Евгений Щепетнов - Щенок

- А что будет с теми, кто сойдет с ума? Их вылечат? - спросил кто-то из строя.

Третий кивнул Звеньевым, те бросились вперед, выхватили из второго ряда худого, дилнного парня, испуганно оглядывающегося по сторонам и в воздухе мелькнула плеть - раз, два, три! Парень взвизгнул, его повело, закорючило от боли, и по щекам потекли слезы.

- Что будет с теми, кто сошел с ума? Узнаете! - многообещающе-зловеще кивнул Третий, скомандовал - Звеньевые, в лекарскую!

Процедура напоминала ту, что была в первый раз - разделили на десятки, снова горькая жидкость, снова заклинание, только теперь Щенок уснул, напрочь вырубленный одурманивающим снадобьем. Проснувшись, не ощутил ничего особенного - ни бодрости, ни усталости - совсем ничего. Как будто над его телом никто и не колдовал.

Новичкам приказали подняться, как и предыдущей десятке, затем повели в сторону темницы. Щенок уже знал это место, и когда его ноги снова протопали по каменному полу тюрьмы, ничуть не удивился и ничего не рассматривал, в отличие от соратников, испуганно, вытаращив глаза разглядывающих мрачное заведение.

Как и ранее, Звеньевые молчали, не говорили ни слова, не отвечали ни на какие вопросы. Только командовали, подгоняли, а самых нерадивых, отстающих, угощали плеткой. Когда десятку загоняли в камеру, вслед бросили:

- Ночь ночуете здесь. Утром за вами придут.

- Почему? За что?! Почему в тюрьму?! - попытались выяснить новички, ответом был лишь грохот двери, захлопнувшейся, будто крышка гроба.

Тесная камера, в которой едва могли усесться и улечься десять человек - часть на топчан, часть на пол - ничем не отличалась от той, в которой сидел Щенок после нападения на дежурных. Пока остальные обсуждали происшедшее, он четко понял, что нужно делать, и тут же забрался на топчан, ближе к стене, чтобы осталось место присесть для остальных парней. Забравшись, заложил руки за голову и закрыл глаза - его слегка мутило, видимо та гадость, которую они все выпили, была не очень хороша для здоровья.

- Во! Улегся! Глянь! - фыркнул один из соратников, смуглый зануссианин, затесавшийся в эту десятку - А я где лягу?!

Щенок открыл глаза, внимательно посмотрел на парня и раздельно, четко произнося слова, пояснил:

- У порога ляжешь. Или стоя спи, как лошадь. И вообще - не ори, а то сейчас башку сверну! Уяснил?

- Уяснил - мрачно кивнул парень, и тихо буркнул, так тихо, что услышал его наверное только Щенок, с его обострившимся слухом - Ничего, придурок, придет твое время.

- Мое время и не уходило - ответил Щенок, щуря глаза - Заткнулся! И без тебя тошно!

- Точно, тошно! - подтвердил один из соседей, тоже зануссианец. Посмотрел на товарища, извиняюще пролепетал - Я не про тебя, я вообще! Тошнит меня.и похоже, что горячка началась! Я болел горячкой.у нас болото рядом, говорят, когда комар укусит, то горячка может быть. Вот меня как-то укусил, я и заболел.чуть не помер! Только после этого больше горячкой не болеют, а тут снова?

- Значит не горячка! - отрезал Саргус, садясь рядом с Адрусом - Но правда тошно.меня щас вырвет.

- Не вздумай, болван! - выругался первый занусец - И сесть-то некуда будет! Жарко.я разденусь. Заодно и постелить на пол можно. Кровать-то занята! Ишь, развалился!

- Ты Адруса не трогай! - ощерился Саргус, и двое парней рядом кивнули, подтверждая - мы за него тебе глотку перегрызем! Вас тут мало, нас много! Так что заткни свою пасть и сиди!

Занусец молча проглотил обиду - соотношение сил было явно не в его пользу.

Впрочем, возможно, ему просто было не до того. Щенок сам уже почувствовал, как жар ударил в голову, как кровь толчками бьется по жилам и сердце стучит, как сумасшедшее. Похоже, что это и было оно, то самое Изменение.

Время тянулось медленно-медленно. Вначале Адрус впал в полусон-полузабытье, горячечное, странное состояние, когда все видится то ли сном, то ли былью. Перед глазами мелькали картинки прошлого, настоящего, слышались голоса, стоны, выкрики - может реальные, может, привиделось.

Потом пришла боль. Боль была невероятной - Щенок скулил, выл, его трясло, подбрасывало, сворачивало винтом. Трещали мышцы, болели кости, голову распирало так, будто кто-то огромный дул в нос, заткнув все отверстия. Все мысли, все желания - все ушло, кроме одного - желания прекратить, желания остановить эту боль, которой не было конца!

Что там Ритуал - чепуха, в сравнении с этой пыткой! Ну, пронзил себе грудь кинжалом - да ерунда, рана, которую тут же залечили, а здесь - невероятная боль, тело - все сплошная рана, мука, конца которой нет - до самой смерти, до безумия!

Он не хотел смерти.

Звереныш рычал, вопил, выл, но сопротивлялся. Он не позволял себе умереть.

Звереныш затолкал Адруса в глубину сознания, отключил его от боли и остался один, драться с ней, с болью, как вожак дерется со стаей за главенство, за старшинство, за право вести за собой всех, кто подчинится!

Сколько это продолжалось - неизвестно. Времени не было. Не было ничего вокруг - не было камеры, не было мира - только он, Звереныш, изнемогающий в страшной борьбе.

Но все когда-то кончается, так, или иначе.

Очнувшись, Адрус открыл глаза, потрогал лоб, будто удостоверяясь, что тот на месте, ощупал руки, ноги - все есть, все цело, и на ощупь, на вид, все как прежде, все такое же, как всегда. Прямые руки и ноги, не вывернутые наизнанку, как следовало бы ожидать.

Плечо во что-то упиралось, повернул голову - Саргус. Лицо парня было как раз напротив плеча Адруса - вонючее, испачканное рвотой, засохшими слюнями и соплями.

Щенок с отвращением отодвинулся - насколько мог - потом приподнялся и сел, оглядывая камеру. Зрелище было таким, будто здесь случилась гигантская попойка, и все парни, что теперь валялись на полу в вонючих лужах, выпили немеряное количество медовухи.

Пахло мочой, дерьмом, пОтом - запах просто-таки душил, потому Щенок поспешил слезть с топчана и встать там, где под потолком светилось зарешеченное окошко. Оттуда поступал чистый воздух и можно было хоть немного подышать.

Качало, наплывала слабость. Руки и ноги зудели, будто после длительной и тяжелой работы. Побаливали мышцы, ныли кости.

Адрус знал это ощущение - он помогал отцу рыбачить, помогал охотиться, рубить лес. Намашешься топором - не так заболит. Отец объяснял, что это болят мускулы, значит, они растут..

Щенок согнул руку в локте, пощупал - нет, вроде бы все так же, как и было. Усмехнулся - и зачем щупал? Поглупел, что ли?

Снова осмотрел камеру, заметил - некоторые из соратников начали шевелиться, задвигали руками, ногами. Еще через несколько минут, и очнулись все. В камере снова стало шумно - подростки отплевывались, кашляли, разговаривали, обсуждая происшедшее. Только двое остались сидеть на полу - бессмысленный взгляд, слюни изо рта, штаны мокрые - пятно вокруг паха. Парни старались не обращать внимания на этих двух, как бы не замечали, пока тот занусец, что говорил о горячке, не спросил, указывая пальцем: