Рубежи (СИ) - Штенье Робин

— А если не наиграется?

— Радуйся, — усмехнулся Арсений и продолжил бренчать на гитаре.

Гитару он расчехлил два дня назад, когда Ян вернулся от дежурного со спальником и едой. И не то, чтобы он хотел есть, просто не до конца свыкся с происходящим и решил пока следовать советам Сени. И пока сам Сеня без зазрения совести уплетал за обе щеки чужую лапшу, Ян рассматривал его акустическую гитару.

Черный корпус, струны из посеребренной меди — ничего необычного. Но какой смысл был тащить на Рубеж гитару, если до сих пор она просто пылилась в чехле? Вряд ли Арсений верил, что будет здесь на ней играть, особенно если учесть прощальное видео. Ян взял гитару в руки и попытался вспомнить хотя бы один аккорд.

— На место положи, — погрозил ему пластиковой вилкой Сеня, — и никто не пострадает.

— Зачем тебе гитара на Рубеже? Я, конечно, понимаю, что ударный инструмент, но всё-таки.

Ответом было сытое чавканье. Ян отложил гитару и уставился вдаль. На горизонте высились горные вершины с шапками снега, а до плывущих над ними облаков, казалось, можно дотронуться рукой. Внешний Рубеж, в отличие от Внутреннего, который Яну тоже довелось увидеть, визуально почти незаметен. Двухцветная земля и расположенные на ней защитные руны — вот собственно и все. Возможно, при нападении что-нибудь проявится, но желать подобного, лишь бы посмотреть, глупо.

— Чтобы помнить, кто я есть.

Ян недоумевающе уставился на друга. Не то, чтобы он потерял нить разговора или ответ прозвучал неожиданно, просто показался совсем уж не в тему.

— Ты не на Рубеж смотри, ты на них смотри, — Сеня кивнул влево, где рядом со своими рунами отдыхали другие творцы. — Хоть Макс и приказал самых слабых вернуть домой, но по щелчку, к сожалению, этого сделать нельзя. Свободные от дежурств чистильщики уже занялись, но времени займет много, да и начали наверняка с северной дуги. Север из-за обвалившихся лабиринтов самый слабый, здесь же на Юге ты — сюда придут в последнюю очередь. Так вот, внимательнее всмотрись в ожидающих демобилизации творцов. Чувствуешь их радость по поводу избавления от тяжести службы?

Ажиотаж из-за очищенных рун утих, новых не поднималось. Успокоившиеся творцы разошлись по своим местам. Кто отдыхал или вовсе спал, завернувшись в пыльные спальники, но в большинстве своем они просто сидели прямо на земле и смотрели в чернеющую даль Рубежа. За едой и чистыми вещами сходили лишь те, чьи руны успел очистить Ян. В их потухших глаза не было больше ни голода, ни ярости, ни ненависти — все это выветрилось слишком быстро, как будто и не люди это все, а тени людей.

— Угасание похоже на выгорание, только гораздо медленнее и без черноты, а ещё при угасании можно восстановиться. Тут все зависит не от яркости и силы твоего огня, а от умения его воссоздавать. Здесь, с одной стороны, нет никакой хитрости — внутренний огонь питает наши чувства, желания, страсти. Вот только, с другой стороны, страсть страсти рознь. Ты, например, зачем по утрам просыпаешься?

Ян непонимающе уставился на друга. Вопрос Сени звучал как: «В чем смысл жизни?» А может, он именно это и спросил, но Ян никогда об этом не задумывался. Зачем он просыпается по утрам? В чем смысл его жизни? Неужели только чтобы доставлять другим неприятности?

— А ты зачем? — спросил он в свою очередь.

Арсений загадочно улыбнулся, с помощью вызванного на кончиках пальцев огня сжёг коробку из-под лапши и вилку и, потушив пламя, потянулся к гитаре. Как только она оказалась у Сени в руках, на ее корпусе проявились узоры сложных рун. Плотные рыжие линии из-за контраста с чернотой отдавали на полупрозрачных краях синевой. И как только заиграла музыка, руны вспыхнули еще ярче, заставляя светиться касающийся их вечерний воздух.

Мелодия была простой и грустной, но совершенно незнакомой Яну. Арсений не глядя перебирал струны и смотрел вдаль, где за горы на горизонте садилось солнце, подсвечивая облака алым. Долгий проигрыш сухие пальцы с поломанными ногтями зажимали аккорд за аккордом, и Ян все ждал, когда пойдет бой, чтобы музыкой разбить накатившую вдруг тоску.

Сеня запел: тихо, но отчетливо, усиливая голос на окончаниях строк, но вновь понижая тональность в начале. Его мягкий голос переплетался с мелодией, творя самое настоящее чудо — остальные творцы тоже слушали. Сначала те, кто поближе, потом и остальные стали поворачиваться в их сторону. Да и как тут не повернешься, когда что ни слово, то про Рубежи и творцов?

—…Мне кажется, что мы давно не живы, зажглись и потихоньку догорим, — пел Сеня, а Ян видел, как в обращенных к другу глазах отчетливо проступало понимание.

Вот уж и впрямь, песня строить и жить помогает. Если огонь Яна просто дал некоторым передышку, песня Арсения словно бы напомнила творцам, зачем раньше те просыпались по утрам. И они из тусклых теней превращались обратно в людей: уставших, голодных, злых, но все-таки людей. А песня летела вверх, и в такт мелодии светились руны на гитаре.

«Артефакт, — мысленно улыбнулся Ян. — Вот почему он притащил ее на Внешний Рубеж».

— Мы можем помолчать, мы можем петь,

Стоять или бежать, но всё равно гореть!

Огромный синий кит порвать не может сеть,

Сдаваться или нет, но всё равно гореть! — словами из песни возразил ему Сеня.

Бывает так, что песня, зацикленная на повтор, не приедается, потому что не только хороша сама по себе, но и пришлась как никогда в тему. Ян успел выучить ее текст наизусть и даже подпевал на припевах. Они все подпевали, каждый на своем языке, и руны, казалось, гудят в такт мелодии.

А потом Сеня отложил гитару, обвел всех хитрым взглядом, скомандовал отбой всем, кроме дежурных и завалился спать в отобранный у Яна спальник. Но возмутило Яна не это, а то, что он так и не успел спросить почему именно эта песня? Кто ее сочинил? Арсений? И почему Сеня решил сыграть ее прямо сейчас? А в голове вертелись последние строчки, зазывая разгадать заложенный в них смысл. «Гори, но не сжигай. Гори, чтобы светить». И раз вопросов лишь добавилось, а спать совершенно не хотелось, Ян, потеснив усталого незнакомого парня из их группы, уселся рядом с руной и, положив на нее руки, потянулся к Изначальному Огню.

Демон не отозвался, несмотря на очищенные за ночь двадцать рун. Наутро Сеня стукнул Яна по голове и велел идти спать, а чтобы спалось даже через «не могу», не поленился сходить за сонным зельем к дежурному. Из-за зелья Ян проспал до следующего утра, но его не только не стали будить, но и упрекать, когда проснулся, тоже. Нападений за это время все равно не случилось, очищенные руны успели усохнуть только до трёх, а совсем уставших творцов сменили члены Конклава Огня и их кланы.

На Южную дугу отправили кланы Феллоуз, Абэ и, вот неожиданность, Ниланов. Из-за имени последних Ян ждал от них неприятностей, но те не обратили на него никакого внимания. Сеня, заметив замешательство Яна, поспешил уточнить:

— Ниланов с Северной дуги перебросили. Макс за время, что носил их фамилию, умудрился с ними подружиться. Благодаря Ниланам и их реликвиям север удержали. Я, когда Дэна из водопада вытаскивал, решил дорогу до зоны телепортации сократить и поперся к Лабиринтам, а там… в общем, если бы Айзек с братьями меня не встретили, я бы тут с тобой не разговаривал.

«Святая наивность!» — воскликнул в голове Яна карикатурный Густаф.

Ян поморщился. Сеня, неверно истолковав гримасу, принялся отчитывать его за бесконтрольное использование силы.

— Да я в порядке, — отмахнулся Ян. — Смотри.

Он поднял правую руку с горевшей на тыльной стороне руной-блокировщиком, поставленной Густафом Маркони, мысленно потянулся к Изначальному Огню, захватил немного пламени и выплеснул его в чужой узор. Из-за огромной силы последнего плетение не выдержало, лопнуло сразу в нескольких местах, а в образовавшиеся трещины хлынуло пламя, исказив руну сначала в «Пятиглав», потом в божественное благословение.

— Да ты как Дэн! Даром что пламя рыжее, — восхитился Сеня.