Джо Аберкромби - Полмира

Эти слова вызвали неудобную тишину. Отец Ярви прищурил глаза, Колл расширил свои, а брови Фрора поползли вверх от удивления. Колючка медленно проглотила, выглядя при этом потрясенной, словно ее ударили. Даже более потрясенной. Били ее постоянно.

— Я чертовски ненавижу людей, — пробормотала она, хватая еще лепешку из рук Сафрит.

Вряд ли стоило это говорить, но в кои-то веки Бренд не мог держать рот на замке.

— Не волнуйся. — Он натянул одеяло на плечо и повернулся к ней спиной. — Они относятся к тебе так же.

Пошли они нахрен

Нос Колючки дернулся от запаха готовящейся еды. Она поморгала, просыпаясь, и точно знала: что-то было не так. Она с трудом помнила последний день, когда просыпалась без нежной помощи сапога Скифр.

В конце концов, быть может, у старой ведьмы все-таки есть сердце.

Колючке снилось, что ее голову лизала собака, и она постаралась вытрясти это из памяти, скатываясь со своего одеяла. Возможно, сны были посланиями богов, но будь она проклята, если могла распознать значение этого. Колл согнулся у края воды и ворчал оттого, что ему пришлось драить котелки.

— Привет, — сказала она, от души потягиваясь и почти наслаждаясь протяжной болью в руках и в спине. В первые дни она едва могла пошевелиться по утрам от гребли и тренировок, но теперь она загрубела от работы, стала жесткой, как веревка и доска.

Колл глянул на нее и его глаза расширились.

— Эээ…

— Я знаю. Скифр позволила мне поспать. — Она ухмыльнулась, глядя через реку. Впервые название «Священная» казалось для нее подходящим. Год близился к концу, Мать Солнце уже была яркой и жаркой, птицы чирикали в лесу, и насекомые лениво двигались над водой. Свисающие ветки деревьев на берегу были усеяны белыми цветами, Колючка глубоко вдохнула носом запах цветочный аромат и выдохнула. — Мне кажется, сегодня будет отличный день. — Она потрепала Колла по волосам, повернулась и чуть не врезалась в Бренда.

Он уставился на нее, на его лице застыл тот беспомощный вид.

— Колючка, твои…

— Отвали и сдохни. — Полночи она не могла заснуть, размышляя о гадостях, которые скажет ему, но это было лучшим из того, что ей удалось выдавить, когда пришло время. Она толкнула его плечом и пошла к углям костра, где собралась команда.

— Ешьте хорошенько, — говорил Ральф. — Возможно позже сегодня мы доберемся до высокого волока. Вам понадобиться вся ваша сила и даже сверх того, когда мы потащим… — Он запнулся, уставившись на то, как подходит Колючка, берет свободную плошку и смотрит в горшок.

— Не нужно ради меня прерываться, — сказала она. Все уставились на нее, и это заставило ее занервничать.

Затем Одда хихикнул, плюясь едой.

— Она похожа на щетку, у которой выщипали половину щетины!

— Наполовину постриженный ягненок, — сказал Досдувой.

— Ива, у которой обрубили половину веток, — пробормотал Фрор.

— Мне нравится, — сказал Одда. — Звучит поэтично. Тебе надо чаще говорить.

— А тебе надо говорить поменьше, но все так, как оно есть.

С реки подул ветер, удивительно холодный с одной стороны Колючкиной головы. Она хмуро посмотрела вниз и увидела, что ее плечо покрыто волосами. Она коснулась рукой головы, боясь того, что может обнаружить. С правой стороны ее волосы были спутаны в обычную неумелую косу. Левая была неровно побрита до короткой щетины. Ее пальцы дрожали, когда она проводила ими по непривычным шишкам своего черепа.

— Ты спала на правом боку. — Скифр склонилась у нее из-за плеча, хватая двумя пальцами кусок мяса из горшка. — Я сделала все, что смогла, не разбудив тебя. Ты такая умиротворенная, когда спишь.

Колючка уставилась на нее.

— Ты сказала, что не будешь заставлять меня стричься!

— Вот поэтому я постригла тебя сама. — И женщина улыбнулась, словно оказала Колючке немаленькую услугу.

Вот и думай потом, что у ведьмы есть сердце, и о прекрасном дне. Колючка не знала, чего хочет — зарыдать, закричать, или врезать Скифр по лицу. В конце концов все, что она могла поделать, это брести к реке, слушая, как в ушах звенит смех команды, сжимая зубы и вцепившись в свою полуобритую-полувсклокоченную голову.

Самым бережно хранимым имуществом ее матери было маленькое зеркальце, оправленное в серебро. Колючка всегда ее дразнила, что та любила его из-за своего тщеславия, но знала, что на самом деле это был подарок ее отца, много лет назад привезенный из Первого из Городов. Колючка всегда ненавидела смотреть в него на свое отражение. Слишком длинное лицо, слишком впалые щеки, слишком острый нос и слишком злые глаза. Но она с радостью обменяла бы кривобокое посмешище, смотревшее сейчас на нее из спокойной воды на краю реки, на то отражение.

Колючка помнила, как мать тихо пела, расчесывая ее волосы, а отец улыбался, глядя на них. Она помнила смех и тепло рук, обнимавших ее. Свою семью. Свой дом. Она сжала мешочек, который всегда носила, и подумала, насколько это достойно сожаления — носить кости пальцев своего отца на шее. Но это было все, что у нее осталось. Она горько потрясла головой, уставившись на обезображенное отражение, и за ним появилось другое — высокое, худое и бесцветное.

— Почему вы меня сюда взяли? — спросила она, сердито хлопнув по воде и смешав оба отражения.

— Чтобы сделать наших врагов союзниками, — сказал Отец Ярви. — Привести помощь в Гетланд.

— На тот случай, если вы не заметили, я плохо завожу друзей.

— У всех свои недостатки.

— Так зачем брать меня? Зачем платить Скифр за мое обучение?

Министр позади нее сел на корточки.

— Ты веришь мне, Колючка?

— Да. Вы спасли мне жизнь. — Хотя, глядя в его бледно-голубые глаза, она раздумывала, насколько следует доверять этому хитроумному человеку. — И я поклялась. Какой у меня есть выбор?

— Никакого. Так что верь мне. — Он глянул на то, что осталось от ее волос. — Возможно, потребуется время привыкнуть к этому, но мне кажется, оно тебе подходит. Странно и свирепо. Оригинально.

Она фыркнула.

— Необычно, это уж точно.

— Некоторые из нас необычные. Я всегда думал, что ты рада быть не такой как все. Кажется, ты цветешь на насмешках, как цветок на навозе.

— Это сложнее, чем кажется, — пробормотала она. — Всегда находить храбрый вид.

— Поверь мне, я с этим знаком.

Некоторое время они молчали в тишине около воды.

— Вы поможете мне побрить другую сторону?

— Я бы сказал, оставь так.

— Так? Почему?

Ярви кивнул в сторону команды.

— Потому что пошли они нахрен, вот почему.