Оливер Джонсон - Последняя Утренняя Звезда

С болот налетает холодный ветер. Страницы книги начинают перелистываться, одна за другой, быстрее, чем глаз в состоянии углядеть: число, руна, рисунок, калейдоскоп извивающихся линий, все проносится в мгновение ока. Потом, внезапно, они останавливаются на очень большой странице, где пергамент пожелтел, чернильные строки запылились и выцвели, но пророчество отчетливо видно.

В тот год, когда придет Некрон, Светоносица, враг Исса и надежда Ре, пройдет в Страну Теней и умрет там, а вместе с нею умрет свет солнца. Лорд Исс спустится со звезд и установит на земле свое королевство, навечно. Все будут поклоняться ему, Темному Князю, который будет вечно править в вечной темноте.

Зима продолжается. Ни весна, ни лето не наступают. Земля замерзла, солнца не видно. Начинается время тьмы.

Всю зиму снежные бури налетали из Огненных Гор. Во многих лигах от Тралла стоит Перрикод, древняя столица Суррении. Он находится внутри большой подковообразной излучины, образуемой рекой Донзел, его башни и серые крепостные стены поднимаются над заснеженными пустошами. Когда-то этот город был посвящен Ре, но сейчас его правитель, Лорд Сейн, мертв, и некому защитить стены города, если найдется кто-нибудь настолько храбрый, что сможет в лютую зиму пересечь пустоши.

В этот вечер, три месяца спустя после уничтожения Тралла, самый короткий день года закончился раньше времени. Сразу после полудня небо потемнело, и голодная волчая стая, бегавшая за стенами города, начала выть.

В городе осталась только одна открытая гостиница, из многих дюжин, которые когда-то обслуживали фермеров, солдат и купцов. Она называлась Голова Грифона, разваливающаяся пивная недалеко от северных ворот. В этот вечер мало кто сидел в ее зале, огонь еле горел в очаге, с трудом освещая, но не обогревая комнату. Из еды осталось только лошадиное мясо, а из питья — немного виноградного вина из урожая до великого холода.

Немногие оставшиеся посетители перешептывались между собой, замолкая всякий раз, когда очередной порыв ветра врывался в дверь. Становилось все темнее и темнее. Посетители ожесточенно, хотя и тихо спорили между собой. Вампиры давно бродили по всему городу, и прошел слух, что армия немертвых вышла из Тире Ганда; в эту самую ночь она будет здесь и двухтысячелетнему правлению Ре в Перрикоде придет конец.

В любом случае город был почти пуст: чума и голод гостили в нем уже несколько месяцев. Но, что еще хуже, жестокая зима и отсутствие солнца могли означать только одно. Есть ли сомнения, что началась последняя ночь человечества, что солнце исчезнет навсегда и Лорд Исс вернется на землю?

Посетители гостиницы мрачно трясли головами, но, тем не менее, была хоть какая-та польза от того, что они собрались здесь: хотя никто из них не был горячим сторонником Темного Бога и его учения, они находились под его защитой: на двери гостиницы был грубо нарисован символ Червя, змея поедающая собственный хвост, а это означало, что все они отдали себя под покровительство Исса.

Снаружи кучки фигур носились по улицам в преждевременно наступившей темноте, перепрыгивая через замерзшие уличные водостоки и избегая появляться под карнизами домов, с которых свисали огромные, размером с копье сосульки, готовые упасть каждое мгновение; фигуры избегали приближаться и к кучам трупов, находившихся на каждом перекрестке: из каждой кучи торчали замерзшие руки и ноги, похожие на голые сучья деревьев.

Послышался топот тяжелых шагов, и появилась колонна людей, одетых в пурпурную и коричневую одежду, цвета Темного Бога. Аколиты Червя. Жесткие лица, тощие тела, безволосые черепа — жестокие убийцы, лица которых покрыты язвами от недосыпания и плохой еды. Каждый вооружен толстым посохом, толщиной в три дюйма и длиной в четыре фута, с головой змеи, вырезанной на навершии. К поясу подвешены мешочки, наполненные золой. Нескольких горожан, не успевших уйти с дороги, они прогнали ударами и ругательствами.

Колонна прошла мимо гостинцы и погрузилась в лабиринт улиц, выискивая дома, на которых нет знака змеи, и ударяя в каждую такую дверь тяжелыми посохами; звук этих ударов заставлял вспомнить о шести ударах молота судьбы, которые провозгласят конец света.

После того, как шум ударов стих, аколиты громко прокричали для тех живых, кто находился в домах, слова темного пророчества: после этой ночи солнце никогда не встанет.

Многие из тех, кто услышал эти слова, кто жил в лучшие времена, когда Храм Ре был силен, и которые грели руки в погребальных кострах таких еретиков, высунулись из сводчатых окон и взглянули на небо, темное как ведро из-под угля, и подумали, что, действительно, настал вечер перед бесконечной ночью. Они покорно надели свои самые темные одежды, вышли из домов, склонив от стыда головы, и пошли вслед за процессией аколитов через весь город к Храму Исса.

Но тех, кто отказался открыть двери или орал проклятия Иссу, ждала куда более худшая судьба. Аколиты опускали ладони в свои мешочки и прижимали покрытые сажей ладони к дверям, оставляя метку — черную ладонь. Позже, когда настала черная ночь, пришли вампиры, как они приходили каждый вечер, прорываясь через подвалы отмеченных домов или забираясь через окна, и выпили кровь из всех, кого сумели найти.

Темнота заставила волчью стаю сбиться вместе, как это происходило каждый вечер, и собраться у северных ворот; хотя волки не осмеливались проникнуть в город, потому что в воздухе висел слишком сильный запах их врага, человека, но они знали, что их время придет, и очень скоро. Их высокий настойчивый вой сливался с пронзительным свистом ветра.

Но потом, внезапно, они замолчали. И ветер, тоже. На улицах появился туман. Аколиты замерли, склонив головы на бок, и прислушались.

Вначале они услышали только шипение снега, проносящегося над замерзшими улицами. Потом послышался стук копыт по твердой как металл дороге, которая вела на север между замерзших полей.

Всадник, сидевший на сером мерине, вынырнул из вечерней мглы. Он проскакал через северные ворота города: там не осталось стражи и никто не мог задержать его. Копыта лошади зацокали по булыжной мостовой, от стен отдавалось звенящее эхо. Он проехал под аркой городских ворот и поскакал по серым улицам Перрикода.

Посетители Головы Грифона собрались у окон и с любопытством пялились на него, пока он скакал мимо. Это был первый человек за несколько месяцев, который въехал в город по северной дороге. Не было заметно, чтобы он пришпорил лошадь, прорываясь через волчью стаю, или что его чересчур заботит растущая темнота и дикие крики аколитов, по-прежнему разносившиеся по улицам. Он ехал спокойно, не торопясь, слегка покачиваясь на спине своего коня, прирожденный наездник. На лошади не было ни седла, ни какой-нибудь другой упряжи, как если бы всадник и конь были одним существом и не нуждались в обычном снаряжении, чтобы понимать друг друга. Одной рукой всадник касался холки коня, то ли для того чтобы сохранить равновесие, то ли для того чтобы управлять им. Плащ из серой волчьей шерсти закрывал его с головы до ног, непрекращающаяся снежная буря оставила на плаще бахрому из льда и инея. Плащ был настолько широк, что свисал и с боков и с крупа коня. Плащ заканчивался капюшоном в форме волчьей головы, разинутая пасть с оскаленными желтыми зубами и сверкающими глазами жила, казалось, своей злобной жизнью.