Талиесин - Лоухед Стивен Рэй

— Государь, — сказал он мягко, — я хотел этого избежать. В мои намерения не входило сеять вражду.

— Мы ждем, — с жаром произнес Керемон.

— Тогда буду говорить напрямик. Восемь дней назад я отплыл в Посейдонис. На четвертый день мы увидели терпящий бедствие корабль возле неведомого островка у берегов Микенеи.

Он набрал в грудь воздуха и закрыл глаза, как будто ему больно продолжать.

— Я приказал кормчему повернуть и помочь несчастным на судне, которые иначе погибли бы. Но не успели мы подойти к тонущему кораблю, как нас зацепили абордажными крючьями и атаковали. А поскольку у нас не было оружия, мою команду безжалостно перебили, а меня взяли в плен.

Послышался общий вздох.

— Продолжай, — сказал Верховный царь. — Мы слушаем.

— Думаю, меня тоже хотели убить, но я предложил откупиться золотом. Главари разбойников заспорили. Я ухватился за эту возможность и стал молить, чтобы меня отпустили. Золото их убедило, и меня посадили в маленький челн. С вечерним приливом я добрался до берега.

Два дня я шел пешком, пока не добрался до деревушки, где смог одолжить лошадь. Я скакал пять дней кряду, и вот я перед вами.

Нестор развел руками, чтобы показать плачевное состояние своего платья.

Керемон нахмурился.

— Ужасающий рассказ, царь Нестор. Что ты думаешь об этом горестном событии?

— Это война, государь.

— Легко же ты произносишь это слово, — заметил Верховный царь.

— Я не знаю другого слова, которое бы тут подходило.

— И все же это серьезное обвинение, Нестор, — бесстрастно произнес Керемон. — Назови того, кого ты считаешь зачинщиком нападения.

Нестор повернулся и с выражением крайней муки на лице поднял руку и ткнул пальцем. Аваллах не знал, что его больше изумило: направленный прямо ему в лицо перст Нестора или его невероятная дерзость.

— Это был… — хрипло прошептал Нестор, как будто необходимость назвать обидчика причиняла ему тяжелейшее страдание, — Аваллах Саррасский!

— Лжец!

Это выкрикнул не Аваллах — голос раздался с соседнего места. Белин вскочил, кулаки его были сжаты, лицо — белее полотна.

— Все ложь!

Изумленные голоса прокатились по галерее.

— Тихо! — сурово выкрикнул Керемон. Он взял скипетр и несколько раз ударил им в пол. — Тихо!

Когда все немного успокоились, Верховный царь сказал:

— На наш суд вынесено серьезнейшее преступление, кара за которое — смерть. Приступим же к разбирательству немедленно.

Его глаза обвели зал и остановились на стоящем царе.

— Нестор, ты должен знать, что Совет не примет такого обвинения без доказательств.

— Знаю, государь.

В голосе его звучало чуть ли не раскаяние.

— Итак, представишь ли ты подтверждения?

— Если изволите, государь. — Нестор громко хлопнул в ладоши, и в зал вошел слуга с маленьким сундучком в руках. — После нападения разбойники забрали меня на свой корабль и заперли в трюме. Пока они решали мою судьбу, я искал что-нибудь, что смогу предъявить, если мне удастся спастись. Я уже почти отчаялся, когда обнаружил это…

Он открыл сундучок и вытащил кусок ткани, встряхнул его, расправляя, и все увидели кусок царского штандарта. Даже без герба зеленый и желтый цвета ясно указывали на страну — Саррас.

— Из этого я заключил, что на меня напали по приказу Аваллаха, — громко произнес Нестор, и в голосе его послышалась нотка торжества. Он протянул обрывок знамени Верховному царю, который, едва глянув, передал его дальше.

— Ты предъявил очень серьезное обвинение, Нестор, — промолвил Верховный царь. Он перевел взгляд на Аваллаха. — Что скажешь, Аваллах?

— Ничего, — спокойно произнес Аваллах. — Бессмысленно обращать внимание на бред сумасшедших, и нет никакого проку препираться с безумцами.

В зале раздались смешки, на галерее многие расхохотались в открытую. Напряжение в ротонде спало. Стало ясно, что Аваллах не станет спорить с Нестором — больно велика честь.

— Я всецело на твоей стороне, Аваллах, — с явным облегчением произнес Верховный царь. — Однако Нестор обвиняет тебя в тяжком грехе. Неужели ты не ответишь?

— О, это был очень занятный рассказ, государь, особенно та часть, где наш друг за пять дней проскакал от Микенейского побережья до Посейдониса. Такие подвиги входят в историю. Надо не забыть рассказать детям.

Нестор в ярости озирался. Он открыл было рот, чтобы возразить Аваллаху, но Верховный царь остановил его знаком руки.

— Как насчет знамени? — спросил Керемон. — Нестор показал кусок твоего царского штандарта.

— Вот как? — холодно удивился Аваллах. — Я видел только желто-зеленый клочок без всякой эмблемы.

— Это было знамя! — в ярости воскликнул Нестор. — Клянусь перед богами, что это так.

— Давайте спросим мнение Совета, — сказал Верховный царь.

— Государь, — начал Мусеус из Микенеи, — если оставить на время знамя, которое представляется мне настоящим, я тоже склонен усомниться в некоторых деталях Несторова рассказа.

Остальные согласно загудели.

— Говори открыто, — приказал Керемон.

— Как уже заметил Аваллах, трудно добраться от побережья до Посейдониса за пять суток, даже если скакать день и ночь. Что до самого пленения — неужто мы поверим, что кто-то из нас вот так, без всякого повода, нападет на собрата?

— Если мне позволят сказать, я хотел бы обратить внимание именно на этот момент, — произнес другой царь.

— Да, Хугадеран?

— Мне кажется, что именно такое — внезапное — нападение должно увенчаться успехом. Если оно провалилось, в него трудно поверить. А не это ли мы видим перед собой?

— Вот в этом я и хотел бы разобраться: что мы перед собой видим, — произнес Верховный царь. Нестор собрался возразить, но Керемон отмахнулся от него. — Кто-нибудь хочет еще что-то спросить? Нет? Тогда я воспользуюсь правом Верховного царя и разрешу это дело единолично — если стороны не возражают.

— Как тебе угодно, государь, — отвечал Аваллах.

— Согласен, — прошипел Нестор сквозь сжатые зубы.

— Садись, Нестор, — приказал Керемон. Царь быстро поклонился, злобно взглянул на Аваллаха и сел. — Теперь вернемся к нашим занятиям. Пусть Хранитель записей огласит первое дело.

Совет заседал, пока не ударил колокол. Когда цари выходили из зала, Керемон обратился к Нестору и Аваллаху:

— Жду вас обоих сегодня к ужину. Слуги вас проводят.

Аваллах подошел к брату и Сейтенину, которые ждали в переходе. Когда они остались одни, Сейтенин сказал:

— Молодец, Аваллах. Восхищаюсь твоей выдержкой; я бы так не смог.

— Уверяю тебя, это произошло по наитию. Если бы мы не подозревали чего-то подобного, я бы повел себя совсем иначе, — отвечал Аваллах, потом добавил, повернувшись к Белину. — Документы, отобранные у лазутчиков, при тебе?

— Конечно. Надежно заперты.

— Принеси их мне. Они понадобятся мне за ужином у Верховного царя.

За трапезой в своих личных покоях Верховный царь явил чудеса дипломатии, и все равно ему еле-еле удалось сохранить мир за столом. Аваллах держался учтиво, а вот Нестор обиженно молчал и лишь иногда фыркал на редкие замечания Аваллаха.

Наконец с едой было покончено. Все трое откинулись на спинки кресел, держа по кубку сладкой миндальной наливки, и Верховный царь сказал:

— Я надеялся, что мы придем к согласию по скорбному происшествию на сегодняшнем утреннем совете.

— К согласию, государь? — заносчиво произнес Нестор. — Я ждал бы извинений — хотя и не готов их принять.

— Давай не будем об извинениях, — вмешался Аваллах, — разве что ты сам извинишься за клевету, которую на меня возвел.

— Ты назвал меня клеветником!

— Более того, я называю тебя лжецом, — сказал Аваллах, отхлебывая вино.

— Прошу вас! — вмешался Керемон, — соглашение, которое я предлагаю, таково: Нестор отзывает свою жалобу, Аваллах соглашается забыть о нанесенной ему обиде.

Оба царя ощетинились, но Нестор заговорил первым:

— О его обиде! Как насчет моей обиды? Я лишился команды и претерпел множество страданий.