселиться в Таграме. И даже пожаловался, что, мол, нынче всякий норовит поторговать, а работать никто не хочет. После этого, один из стражников поднес десятнику толстенную книгу с пергаментными листами, переплетенными в толстую бычью кожу. Десятник записал в нее имена друзей. Танвар назвался своим именем, – оно было указано в его пергаменте, да и скрываться ему не было особого смысла. Фарах, вопреки совету северянина, тоже назвался своим собственным именем. В прошлый раз, в Масуне, взяв другое имя, подмастерье долго переживал. Думал, что поступил как трус, или даже как вор, прячущий лицо. Мужчине не следует так себя вести. А то, что за ним охотятся – пусть. В Каван-саре Фарахов много. Хоть в повозку грузи.

Больше вопросов у десятника не возникло, и он пожелал друзьям счастливого пути, напомнив, что по прибытии в Таграм необходимо отметиться у местной стражи. Танвар уплатил налог на пересечение границы – всего-то две марки, налог на въезд иностранца – марку, и друзья спокойно проехали сквозь ворота.

Фарах, очень удивился записям в книге. У них, на юге, такого не было. Да и стража-то, в мелких городах знала в лицо каждого жителя. Это их работа, им за это жалование положено. Как же хватать человека, когда не знаешь кто он, кто его родители, из какого он рода-племени. Танвар ответил что мол, это хорошо для деревни, а для города не выйдет, – столько народа в лицо не запомнишь. Разве что художника нанять, что б всех перерисовал. Но то дело очень хлопотное да дорогое. Где ж столько художников взять, что б всех перерисовать.

– Но ведь это неудобно! – сказал Фарах. – Я думал все проще: проехал, заплатил пошлину и свободен!

– Как бы не так, – ответил северянин. – У нас тут не дикость, у нас тут ци-ви-ли-зованое общество! Только деревенские дурни, думают, что границу пересечь, – как два пальца обмочить. Тут, брат, все по науке. А Тайная Канцелярия не зря свой хлеб ест. За два года переловили всех фальшивомонетчиков, и все благодаря пергаментам.

Выехав с заставы, и успешно миновав встречный поток путников и обозов, друзья подхлестнули скакунов и поспешили покинуть приграничье.

К вечеру они добрались до небольшого перекрестка: дорога, звавшаяся в этих местах Большим Трактом, шла дальше на север, а в сторону от нее уходила узенькая дорожка, почти тропинка. Ночевать в дороге не хотелось. Танвар, хорошо знавший местность, свернул с тракта на узкую дорожку, что вела в сторону. Северянин сказал что там, чуть подальше, есть небольшой городок, где можно заночевать.

Подъехав к холмам, скрывавшими городок, Танвар привстал в стременах и осмотрелся.

– Ну, вот и дома, – сказал он. – Как хорошо то! Какой воздух!

Фарах недоуменно втянул носом вечернюю свежесть. Ничем таким особенным не пахло. Лошадиный пот, пыль, запах разгоряченных человеческих тел. Самые обыкновенные запахи. Он к ним уже привык. Правда, откуда-то тянуло сыростью. Пахло заплесневелым кафтаном.

– Все как обычно, – сказал подмастерье. – Чего такого ты унюхал?

– Лес! Лесом пахнет! Тебе, степняку не понять. Как вы там, на юге живете без леса, не понимаю. Смотри!

Танвар махнул рукой в сторону холма и Фарах послушно повернул голову. На пологом склоне холма рос десяток деревьев. Небольшие деревца росли ровно, дружно. Наверно, когда-то давно их специально посадили здесь, чтобы укрепить склон.

– Чуешь? Это от них. Это тебе не сухие кусты, что растут в Каван-саре.

– Так это от них плесенью пахнет?

– Плесенью! Тьфу! Лесом пахнет. Настоящим, пусть и маленьким. Вот погоди, доберемся до Таграма, я тебя сведу в березовую рощу. Ты, поди, и на картинках такого не видел. Березы, вперемешку с орешником… Нетронутые места. Красотища. Да и по дороге, через лес будем ехать. Правда, там все больше дубы да вязы. И елки. Но и то хорошо. Хоть покажу тебе еловник. Знаешь, как там хорошо пахнет! Смолой, иголкам, грибами. Разведем костерок, поджарим мясца…

Фарах пожал плечами. На его взгляд холм мало чем отличался от тех, что они проезжали неделю назад. Конечно, такого не встретишь в округе Эшмина. Там все больше ковыль, песок, камни. Но за время путешествия подмастерье уже насмотрелся всякого, и не понимал, почему эта рощица, бывшая гораздо меньше фруктовых садов Башмина, вызвала у Танвара восторг.