Оля Виноградова - Ты будешь нашей мамой?

Девушка отшатывается, недоуменно смотрит на свои пальцы и пробует их на вкус, несмело произносит:

— Виарниэле…. - состояние близкое к шоку. Она не узнала его.

— Тсссс, — палец без одной фаланги прижимается к ее губам. Девушка задыхается от ужаса. "Что этот безумный учинил с собой?! Кажется, что кровь сочится из каждой поры…"

— Риина. — альв без труда удерживает ее одной рукой, второй отбрасывая волосы с лица. Лица, на котором нет эльфийских черт. Лица живого мертвеца с серебристой стужей в глазах. Не крик, а безнадежный вой вырывается из груди Аниты…

Распахнутая настежь входная дверь. Три морфа, застывшие в проеме. Порыв воздуха и ватный кусок темноты, под шумок вползший в холл. Никем не замеченный.

— Ну, здравствуй, Сойварраш, — Олар спокоен и вовсе не удивлен. Он начал догадываться еще вчера, а сегодня утром получил подтверждение. — Отпусти эни, она здесь лишняя.

Альв еще крепче прижимает к себе свою добычу, усмехаясь. Рассматривает Олара, прибывшего с поддержкой. Движение навстречу. Кружат на расстоянии друг против друга, как тогда, словно время повернулось вспять. Только альв измучен, а Олар полон сил и не один. Один удар, одна царапина отравленным клинком и победа в не начавшемся поединке за изменчивым. Это понимают оба. Но дуэли не суждено состояться: противники разбросаны по углам, сгустившаяся тьма выдирает из рук альва девушку, укутывая ее покрывалом. Облегченный выдох: "Нан!". И ответное: "Мама….". Пронизывающий холод — ночной визитер не на шутку рассержен.

Дыхание живых существ в комнате легкими облачками кристалликов льда оседает на лице и одежде. Трое все понимают, но не двигаются: их разум скован ужасом. Источник которого — юноша, сотканный из лоскутов ночи и звезд, наклоняется над альвом, жадно разглядывая бессознательного мужчину:

— Я хочу его! — звучит, как приговор.

— Не сейчас, забери меня отсюда, прошу! — просительные интонации в голосе девушки, заставляют того отвлечься от тела. — Потом, обязательно!

— Обещаешь? — капризничает. Нелегко отказаться от того, что само упало в руки. Ведь можно взять прямо сейчас.

— Конечно, мой мальчик, как я могу тебе отказать… — девушка действительно не может. Не в ее силах остановить нечто подобное стихии или силам природы. Только что можно было наслаждаться родственной идиллией, а в следующий вдох их уже не стало.

Морфы оттаяли, зашевелились. Олар перевернул лежащего ничком альва, схватил его за волосы, оттянул голову и с силой ударил об пол. Со злости.

— Какой же ты тупица, Сойварраш, — добавил убийца пинок под ребра. — Что стоило послушать меня! Что теперь с тобой делать? Свяжите его, — обратился он к спутникам, — и повесьте это ему на шею, — он бросил амулет, слабо светящийся зеленоватым цветом. Лечебный.

— Придется взять с собой, — вздохнул изменчивый, — не убивать же тебя в самом деле… — рассудил он вслух.

Глава 10 Отец и Сын

Столица Империи людей. Резиденция Императора. Тот же восход.

"Отец совсем лишился рассудка! Я должен остановить его. Как бы нас ни было много, сотворенным по силам уничтожить род людской полностью. Или отбросить нас назад во времени к невежеству и беззаконию. Неужели он не видит, что его поддерживает меньшинство из знати и только порченные недалекие экземпляры, которые заслуживают презрения и оправдывают кличку — эни. Им место в зверинце!"

Отношения с Советом в последнее время обострились. Лишиться оставшихся крох расположения можно на два вдоха, но отец не замечает этого. Он непозволительно груб с Высокими сотворенными. Даже Сэллариона, Правительница эльфов, начала терять терпение, прозрачно намекая на физическое устранение Императора. Последней каплей, переполнившей чашу недоверия Совета к людям, стало обнародование факта существования собственной магической школы, куда насильно собирали мало-мальски одаренных детей со всей Империи. Юным дарованиям прививали ненависть ко всем остальным расам, внушали, что только люди достойны видеть свет Звезды. Перебежчики сотворенные учили их убивать сородичей. Быстро и эффективно.

Выросшие в этой чудовищной лжи, усиленной магическим внушением, дети свято верили в уникальность, неповторимость и особое предназначение человечества. Они были готовы убивать несогласных, хотя толком не могли объяснить свои убеждения. Совет разумных рас потребовал распустить учеников и передать им для правки разума. Тех, кого еще можно спасти. Остальных отправят к Создателю. Кто знает, быть может, это куда милосерднее, чем такая жизнь. Само по себе создание этой школы было вопиющим нарушением договора. Отец пошел на это. Сознательно, но не в здравом уме.

Переполнившись отвращением к себе и своим мыслям, недостойным сына, Первый наследник принял решение. Отвратительный в самой сущности замысел начал зреть в его голове. Увы, это решение принадлежало к редкому классу необходимых, насколько сильно не пятнало бы репутацию и совесть. Мужчина вошел в залу и без предисловий изложил основную мысль.

— Мы обязаны выполнить предписание Совета, отец! — проронил Первый Наследник Империи. Это последняя попытка договориться. Много сил, много времени уже потрачено зря. Нужный результат недостигнут. Мужчина чувствовал себя сморщенным печеным яблоком, из которого вытянули все соки.

— Должны? — произнесено еле слышно. — И эти слова говорит мой сын, мой наследник… Мы никогда им не были должны… — сухой кашель ржавым железом вплетается в разговор, — забудь это слово в отношении сотворенных. — Император сидел в кресле перед камином. Кутался в шаль. Он очень стар по меркам людей. Почти семьдесят весов топтал он мраморные полы дворца. Сорок из них — Императором. Его время кончилось, жизнь держалась в изношенном теле благодаря зельям и хранам. Первые боролись с неумолимым временем, вторые — с физической угрозой. Нет, он не может уйти сейчас! На кого оставить Империю? Неразумному мальчишке, склоняющему голову перед сотворенными?! Создатель! И это плоть от плоти его! Кашель повторным приступом согнул иссохшую фигуру.

— Отец, одумайтесь, пока еще есть время! Ваше решение — это вызов не одной расе, это вызов всем сотворенным! У нас нет столько сил, мы не сможем противостоять им! Да и незачем. Сколько людей вы готовы положить, прежде чем поймете, что могущество, о котором поют вам лизоблюды — выдумка. Империя не настолько сильна, чтобы затевать такую кампанию! — горячился Наследник. Он начинал терять терпение. Уже вначале разговора мужчина знал о невысоких шансах на успех, но должен был выполнить свой долг. Не перед отцом — перед собой и всей расой людей.