Виктория Шавина - Дорога в небо
— Кес кё-а-кьё Биё-сиэ… — нудно затянул маг в красном.
— Вальзаар, — безрадостно перебил тот. Голос его оказался мужским, завораживающим, чуть гортанным и широким — стоило ему зазвучать, как чудились открытый горизонт и древний плач. Речь — с придыханием, словно от подавляемого восторга или ярости. — Я для того и ношу прозвище, чтобы не слушать каждый раз ахинею.
— Позвольте… — сердито начал один из «халатов».
Соседи живо его утихомирили.
— Вы, может быть, предубеждены против нас? — мягко намекнул предстоятель, опираясь на свой жезл.
— Не загоняйте меня в угол, — посоветовал Вальзаар.
Люди переглянулись. Даэа шагнула вперёд:
— Разве мы многого ждём от семьи Биё? Только содействия общему благу. Всё, чего хочет совет, это расспросить одного из вас…
— Нет.
— Пусть только ответит на вопросы, — настаивала женщина.
— Вопрос о верёвке, ответ о небе? — с нежданной насмешливой снисходительностью осведомился Сил'ан.
Главнокомандующая медленно и гордо подняла подбородок. Что тут сказать, она не знала, и люди за её спиной тоже не торопились испытывать удачу.
— Нет, — вдоволь насладившись молчанием, повторил глава семьи на общем, очень доходчиво — с оттенком предупреждения.
Каждому из людей почудилось, что именно на него в упор смотрели при этом немигающие, холодные, глубокие аметистовые глаза.
Нэрэи болтал хвостом, забравшись на дерево у ограды. По саду с другой стороны неторопливо прогуливалась пара, вполне на взгляд Сил'ан очаровательная: Вальзаар и какая-то человеческая женщина. Она болтала без умолку, он слушал, и казалось, они знакомы вечность. На самом же деле — не больше двадцати минут. Где встретились? Что интересного он нашёл в этой? Обо всём можно будет спросить потом. Или не спросить.
Пара постояла у пруда. Дама, вняв настроению воды, от сиюминутных разочарований, волнений и досад перешла к воспоминаниям. Нэрэи весело улыбнулся. Он знал — а она, конечно, не могла —, с каким видом Вальзаар такие откровения выслушивает. Его никогда не поймаешь, ведь он вспомнит каждое слово, и всё-таки на самом деле он витает в своих небесах. Никому другому туда дороги нет.
Дама смолкла. Её высокий спутник наклонился и поднял с земли округлый галечный камень. Чудесный, плоский, не слишком маленький, но и не очень тяжёлый — прекрасно подходящий для игры в «блинчики». Женщина засмеялась, но приняла диковинный подарок, бросила, почти не целясь. Камень булькнул и утонул в расплавленном золоте водной глади. Она засмеялась вновь. Вальзаар отыскал другой, что-то растолковал, неторопливо и внятно, а потом бросил гальку сильно, почти горизонтально, но закрутив, и камень будто живое существо запрыгал по воде, пока не угодил в траву на другом берегу. «Двадцать четыре», — насчитал Нэрэи. Маленький пруд. На озере Вальзаару удавалось и сорок, а потом его в лёгкую побил Альвеомир — камень «танцевал», не меньше шестидесяти раз, а дальше никто уже не стал считать.
Давно это было, победитель тогда ещё улыбался. Потом выяснилось, что он создал целую теорию. Четыре слагаемых успеха: форма камня, скорости полёта и вращения, а также «магический» угол, при котором камень отскакивал лучше всего. Двадцать градусов.
Никаких листов, исписанных расчётами. Альвеомир всё держал в голове и рассказывал о гальке во власти двух сил: тяжести и выталкивающей — так упоительно и живо, как Нэрэи не умел даже о самых страстных своих увлечениях.
Вальзаар всё пытался слепить из своей дамы великого игрока. Она уже держала камень правильно: между большим и средним пальцами, обхватив ребро указательным — но всё норовила сдвинуть туда же большой. Отводя запястье назад, она забывала слегка поднять его, бросала недостаточно резко. Четвёртый камень чудом побежал по воде, и дама так обрадовалась, словно ей подарили эликсир вечной молодости.
— Люди, — тоном отъявленного циника сам себе сказал Нэрэи и вытянулся на толстой высокой ветке.
Запрокинув голову, он наблюдал, как пара прошла в беседку. Вот оно время добивать жертву: неумолимым очарованием — прямо в нежное человечье сердечко. Но сарказм исчез, царственный голос пел слаще скрипки под тихий аккомпанемент ветра. Нэрэи закрыл глаза и привычно заслушался.
«Что день грядущий мне готовит?Его мой взор напрасно ловит,В глубокой мгле таится он.Нет нужды; прав судьбы закон.Паду ли я, стрелой пронзённый,Иль мимо пролетит она,Всё благо: бдения и снаПриходит час определённый,Благословен и день забот,Благословен и тьмы приход!»
Сил'ан перевернулся на живот, задумчиво прижался к ветке. Серьёзным он оставался недолго.
Мага не оказалось дома. Прислуги он не держал, так что вряд ли стоило надеяться, будто дверь отворится сама по себе. Келеф, усталый и злой, раздумывал недолго: побродив в саду позади дома, влез на стену, поднял оконную раму и вполз в библиотеку. Какое-то время он просто сидел рядом с роялем. Нужно было сдержать обещание, данное Росам, а значит — вернуться в резиденцию семьи, переговорить с Вальзааром. Вся эта до смешного неотвратимая необходимость вызывала раздражение и досаду. Да ещё в ближайшей роще пряталась птица, готовая вот-вот откинуть лапы от голода. На секунду Келеф всерьёз задумался о том, чтобы предложить ей на ужин себя, и таким образом решить сразу все проблемы.
«Отменная глупость». Он спустился вниз, проплыл в столовую, одновременно служившую Лие кабинетом, и по-хозяйски развалился в кресле, изображая мага. Но уже скоро ему надоело слушать мерные щелчки старых стенных часов, а секретер — привлёк внимание. Келеф с радостным нетерпением ребёнка, наконец, отыскавшего интересную игрушку, осмотрел его со всех сторон, и минут пять возился с замком и защитными системами, куда более сложными, чем оконные. Наконец, крышка со стуком откинулась. Сил'ан прежде всего вытащил свитки. Особенно ему приглянулись старые, обычный светло-коричневый цвет которых местами принял красноватый оттенок из-за сырости. Многие из них не были разлинованы, поэтому концы столбцов загибались влево. Келеф не смог их прочесть — на униле тут не было и намёка, в лучшем случае в уверенном, довольно изящном, но архаичном по виду почерке угадывались прообразы букв общего языка. «Любопытно, знает ли Лие, что тут написано?»
Он увлёкся поиском переводов, просматривая папку за папкой: маг, педантичный и уже немолодой, аккуратно раскладывал все документы по строгой системе. Келеф перебрал купчие и сводки цен, адреса резиденций Сил'ан в столице и Гаэл, переписку со всеми четырьмя ментальными родами — традиционно ни о чём — и пухлые стопки часто перечёркнутых и измятых листов с символами лунного языка. Иные папки хранили любовно переписанные самим Лие тощие труды и наставления, неизменно касавшиеся магии, но, по всей видимости, куда более ценные, чем толстый том «Фундаментальной науки Лун», пылившийся на полке в библиотеке.
— Такой зашибёт, если свалится на голову по неисповедимой воле Дэсмэр, — как-то отозвался о нём Лие. — Вот и вся его мистическая ценность.
Переводы так и не нашлись. В третьей папке снизу, белой с синими вензелями, хранился вполне безобидный сборник цитат. Некоторые из них были записаны совсем недавно, может быть, только вчера. Тогда с какой стати этот кладезь мудрости оказался в основании стопки? Убедившись, что в двух оставшихся папках ничего любопытного нет, Келеф перенёс белую на стол и там уже, вновь усевшись в кресло, вчитался внимательно.
Лие проделал колоссальную работу: он изучил сотни протоколов заседаний комиссии по закрытиям за последние пять лет. Одобрено или запрещено — он помечал значками в начале выписок, а те выглядели странно. Вместо того, чтобы перечислять аргументы, приводившиеся изобретателями и членами комиссии, Лие выщипывал из разговора фразы, зачастую бессмысленные вне контекста.
Келеф поднялся, вытащил листы из папки и разложил их на полу вокруг себя. Медленно поворачиваясь, он скользил по ним взглядом. Обрывки разговоров вспыхивали и растворялись в тишине, словно он пробирался сквозь праздничную толпу. Нет, не так. У коротких диалогов было всего два оттенка: раздражение и благосклонность.
Сил'ан опустился на пол, поднёс один из листков к глазам. Он понял, отчего Лие с несвойственной ему небрежностью порою забывал отмечать, кому принадлежит та или иная фраза. Человеческий состав комиссии за прошедшие пять лет не менялся. И существовали, как ясно показывали записи, сочетания слов, сродни формулам магии, которые изобретателям ни в коем случае не следовало произносить. И, напротив, другие прямо таки чарующие звуки, вызывавшие у комиссии безотчётное расположение.
С задумчивым видом Келеф собрал листы в прежнем порядке и даже уложил их в папку так же слегка неровно, как они лежали. Вытащив из тайника в стене ключ, он запер секретер — желание играть пропало. Объяснение напрашивалось только одно: Лие собирался протолкнуть в комиссии то, чему — и он сам это прекрасно знал — следовало отказать.
