Макс Фрай - Мой Рагнарёк

— Наш Мухаммед требует гурий. — Сообщил я Джинну. — Поможешь?

— О, это просто. — Джинн на мгновение поднял глаза от доски, что-то пробормотал и снова задумчиво уставился на игровое поле. Насколько я мог проанализировать ситуацию, Джинн понемногу проигрывал верблюду…

— Что, уже? — Восхищенно спросил я. — Наш пророк уже нежится в объятиях прекрасных дев?

— Разумеется. — Флегматично кивнул Джинн. — Кстати, я могу оказать тебе такую же услугу, Владыка. Дюжина-другая гурий вполне поместится в твоей спальне.

Я удивленно покачал головой.

— А мне-то они зачем?

— Странный вопрос. — Усмехнулся Джинн. — Ну, скажем так: для того, чтобы не испытывать одиночества.

— По моим наблюдениям, одиночество такого рода приносит прохладу в летнюю ночь и возможность свободно размахивать ногами во сне. — Усмехнулся я. — А я как раз весьма дорожу и тем, и другим. Так что я, пожалуй, откажусь от твоего любезного предложения.

Лучше просто попробую выспаться. Чует мое сердце: пока наш приятель Мухаммед будет сидеть в ванной, мне прийдется пахать за двоих. А он будет плескаться еще тысячу лет, это как минимум…

— Ты не любишь женщин, Владыка? — Понимающе улыбнулся Джинн. — Так и скажи. Не хочешь гурий — я могу привести к тебе прекрасных юношей.

— Ну да, прекрасных юношей, склонных к мужеложеству, героев знаменитой загадки Сфинкса! Заодно, проверим на практике, насколько соответствовал истине ответ, за который мне пришлось заплатить жизнью! — Фыркнул я. — Расслабься, душа моя. Ничего не надо. Мужчин я люблю еще меньше, чем женщин! Во всяком случае, когда обнаруживаю их под своим одеялом.

— А может быть ты предпочитаешь Джиннов? — Встревоженно спросил он. И тут же расслабился:

— Впрочем, я могу призвать кого-нибудь из своих родичей: среди них встречаются весьма любвеобильные…

— Не надо. — Твердо сказал я. — Не надо ни Джиннов, ни домашних животных, ни птиц, ни насекомых — никого!

— Извини, Владыка. — Виновато сказал Джинн. — Я не знал, что ты уже настолько близок к совершенству…

— Я к нему не просто близок, я оно и есть! — Расхохотался я.

— «Оно»? — Удивленно переспросил Джинн.

— «Оно». — Подтвердил я. — В смысле — совершенство… Знаешь, мне бы хотелось, чтобы этой ночью ты поработал не сутенером, а охранником. Вдруг эта соленая индейская леди решит снова заключить меня в свои объятия.

Сколько бы там жизней не было у меня в запасе, но умирать каждую ночь — так мы не договаривались! А если она доберется до Мухаммеда, будет еще хуже.

Выбраться из одной могилы и сразу угодить в другую — это как-то чересчур! К тому же он еще не успел насладиться всеми нехитрыми радостями бытия…

— Я буду охранять твой дом. — Серьезно кивнул Джинн. — Прошлой ночью я растерялся, поскольку никогда прежде не встречал тварей вроде твоей гостьи.

Но сегодня я буду начеку.

— Вот и славно. — Улыбнулся я. — Тогда спокойной ночи. У меня глаза слипаются.

Кто бы мог подумать: мир, в котором я родился, катился ко всем чертям, а я — будущий «идейный вдохновитель» конца времен! — спал, как младенец. Без прекрасных гурий и прочих излишеств в таком роде, зато и без кошмарных снов — скорее наоборот. Мои сновидения были сладкими и ни к чему не обязывающими. Думаю, у меня даже хватило наглости улыбаться во сне, с меня станется! К счастью, за мной никто не подсматривал, даже Джинн, который озабоченно слонялся по садовым дорожкам — для полного сходства с ночным сторожем ему не хватало только тулупа и двустволки! — так что неуместное выражение моей физиономии осталось маленьким секретом, принадлежащим только мне самому и всеведущему Небу над головой, которому, впрочем, все по фигу…

Утром за завтраком Мухаммед выглядел неважно. Я косился на него с некоторым злорадством, как убежденный трезвенник взирает на ближнего, изнемогающего от зверского похмелья. Впрочем, сегодня пророк внимательно выслушал мой деловой бред, посвященный организации грядущего апокалипсиса.

Задумчиво погладил бороду, покивал. Мои слова по-прежнему его ни капли не шокировали… а чем, интересно, можно шокировать человека, только вчера восставшего из мертвых?!

— Если Аллах хочет, чтобы я повел людей на последнюю битву, значит так и будет. — Лаконично подытожил он.

— Вот и славно. — Я чувствовал себя начинающим менеджером по рекламе, только что умудрившимся всучить какой-то громоздкий заказ до неприличия богатому клиенту.

— Я так благодарен тебе, за то, что ты сдержал свое слово, Али! — Прочувствованно сказал Мухаммед, отставив в сторону тарелку. — Когда ты обещал, что вызволишь меня из любой беды, даже из объятий смерти, мне очень хотелось верить, но я все же не надеялся, что такое возможно. Прости меня.

Мне не следовало сомневаться в могуществе Аллаха, чьей чудотворной рукой ты являешься от начала времен!

— Скорее уж двумя руками сразу. — Угрюмо буркнул я. — И самое противное, что ни одна из этих рук не может скрутить кукиш!

— Я не понимаю тебя. — Растерянно сказал Мухаммед.

— И не надо. Все равно я мету чушь. — Я заставил себя дружелюбно улыбнуться этому славному дядьке, который так трогательно верил в мою непогрешимость, что мне плакать хотелось! Вообще-то, он начинал мне нравиться, этот наивный бородач — несмотря на то, что его смуглое морщинистое лицо то и дело вызывало в глубине моей памяти смутные образы, которые мне ужасно не хотелось ворошить. Я прилагал чудовищные усилия, чтобы заставить их оставаться смутными, как тревожное сновидение, которое уходит прочь, пока чистишь зубы — если, разумеется, тебе очень нужно, чтобы оно ушло прочь…

— А где войско, которым мне предстоит командовать? — Деловито осведомился пророк. — Тебе прийдется наступать на могилу каждого мертвеца, чтобы вернуть его к жизни? Это отнимет много времени, даже у такого могущественного чудотворца, как ты… Или они сами восстанут из могил и явятся к нам?

— Боюсь, что именно так они и сделают, и меня не спросят. — Я пожал плечами. — Во всяком случае, у меня такое чувство, будто вот-вот что-то начнется. А в последнее время мои предчувствия то и дело сбываются…

— Хорошая шутка, Али! — Неожиданно развеселился Мухаммед. — «Предчувствия», «в последнее время», это надо же!

Я удивленно уставился на него, а потом понял, почему он ржет. Ну да, разумеется!

Предполагалось, что я говорю голосом самого Аллаха, да еще и являюсь «его рукой» — на минуточку! — а посему будущее известно мне ничуть не хуже, чем настоящее. Как же, размечтались! Впрочем, я не стал его разочаровывать.