Кристаллы власти - Иван Шашков
«Прекрасно, не правда ли?» — прошептал Воронград, любуясь этими видениями. «Мир, где нет разделения на свет и тьму, потому что все станет тьмой. Единство через преображение, а не через примирение.»
В этот момент один из воронов влетел в окно лаборатории. Его глаза горели ярче обычного, а в клюве он держал сгусток серебристого света — украденное воспоминание или обрывок пророчества.
Воронград протянул руку, и птица опустила свою добычу ему на ладонь. Сгусток света растекся по его коже, впитываясь в плоть, и на мгновение его черные глаза вспыхнули обычным, человеческим цветом.
«Вот оно,» — выдохнул он. «Они готовятся к ритуалу объединения кристаллов. Глупцы. Они не понимают, что каждая их попытка использовать силу стихий делает мой кристалл сильнее.»
Он повернулся к теневому охотнику: «Собирай элитный отряд. Пришло время нанести визит в Храм Равновесия.»
Когда слуга растворился в тенях, Воронград снова подошел к окну. Закат окрасил небо в цвет крови, и в этом свете его фигура казалась вырезанной из самой тьмы.
«Скоро, учитель,» — прошептал он. «Скоро ты увидишь, что твой путь был ошибкой. Я покажу тебе истинное единство.»
В глубине лаборатории Кристалл Затмения пульсировал все ярче, словно отзываясь на его слова. Его свет — не чистый, как у кристаллов стихий, а искаженный, болезненный — создавал на стенах узоры, похожие на руны древнего проклятия.
Тем временем в другой части крепости, в тайной комнате, скрытой за иллюзиями и защитными заклинаниями, хранилось нечто, о существовании чего не знал даже сам Морок. Небольшой кристалл, похожий на осколок звезды, но черный как безлунная ночь.
Этот кристалл был первым успешным экспериментом Воронграда — первой попыткой создать искаженную версию стихийной магии. И в его глубине, если смотреть достаточно долго, можно было увидеть отражение другой реальности — мира, где тьма победила, где само понятие света стало лишь далеким воспоминанием.
Воронград хранил этот кристалл как напоминание о своем первом успехе и как доказательство того, что его теории верны. Но была и другая причина — в редкие моменты, когда силы тьмы ослабевали, когда его разум ненадолго прояснялся от одержимости, он смотрел в глубину этого кристалла и видел там отражение того, кем был когда-то.
Молодой маг, полный надежд и амбиций, желающий изменить мир к лучшему. Ученик Морока, впитывающий мудрость древнего хранителя. Исследователь, ищущий способ исцелить раны, нанесенные миру разделением стихий.
Но эти моменты просветления становились все реже. Тьма, которую он пытался изучать и контролировать, давно проникла в его сущность, изменила его природу. Теперь он был больше, чем человек, но и меньше — существо, балансирующее на грани между гениальностью и безумием, между великим замыслом и чудовищным извращением.
Стук в дверь лаборатории вывел его из задумчивости. На пороге стояла женщина в доспехах из черного металла — командир его элитной гвардии.
«Повелитель,» — она склонила голову в поклоне. «Отряд готов. Мы ждем только вашего сигнала.»
Воронград кивнул и жестом подозвал ее ближе. «Подойди, Мара. Я хочу показать тебе кое-что.»
Он провел рукой над Кристаллом Затмения, и в его свете фигура женщины начала меняться. Тьма проникала в её плоть, преображая, усиливая, делая чем-то большим, чем простой человек.
«Чувствуешь?» — спросил он, наблюдая за её преображением. «Чувствуешь, как сила течет через тебя? Это лишь малая часть того, что я могу дать своим верным слугам.»
Мара задрожала, когда темная энергия заполнила её тело. Её глаза потемнели, став похожими на глаза Воронграда, а кожа приобрела пепельный оттенок.
«Это… восхитительно,» — прошептала она голосом, в котором теперь звучали новые обертоны.
«И это только начало,» — Воронград положил руку ей на плечо. «Когда мы получим кристаллы стихий, я смогу завершить свой великий труд. Смогу преобразить не только избранных, но весь мир.»
Он отвернулся к окну, глядя на закатное небо, где его вороны кружили все более плотными стаями. «Знаешь, что самое забавное? Они считают меня чудовищем, извращающим природу магии. Но разве первые маги не сделали то же самое, когда разделили стихии? Разве они не нарушили естественный порядок вещей?»
Мара молчала, понимая, что вопрос риторический. Её новая сущность, усиленная темной магией, позволяла ей видеть мир иначе — видеть узоры силы, скрытые от обычных глаз.
«Готовься к отправлению,» — наконец произнес Воронград. «Как только ритуал объединения начнется, мы нанесем удар. И тогда…» — он провел рукой над Кристаллом Затмения, и тот вспыхнул с новой силой, — «тогда начнется настоящее преображение.»
Когда Мара ушла, Воронград остался наедине со своими мыслями и своим творением. Кристалл Затмения пульсировал в такт с его сердцебиением, словно был продолжением его существа.
В каком-то смысле так оно и было. Этот кристалл был не просто артефактом — он был воплощением его видения, его мечты о мире, где нет разделения на свет и тьму, где все существует в единстве, пусть и ином, чем представлял себе Морок.
«Скоро,» — прошептал он, глядя, как последние лучи солнца гаснут за горизонтом. «Скоро вы все увидите истину.»
За окном начиналась ночь, и в её тьме кружили вороны, разнося по миру весть о грядущих переменах. Крепость Черного Шпиля возвышалась над землей подобно памятнику человеческой гордыне и безумию, а в её сердце ждал своего часа кристалл, способный изменить саму суть реальности.
Преображение приближалось. Но это было не то преображение, о котором мечтали хранители равновесия. Это было нечто иное — темное, искаженное, но обладающее своей собственной, пугающей красотой.
И где-то в глубине своего измененного сознания Воронград знал, что пути назад уже нет. Он зашел слишком далеко, изменил слишком многое — и в мире, и в себе самом. Оставалось только идти вперед, к той цели, которая когда-то казалась великой мечтой, а теперь все больше походила на проклятие.
Но его это больше не беспокоило. В конце концов, разве не такова цена истинного величия?
Пепельная кожа и черные глаза без белков выдавали в нем существо, давно перешагнувшее границы человеческой природы. Каждая новая трансформация, каждый эксперимент с темной энергией оставляли свой след. Сначала изменился цвет кожи, затем глаза потеряли свой естественный цвет, превратившись в омуты чистой тьмы. Волосы из каштановых стали серебристо-черными, словно вобрав в себя лунный свет, отраженный в бездне.
«Они почти собрали все кристаллы,» — произнес Воронград, обращаясь к темноте за своей спиной. Его голос, когда-то звонкий и полный энтузиазма молодого ученого, теперь напоминал шелест осенних листьев.
