Александра Лисина - Возвращение

- Зачем мы здесь? - прогнусавил Лакр, старательно зажимая пальцами чувствительный нос. - Бел, ты куда нас привела?!

- Сядь, не отсвечивай, - вместо ответа велела Белка. Кажется, здешней вони она вовсе не замечала. Или привыкла?

Братья с подозрением посмотрели, но ни Гончая, ни Шир не порывались закрывать чуткие ноздри. Не действует на них, что ли? Совсем?! Может, притерпелись за годы? Все же не впервой тут лазают - вон, как Охотник деловито осматривается. Явно уже не раз бывал в этой клоаке.

Эльфы болезненно скривились, когда очередной порыв теплого воздуха долетел до пригорка. Попытались было пересесть подальше, но куда там - едва они приподнялись, Гончая вдруг так рыкнула, что даже Тиль предпочел немедленно вернуться обратно. Только посмотрел беспокойно, молча спросил, в чем дело, но ответа не дождался и, вздохнув про себя (иногда эта женщина начинала по-настоящему его пугать!), принялся глазеть туда, куда уже не первую минуту непрерывно смотрела Белка. Пытаясь понять, но не имея никакого желания выспрашивать. Потому что, когда нетерпеливый Лакр за второй вопрос нарвался на стремительный удар в бочину, а затем обнюхал внушительный кулак Шира, тут даже дурак бы понял, что дело серьезное. А он таким дураком не был. Поэтому и сидел паинькой, стараясь не раздражать лишний раз эту парочку.

Странно, что поутру с Охотника бесследно сошло вчерашнее благодушие. Куда-то подевалась многозначительная усмешка. Темные глаза снова стали колючими и злыми, ноздри чуткого носа беспрестанно подрагивали, на скулах ходили желваки, сильные пальцы время от времени касались рукоятей мечей, а тревожный взгляд то и дело возвращался к напряженно изучающей озеро Гончей. Охотник то ли спрашивал ее о чем-то, то ли ждал какого-то неприметного знака - Тирриниэль не понял. Но у него все равно осталось впечатление, что Шир не слишком представлял, зачем они здесь. И при этом ему изрядно не нравилась здешняя местность.

- Пойду, пройдусь, - вдруг сообщила Белка. - Шир, присмотри тут.

- Я с тобой.

- Нет, - отрезала Гончая. - Двоим там делать нечего. Да и не тронут меня, если что. А с тобой могу и не успеть.

- Тогда мы прикроем? - вопросительно посмотрел он.

Белка быстро кивнула.

- Да. Но раньше времени не вмешивайтесь. Я позову, если что.

Охотник только вздохнул, услышав знакомую сталь в ее голосе, а она, игнорируя беспокойство эльфов, оставив мечи и заплечный мешок, начала быстро спускаться по пологому склону. Шир, прикусив губу, проводил ее взглядом до самого низа, а потом отрывисто бросил:

- Берите луки и арбалеты, у кого есть. Если будет знак, станете стрелять во все, что движется.

- В чем дело? - нахмурился Тирриниэль.

- Еще не знаю. Но, полагаю, скоро все выяснится.

- Зачем Бел это делает?

- Так надо, - бесстрастно отозвался Охотник, словно не замечая, как начинает закипать Темный маг.

- Это опасно? - вмешался Стрегон, которому происходящее нравилось все меньше и меньше.

Шир неподвижным взглядом уставился на озеро, словно пытался рассмотреть в толще мутной воды далекое дно, а потом замедлено кивнул.

- Там, где собираются хмеры, всегда опасно.

Белка шла быстро, но по-прежнему ровно и совершенно бесшумно. Шла, не оставляя следов на высохшей от зноя траве. Не замечая мерзкого запаха, не морщась и не кривясь от удушающей вони. Даже не замедлилась, когда в лицо ударил тяжелый порыв смрадного воздуха. Она шла напрямик к неприятно булькающему озеру и неотрывно следила за кромкой леса, стараясь понять: правильно ли угадала? Верно ли расслышала неуловимую поступь идущей по чужим следам стаи? Не ошиблась ли в вожаке? И не поспешила ли со спуском?

Она знала, что на Шира можно положиться - он никому не позволит кинуться следом, навстречу верной смерти. Не даст возможности Тилю сделать глупость, удержит пылкого Лана, образумит Картиса. Без особого труда сдержит первый порыв неистовых и, порой, излишне заботливых Братьев. И, конечно же, найдет нужные аргументы для растерянного Стрегона, все еще ищущего подоплеку тех обидных слов, которыми они в последний раз обменялись.

Она знала, что Охотник справится. Он всегда справлялся, поэтому, собственно, и носил звание бессменного вожака в своей непростой стае на протяжении почти двадцати лет. Шир знал ее, как никто из смертных. Верил ей безоговорочно. Был готов поддержать во всем. А если и спорил иногда, то больше для собственного успокоения. И для того, чтобы лишний раз убедиться, что напарница просто не умеет ошибаться.

От последней мысли Белка мысленно поежилась.

Да уж. Сильно сказано: не умею. На самом деле, умею. И ошибалась, причем, не раз. Просто это случалось настолько редко, что короткоживущие люди быстро забывали об этих маленьких промахах. Но это совсем не значит, что у нее есть на все готовый ответ. На самом деле, я все-таки делаю ошибки. Как, например, сейчас, когда сердце беспокойно колотится в груди, откуда-то из глубины снова поднимает голову дремлющая хмера, по шее катятся мелкие капельки пота, а пальцы сами собой начинают сгибаться в подобие когтистой пятерни. Готовые ударить и одним махом снести голову непочтительному самцу, если тот рискнет подойти слишком близко. Или порвать надвое мягкую брюшину старой самке, если та вздумает ворчать по поводу нарушения границ. Даже схватиться со здешним вожаком, если тот решит, что его право оспорено. И вот в этом случае уязвимым людям лучше держаться отсюда подальше. Лучше вовсе не приближаться к Мутному озеру и не знать, что оно уже девять тысячелетий облюбовано костяными кошками в качестве лежки. А в последние пятьсот лет и вовсе использовалось, как огромное, хорошо укрытое и тщательно охраняемое гнездо. Где и молодняк резвился до достижения совершеннолетия, и детеныши рождались, и брачные игры затевались в сезон.

Однако сегодня тут было на редкость пустынно. И тихо. Подозрительно тихо. Но лишь оттого, что недавно стая снялась, желая поучаствовать в славной погоне... редкой и оттого еще более захватывающей погоне за неразумными двуногими, рискнувшими на свою беду сунуться за Кордон.

Тирриниэль, пристально следя за невесткой, беспокойно дернулся, когда она достигла, наконец, дна этого огромного котлована и остановилась у самой кромки воды. Ее сапоги почти касались серой мути, которая плескалась там вместо обычной влаги. Поверхность озера казалась мертвой и словно застывшей. Мелкие волны лениво лизали влажный песок. Над ними не метались ласточки и не порхала вездесущая мошкара. Не звенели комары, не летали стрекозы. На поверхности озера не появлялись круги от поднявшихся к поверхности рыб, ее не расчерчивали водомерки, не качалась над ним невесомая паутина... казалось, оно просто вымерло. Причем, давным-давно. Но до сих пор отвратительно смердело, выплевывая наверх гниющие останки, из-за которых вода перестала быть просто водой и превратилась в протухшее болото.