Александр Прозоров - Врата смерти

К ночи мороз отпустил. Это означало, что на землю, укутанную толстым одеялом облаков, не сможет прорваться ни единого лучика звезд или луны. Схватку предстояло вести лишь в отсветах костра. Фигуры волков еще угадывались, но их глаза уже горели кровавыми огоньками, обещая долгую и опасную ночь.

– Когда они начнут? – шепотом спросил боярин.

– Скорее всего, после полуночи. – Середин громко и сладко зевнул. – Когда мы, утомленные долгим ожиданием и прежними бессонными ночами, окончательно свалимся с ног.

– Им не повезло. Мы неплохо отдохнули.

– Ночь длинна. – Ведун снова громко зевнул. – Если они не решатся напасть, мы застрянем здесь еще очень надолго. Пусть думают, что мы уже выдохлись. Не нужно ходить. Ложитесь на сани, старайтесь не шевелиться, но следите в оба. Если задремлем, то проснемся только в их пасти.

– Скорей бы кинулись, – вздохнул Годислав. – Ненавижу ждать. Жаль, не можем напасть первыми.

– Ничего, скоро сквитаемся...

Путники разошлись, выбрали место среди мягких вещей. Олег расстегнул пояс, прилег на бок, положил саблю рядом, наблюдая за горящими в темноте десятками глаз. Хищники медленно подкрадывались. Ближе и ближе. Ведун глубоко и ровно задышал, всячески доказывая обладающим отличным слухом волкам, что уже заснул... и... И вдруг с трудом вырвался из дремоты, рывком приподнялся, пытаясь понять, как долго спал.

На соседних санях что-то сонно забормотал холоп, дальше повернулся с боку на бок боярин Годислав.

«Спят!» – понял Олег.

И, похоже, та же самая догадка посетила и волчью стаю. Кровавые огоньки все вдруг стали приближаться, снег зашелестел под ударами лап справа, слева, спереди и сзади. Послышался треск, жалобный вой, хрип. Ведун поднялся, обнажил клинок, крутя головой во все стороны. Волки, почуяв неладное, заметались, попытались убежать – но оказались бессильны. Горящие во мгле глаза теперь дергались совсем рядом, однако практически на одном месте. А некоторые начали тускнеть.

– Что?! Что случилось?! Атака?! – внезапно вскочил со своего места боярин и рубанул мечом воздух. – Где они, где?

– Вокруг, Годислав, – ответил Середин. – Но не стоит лезть в темноту. Разберемся на рассвете.

До первых лучей солнца оставалось совсем немного времени. Прошло чуть больше часа, а небо уже начало светлеть, и очень скоро путники к огромному своему удовольствию смогли полюбоваться забавной картиной: многие десятки волков – распятые, полузадушенные, обессилевшие – трепыхались между деревьями, не в силах даже скулить. Судя по тому, как тряслись ветки елей, и постоянному шуму с той стороны – расставленные в густой чаще силки тоже собрали свою добычу.

Развешанные на ветках, между деревьями, привязанные к корням веревочные петли – самые коварные из возможных ловушек. Снять удавку можно только руками, а при малейшей попытке отскочить, вывернуться убежать – жертва неизбежно попадает ногами или лапами еще в две-три ближайшие петли, и все – оказывается распятой между двумя-тремя деревьями. И чем больше трепыхается – тем сильнее стягиваются удавки, тем крепче они держат добычу. Между тем любой зверь, идущий головой вперед, в первую очередь «ловит» силок себе на шею. Не запаниковать, неожиданно ощутив чужое прикосновение к горлу, – не по силам даже человеку.

– Что, волчары, допрыгались? – с презрительной усмешкой поинтересовался ведун. – Вы можете хоть сто раз кружить путников и выматывать их осадой, можете дружить с колдовством и отличать лук от копья или меча. Но вы все равно останетесь жалкими животными, которых любой человек при желании одолеет. Вот мы сейчас подкрепимся с друзьями, да с вас со всех шкуры и снимем. Вонючие они, конечно, но за сотню штук, может статься, и гривну выторговать получится.

– Не получится, – покачал головой Годислав. – Больше алтына за штуку не дадут. Но коли сшить все вместе, да пол в усадьбе застелить, то смотреться будет неплохо, и ногам теплее. Себе заберу, дружище. А с тобой серебром сочтусь. По рукам?

– По рукам, – легко согласился Середин.

– На что тебе волчьи шкуры в доме, боярин? – недовольно буркнул холоп. – Псиной воняют, вытираются быстро.

– Зато как приятно ходить по шкурам тех, кто тебя сам едва не слопал, – оскалился боярин. – Нет, решено! Весь пол ими выстелю. Да ты не боись, Мичура, тебя одного всех обдирать не заставлю. Поможем. Ведь поможем, ведун?

– Отчего не помочь? Конечно, поможем.

Теперь, когда путникам больше ничто не угрожало, они могли не суетиться и никуда не торопиться. Разведя костер, люди спокойно поели, запили мясную кашу терпким греческим вином и только после этого, взявшись за ножи, отправились за добычей.

– Стойте!!! – Истошный крик с дороги заставил победителей опустить уже занесенные над первыми зверями ножи. Запыхавшаяся, растрепанная девчонка сбежала с тракта на истоптанный снег и остановилась, обняв одной рукой холодную корявую березу: – Не трогайте их! Не убивайте!

Курносая и узкоглазая, одета она была довольно богато, хотя и явно с чужого плеча: алые тисненые сапожки, цветастые юбки, синий нарядный зипун с золотистыми шнурами. Под распахнутым тулупом виднелась войлочная жилетка, накинутая поверх шелковой, тоже цветастой рубахи. Девице на вид было лет десять-одиннадцать – и она вся раскраснелась, по лицу стекали капельки пота.

– Это почему? – не понял боярин. – Волки же. Убийцы серые.

– Тронете – я вас тоже изведу! – указала на него пальцем малявка. – Вусмерть изведу, в моей стае воинов еще в достатке! Втрое больше, нежели вам попались!

– Ты кто такая, пигалица, чтобы нас ратниками пугать? – хмыкнул Годислав, поглаживая косарем загривок бессильно обвисшего в двух петлях крупного волчары.

– Я хозяйка леса!

– Хозяева леса ныне спят, – покачал головой Олег.

– Я хозяйка! – Девчонка, чуть отдышавшись, скинула зипун, протянула руки в сторону двух трухлявых пней. Уже через мгновение те закачались, крякнули, поднялись на корнях и, переваливаясь с боку на бок, роняя с макушек снег, размахивая толстыми сучьями, двинулись к людям.

Боярин громко сглотнул, уронил нож и, схватившись за меч, попятился. Холоп же просто драпанул к саням и заполз под одни из них.

– Ерунда, обычный морок. – Олег зачерпнул горсть снега, слепил снежок и запустил в ближний из оживших пней. Белый комок с четким хлопком о кору разлетелся в пыль. Ведун пожал плечами: – Значит, хороший морок. Зимой ни одна нежить не оживает. Всего этого – нет.

– Как порвут в клочья, тогда узнаешь! – выкрикнула пигалица. – Отпусти моих друзей!

– Так прямо и порвут? – Середин, переступая через полузадохнувшихся в петлях зверей, зашагал пням навстречу. По спине пополз неприятный холодок, колени отозвались предательской слабостью – но ведун точно знал, что зимой даже самая сильная ведьма не способна поднять для схватки никакой мертвечины. Морок же, как бы страшен ни был, реального вреда причинить не способен.