Таран Матару - Инквизиция

— Эльфы тоже не боятся, — вздернула она подбородок. — Сильва — лучшая из нас. Я не могу говорить за нее, но кланы поддержат ее решение.

Сильва поднялась и оказалась лицом к лицу с Флетчером, смотря на него холодным расчетливым взглядом, который ясно говорил, что их дружба не повлияет на ее решение. Флетчер храбро встретил ее взгляд, пытаясь продемонстрировать уверенность, которой у него не было.

— Гномы не подведут. — Флетчер облегченно выдохнул, когда Отелло подал голос. — Если люди Гоминиума хотят увидеть, как гном бьется с орком, буду рад продемонстрировать.

Утред попытался схватить сына за рукав, но было поздно. Слова уже были произнесены. Отелло мрачно кивнул Флетчеру, а тот благодарно сжал его запястье.

— Согласен, — заговорил один из седобородых гномьих старейшин, быстро переглянувшись с остальными.

Сильву, казалось, это все не тронуло. Ее взгляд метнулся от Захарии Форсайта к Офелии Фавершем, потом к старому королю Альфрику. Тень сомнения накрыла Флетчера. Чей это план на самом деле? Что-то не сходилось. Зачем лорду Форсайту бесплатно раздавать эти ценные кристаллы, когда он всегда беспокоился только о прибыли? Ему было плевать на сплочение рас. Гномы были его главными конкурентами в оружейном деле, а война с эльфами означала бы постоянный спрос на оружие для северного фронта.

Чем дальше, тем страннее: Офелия, похоже, поддерживала эту идею, несмотря на то, что вложила столько же денег в оружейное дело, что и Захария. Может, до них наконец дошло, насколько опасна расовая война для всего Гоминиума?

Пока Флетчер пытался разгадать причины их странного поведения, Сильва наконец произнесла:

— Да будет так.

ГЛАВА 17

— Я передумал, — сказал Флетчер, а капитан Ловетт наклонилась в седле и втянула его позади себя.

— Слишком поздно, — рассмеялась она, схватив руки Флетчера и положив их себе на талию.

Дело было следующим утром, и они все находились на широкой ветви дерева. Лисандр рыл кору когтями, готовый ко взлету. Раньше Флетчер ничего не имел против высоты, но теперь, когда он знал, что полетит над деревьями, земля казалась далекой-предалекой.

Остальные всадники под ними, включая Арктура, были готовы лететь в Академию Вокана, чтобы присутствовать на Турнире. Среди них Флетчер различил Сильву, единственную эльфийку в море людей и пожилых гномов. Он беспокоился по поводу того, что произошло между ними на совете, но с тех пор ему не удалось с ней поговорить, ибо нетерпеливый эльфийский слуга сопроводил его в комнату, а этим утром после неспокойного сна его разбудила Ловетт.

Сильва всегда ставила свой народ превыше их дружбы. В голове всплыло нежеланное воспоминание о ее попытке подружиться в Академиис близнецами Форсайтами. Он едва ли мог винить ее за такое поведение, но от напоминания о ее приоритетах на совете у него что-то сжалось в груди.

— Вам точно несложно закинуть меня вначале в Пэлт? — спросил Флетчер, стараясь не смотреть вниз.

— Не вопрос. Между нами говоря, я не люблю бывать в обществе Небесного Войска, хотя я все еще состою в их числе, — сообщила Ловетт, оглянувшись через плечо. — Именно поэтому я вызвалась преподавать в Академии. Иметь дело с Офелией Фавершем так же неприятно, как и с любым капралом, под началом которого мне доводилось служить. Хоть она и предпочитает называться «леди», думает, что звание звучит слишком по-мужски. Но мне нравится «капитан Ловетт», так что не думай тут!

— А я ведь тоже капитан, — проворчал Флетчер, пытаясь не сводить глаз со спины Ловетт. — Все-таки я выиграл Турнир.

— Я и забыла! — рассмеялась Ловетт. Флетчер улыбнулся, он никогда раньше не слышал ее смеха. Ее голос, обычно стальной и решительный, становился теплым и доброжелательным.

— Я думаю, что…

Но Флетчер так и не успел сообщить, что он думает — Лисандр вспорхнул с ветви, и мир превратился в размытое коричнево-зеленое пятно. Грифон нырял и петлял между ветками, делал сальто и переворачивался. Флетчеру казалось, что завтрак скоро его покинет. Ловетт вопила с несдерживаемой радостью, подгоняя Лисандра мчаться все быстрее.

С последними взмахами могучих крыльев Лисандр вырвался из зелени крон деревьев. Мягкая густая листва съездила по щекам всадников. Когда они оказались в чистом небе, утреннее бледное, но теплое солнце осветило Флетчера.

Вдалеке маячили Горы Медвежьего Клыка, заостренные пики вонзались в небо, как клыки, в честь которых их и назвали. Несмотря на головокружительный подъем, неожиданное спокойствие накрыло Флетчера. Под ними простиралось зеленое море. Верхушки деревьев покачивались на ветру, сопровождаемые мягким поскрипыванием. Аж дух захватывало.

— Мне никогда не надоедает летать, — воскликнула Ловетт, гладя шею Лисандра. — Ты там как, живой?

Флетчер с открытым ртом разглядывал все вокруг. Даже когда он выглядывал из окон спальни в Академии, так высоко он не был и не видел большую часть мира, в котором жил.

— Мне бы тоже никогда не надоедало, — признался Флетчер, откидываясь в седле. Страх испарился, ему на смену пришло внезапное желание прыгать, бегать, чувствовать что-нибудь, что угодно. Он был жив, свободен и наконец-то принадлежал самому себе.

Он хотел призвать Игнатуса, чтобы разделить с ним такой момент. Но это было рискованно, в седле едва ли оставалось свободное место. Тем не менее, кое-кто мог присоединиться к нему в его первом полете. Он вытянул палец. Ладонь обожгло болью, когда пентаграмма засветилась фиолетовым, и тут с веселым урчанием появилась Афина и начала смазанным бело-коричневым пятном описывать круги вокруг Ловетт и Флетчера. Когда Лисандр повернул голову, чтобы взглянуть на вновь прибывшую, она взяла себя в руки, опустилась на плечо хозяина и безмятежно встретила его взгляд. Флетчер погладил ее и почувствовал укол ревности Игнатуса. Тот тут же спрятал возникшее чувство, но Флетчер все же опустил руку.

— Я хорошо помню Афину, — неожиданно грустным голосом сказала Ловетт. — Я училась в Академии вместе с твоими родителями, Флетчер. Конечно, они были гораздо старше меня. Знай, что они были хорошими людьми. Эдмунд и Элис всегда были добры ко мне, следили за тем, чтобы за мной приглядывали, коль уж я была самой младшей в академии. И Арктур, естественно, тоже.

— Арктур знал моих родителей?

— Да. Он оказался первым простолюдином, попавшим в Академию. Только Эдмунд, Элис и я по-настоящему приняли его.

— Он, наверное, разочарован теперь, когда стало известно, что я не его сводный брат. — Настроение Флетчера ухудшилось. Он всегда знал, что может положиться на Арктура, что тот всегда поможет, как и положено старшему брату. Будет ли Арктур все еще заботиться о нем, теперь, когда открылась правда?