Александра Черчень - Тайна василиска

— Например? — с искренним интересом осведомился император, прикидывая возможный размах действий своего врага.

— Ну… продам свои акции в ведущих предприятиях страны. И не кому-то, а Восточной Империи. Держу пари — они очень обрадуются возможности расшатать твою экономику изнутри. Я бы, конечно, и сам мог заняться этим, но… слишком трудоемкий процесс, и у меня нет на такое ребячество времени и желания.

Надо заметить — перспективы императора не обрадовали.

Он прекрасно понимал, что Восточная Империя вцепится в эту возможность всем, чем возможно. И после такого подарка Эдан Хрон может собраться и эмигрировать туда со всей Академией Триединства в придачу. Его там встретят с распростертыми объятиями, закидают лепестками роз, поселят во дворце и до конца жизни будут поставлять по одной прекрасной, обученной девственнице в месяц.

Несколько утрированно, конечно, но тем не менее…

А потому…

— Ну зачем же так агрессивно… мечтать, мой дорогой недруг? — улыбнулся император. — Тем более из-за моих чересчур ретивых подданных. Разумеется, так как мы не хотим осложнений, я скажу своим, чтобы они закрывали проект.

— Рад, — скупо ответил Эдан и добавил: — И скажи своему ядовитому прихвостню, чтобы аннулировал принятую некогда клятву долга у моего племянника. О цене мы с тобой договоримся потом.

— Хорошо, — в светлых глазах правителя появилось любопытство. — Договоримся…

Эдан Хрон поклонился и, не прощаясь, двинулся к дверям.

Люториан потер подбородок и неожиданно сказал:

— Ты заходи… если что.

Ректор замер, а после, махнув хвостом, ответил:

— Почему бы и нет, Лютый… почему бы и нет.

Звук захлопнувшейся двери прозвучал почти оглушительно. Но правитель даже не вздрогнул, а на его губах играла все та же загадочная улыбка.

Ведь глупо было бы предполагать, что на этом все кончено, не правда ли?

Невилика Подкоряжная

Я сидела у окна и вышивала. Да-да, как образцовая девушка, княжна и так далее. Вышивание, в числе прочего, мне передал господин Нар-Харз, которого было уже два дня не видно и не слышно. Первые сутки я бесилась и злилась, а счастливая навь ходила за мной по пятам и причитала: «Да, да, да, моя сладкая». Потом я выдохлась, да и надо признать, такая откровенная демонстрация радости от моих страданий изрядно отрезвляла. Обычно нам хорошо и комфортно душевно мучиться, если у нас есть не только причины для этого, но и группа поддержки, которая охотно подтвердит, что все мужики козлы, а лисы в особенности. А также станет утешать. Отчего, разумеется, мы расстраиваемся еще больше.

А когда на тебя восторженно смотрит нежить и просит рыдать погорше, ибо у нее давно такого кайфа не было… это как-то не располагает!

Так что сегодня с утра я просто предавалась унынию… и вышиванию. Видимо, это состояние было заразительным, так как ее вашество Стервь валялась на полу крайне грустная и в данный момент завывала тоскливую песню:

— Мноо-о-ого ли, мало ли, проо-о-олито кро-о-вушки-и-и… — Навь печально вздохнула: — Демоны… слова забыла!

— Сочини, — флегматично посоветовала я.

— Не могу. Это Сибэль у нас стихи пишет, а я не умею.

Я вспомнила сурового некроэльфа и удивилась:

— Правда?!

— Конечно… он же у нас из высшей аристократии, — неожиданно разоткровенничалась Таль. — У них владение словом во всех его проявлениях подразумевается автоматически. В том числе и умение слагать стихи. Он их и на ходу сочиняет! Чудесные, кстати…

— Неужели? — пробормотала я, пытаясь вообразить, какую именно поэзию может сочинять высшее умертвие, раз от нее в восторге жадная до чужих страданий Стервь.

— Конечно! Вот идем мы, бывало, по заваленному расчлененными телами полю… — мечтательно закатила глаза тварька.

— Так-так, думаю, с меня хватит! — быстро пресекла эти воспоминания я, не имея ни малейшего желания воображать себе такие отвратительные вещи.

— Ну и зря! — похоже, искренне обиделась за хозяина навь.

Я улыбнулась и, наклонившись вперед, провела ладонью по спине псины.

— Ну… охотно верю, что господин Нифигасэй-Сибэль великолепен в любой области, но слушать кровавые рассказы мне не нравится.

— И это интриганка, — вздохнула Стервь.

— Не обобщай, — погрозила я пальцем и снова воткнула иглу в ткань.

Вышивала я сегодня… лис. Белых. Большую и маленькую. Не знаю, почему, но среди предложенных вариантов именно этот мне захотелось «нарисовать» иголкой. На данный момент я уже полностью доделала хвостатых прелестников и заканчивала фон картины.

Навь встала и впервые сунула нос мне под руку, а после укоризненно вздохнула и протянула:

— Да… сладкая, так явственно показывать подсознательные желания не особенно умно!

— О чем ты?

— Мужики опасаются, когда им открыто намекаешь на замки, детей и белое манто… А особенно слабовольные сматывают удочки сразу после намека!

Я оценивающе посмотрела на навь и пожала плечами:

— Знаешь… как-то туда и дорога тем, кто видит намеки в невинных картинах. Я же не собираюсь ему ее дарить и говорить, как мне хочется чего-то белого и пушистого на плечи, например, манто из полярной лисицы.

И я равнодушно вернулась к своему занятию, уже про себя додумав, что предложение лис уже делал. Да, не лапы и хвостов, предлагая всего себя в безраздельное пользование, а гораздо менее лестное, но тем не менее. Я отказала. Надеюсь, Алинро это учел, и мне, право, интересно, что он собирается делать дальше.

— Неинтересная ты, Нэви… — печально протянула навь и снова завела свой мотивчик про неопределенное количество выпитой кровушки.

Я не ответила, посчитав это не обязательным, и вернулась к вышиванию зеленого кустика рядом с белыми лисами.

Время до обеда прошло в каком-то дремотном спокойствии и тишине. Таль валялась на полу, не шевелилась и, кажется, даже не дышала. А может, и не кажется. Нежить как-никак.

Совсем скоро в мою палату должны были принести еду, и, надо заметить, с каждой минутой я ждала этого мига с все большим трепетом!

Правда, тихо и ровно этот день не закончился.

Когда в замке повернулся ключ и открылась дверь, на пороге появился не кто иной, как Алинро Нар-Харз.

Глава 9

О РОМАНТИЧЕСКИХ ЧУВСТВАХ И ПОСТУПКАХ

Лис стремительно зашел в комнату, небрежно отослал Таль, и навь без возражений вышла в коридор. Я успела только нахмуриться и начать мысленно прикидывать свои претензии, но высказать их не успела. Лис подлетел, схватил меня в охапку, прижал к себе и обнял так, что даже дышать тяжело стало. Зарылся рукой в волосы, поцеловал в висок и выдохнул: