Грехи и молитвы - Ира Малинник
— Если так подумать, условия моего контракта с папашей Эккером не предусматривали таких ситуаций. Все просто: с меня жизнь, с Томаса тело. И на данный момент, все условия контракта продолжают соблюдаться.
— Неужели ты совсем не хочешь ему помочь? — Дарио отнял у Томаса пустую миску и обтер ему рот. — Вы ведь делите одно тело всю его жизнь.
— Демоны не умеют привязываться и не знают помощи.
— Зато они очень искусно лгут.
— Туше, — уголки губ Томаса чуть приподнялись вверх — Астарот улыбнулся.
Они провели в дороге почти сутки, удаляясь прочь от пожара, устроенного потерявшим рассудок Томасом. И пусть никто не преследовал их, Дарио все равно опасался погони, и ему то и дело мерещился хозяин постоялого двора, скачущий за ними вслед. Он остановил лошадей только, когда они оказались на приличном расстоянии от деревушки, чуть в стороне от дороги, ведущей в Ареццо. И теперь, расположившись в небольшой чаще, Дарио впервые позволил себе выдохнуть и немного расслабиться.
— Тебе стоит поспать, — обратился к нему Томас глядя в сторону. — А я подумаю, что мы можем сделать.
— А тебе спать не нужно? — Дарио, не скрывая, зевнул во весь рот.
— Мне — нет, но телу Томаса нужен отдых. Я разбужу тебя, когда понадобится.
Дарио хотел было ответить Астароту, что еще ни разу не засыпал с демоном на страже, но, едва он открыл рот, чтобы ответить, как тут же провалился в глубочайший сон.
* * *
«Томас».
Томасу мерещился странный, почти бесшумный шепот, пробивающийся к нему сквозь толщу темной воды. Молодой человек тонул — но ему почему-то совсем не было страшно. Наоборот, он с холодной отстраненностью ждал, когда, наконец, опустится на самое дно — и чем глубже он опускался, тем спокойнее становилось у него на душе.
«Томас».
Шепот повторился, и священник поморщился. Голос был ему смутно знаком. Это был кто-то, кого Томас знал давно, кто всегда был рядом… Но он не мог вспомнить его.
Последнее, что Томас помнил: всполохи огня, пляшущие по стенам гостиного двора. А еще лицо — маленькое, белое лицо ребенка в окне. И после этого — ничего. После этого пришла черная вода.
Как ни странно, Томас совсем не испугался того, что пришел в себя в воде. У него было странное чувство, что так нужно, что именно здесь — его место. У него было чувство, что он, наконец, пришел домой.
Изредка из воды проступали лица. Они оборачивались вслед за ним, точно силясь что-то ему сказать. Но Томас никогда не успевал повернуться к ним, чтобы рассмотреть, кому они принадлежали. На какой-то миг ему показалось, что он увидел лицо матери, но черная вода тут же проглотила его, и Томасу снова стало все равно.
«Томас».
Шепот слышался все тише и тише по мере того, как Томас опускался на дно. Пусть незнакомец продолжает звать его. Скоро Томас перестанет его слышать.
* * *
Дарио резко проснулся и увидел, что Томас сидит прямо перед ним с ничего не выражающим лицом и молча пялится на него. Мужчина тихо выругался себе под нос и рывком сел, потирая глаза.
— А нельзя было просто потрясти меня за плечо? — пробормотал он и потянулся за сумкой. Достав оттуда флягу, Дарио жадно сделал глоток.
— Я собирался, — Томас разомкнул губы. — Но это не понадобилось.
Дарио покачал головой и ответил:
— Твоя очередь спать. Точнее, очередь Томаса. Я сейчас…
— Постой.
В интонации Астарота прозвучали повелительные нотки, от которых по спине мужчины пробежали мурашки.
— Мы не можем позволить Томасу спать. Если он уснет, больше не проснется. Я пробовал звать его, и он не слышит меня. Точнее, слышит, но предпочитает не слушать. Ты понимаешь, что я имею в виду?
— Думаю, да, — Дарио кивнул. — И что ты предлагаешь?
— Я предлагаю вселить в тебя душу Уильяма Эккера.
На миг, Дарио остолбенел. Позволить чужой душе завладеть его телом? Пусть даже душе отца Томаса?
— Постой… Это же…
— Это единственное существо, кроме, пожалуй, его матери, к кому Томас может прислушаться. А так как папаша Эккер сейчас прохлаждается в Аду, я знаю, как его оттуда достать. От тебя потребуется провести со мной несложный ритуал и смирно посидеть, пока отец и сын наслаждаются семейной встречей.
Дарио сглотнул. Он был истинным верующим, и эта идея казалась ему нелепой, безумной…
«Спасительной», шепнуло подсознание.
Спасительной, да. Пока он терзался сомнениями, несчастный Томас все больше погружался в тьму собственного рассудка. И, чем больше Дарио медлил, тем меньше оставалось шансов помочь ему…
— Я согласен, — в горле Дарио пересохло, и голос звучал непривычно ломко. — Говори, что нужно делать.
— Чудно, — уголки губ Томаса чуть искривились. — Признаться, мне не терпится взглянуть на эту встречу.
Спустя час, когда Дарио подготовил костер, начертил на земле необходимые знаки и раздобыл в лесу пучок трав, которые Астарот велел ему собрать, все было готово. Томас сидел перед огнем совершенно неподвижно, его руки покоились на коленях, а спина была прямой. Казалось, что перед Дарио высеченная из камня статуя, настолько белым и неподвижным было лицо молодого человека.
— Садись напротив и повтори его позу, — велел Астарот. — Я буду читать призыв. От тебя не потребуется ничего, кроме одного — ты должен порезать ладонь и позволять крови капать в огонь, пока я не закончу. Не обязательно резать до кости — небольшого пореза будет достаточно. Все же мы не устраиваем жертвоприношение. И брось травы в костер. Вы оба должны чувствовать их запах.
Дарио было очень страшно. Как истинному верующему, ему претило все колдовское. Тем не менее, он безропотно выполнил все поручения Астарота. Кинул в костер травы, дождавшись, когда их аромат окутает и его, и Томаса. А после, полоснул свою ладонь небольшим ножом. Зашипев от боли, Дарио протянул руку так, чтобы капающая кровь попадала в огонь. На миг, ему показалось, что он услышал шипение, исходящее от Томаса. Сдержит ли себя Астарот при виде человеческой крови?
— Все в порядке, — глухо отозвался демон, точно прочел его мысли. — Ты все сделал правильно. А теперь постарайся ни о чем не думать. Я начинаю.
Дарио хотел было открыть рот, чтобы ответить, что все понял, но терпкий запах горящих трав добрался до его ноздрей — и мужчина погрузился во тьму.
Он не понял, что произошло: просто вокруг вдруг стало темно и тихо. Страшно не было, но было… странно. А потом, Дарио
