Владислав Григорьянц - Сага о Ласке Сэме и его друзьях

Повозка остановилась прямо напротив стражников. Те весьма неприветливо смотрели на прибывших сквозь прорези в блестящих шлемах, как будто ждали, когда эти надоедливые селяне проследуют дальше своим ходом. Раз решились ездить по Приграничью, извольте рассчитывать только на свои силы. Вут же молчал, ожидая, когда его окликнут. Не стоило нарушать неписанные правила субординации.

- Чего пожаловал, проваливай, пока солнце не зашло! - буркнул левый страж, у которого доспех был чуть поновее.

- Государственное дело! - неожиданно мелодично пропел мастаф Вут, соскочил с повозки и с глубоким поклоном протянул только что говорившему стражнику пазз. Стражник повертел этот оранжевый предмет в руках: пазз походил на неправильную прямоугольную дощечку с ручкойи несколькими дыросками на противоположном ручке конце, а потом передал его напарнику, который был немного меньше ростом, все это время молчал, и лицо которого полностью закрывала шлем-маска, именно он и оказался настоящим командиром стражи. Старший молча принял предмет, вытащил короб с прорезью, вставил в него пазз, повертел какой-то ручкой, после чего кивнул своему напарнику головой.

- Право на защиту, право на ночлег, право на компенсацию расходов, нет права торговать и есть право убраться из нашего селения поутру и пораньше. - бормотал страж, возвращая пазз Вуту. Мастаф еще раз поклонился стражникам и повозка медленно въехала в ворота.

- Опять это государственное дело... - буркнул подчиненный начальнику караула. Тот ничего не ответил, спрятал короб в суму, прикрепленную к поясу, и только после этого кивнул, одобряя неодобрительный тон подчиненного.

- Когда мы были вольными поселениями тут никто не командовал, никто не мог приказать мне пропустить в деревню хоть кого-нибудь. Кому хотели, тому и давали приют... - не унимался стражник.

Командир дозора помолчал немного, потом стянул шлем с головы, и на плечи рассыпалась волна черных густых волос.

- Дурак ты, Марлан, хотя и двенадцать лет в страже, а дурак. А если не перестанешь коверкать языком хорошую речь, да трепать свои глупые мысли по ветру - то станешь безголовым Марланом. Я ясно выражаюсь? - и молодая женщина пристально посмотрела на своего подчиненного, который сразу же как-то съежился, стал меньше ростом и побледнел.

Альмахерт. Приграничье. Провинция Каррита. Северная окраина империи Анно.

Пока отец говорил со стражниками, пока повозка въезжала в деревню Альмахерт, Сэм сидел на повозке и, как вкопанный, смотрел на невиданные доселе вещи. Смотрел на стражников, на их блестящие доспехи, которые казались ему верхом совершенства и красоты, не отрываясь смотрел на яркие перья, украшающие шлемы, не мог оторвать взгляд от невиданного вооружения - в их местности пользовались луками, а арбалеты были в диковинку. Поразили мальчика и короткие широкие мечи в ярких ножнах, украшенных замысловатым узором. Сэм вообще впервые видел укрепленные деревни такой величины, для справедливости отметим, что Альмахерт, через три года после описанных нами событий, получил статус города. Альгарматта, мимо которой Сэм с отцом проезжали совсем недавно, была обычной деревней с укрепленным земляным валом и деревянными воротами, да и вид деревушки был порядком обветшалый и никак путников не притягивал: ворота покосились, вал местами осел, а во рву давным-давно не было и намека на воду. А тут, в Альмахерте, им пришлось попасть внутрь, за каменные укрепления. Как маленький приграничный городок, Альмахерт еще не был переполнен домами и людьми, наполняющими до отказа узенькие улочкаи, толкающимися на небольших площадях, скученно сбивающимися перед Ратушей в дни имперских праздеств, но места в нем было уже маловато, людей, как для Сэма, привыкшего к тихой деревенской жизни, было множество. Да и въезд в город через обитые железом ворота, над которыми нависла решетчатая клеть, основательно выбил фантазию мальчика из седла. Он впервые столкнулся с цивилизацией и чувствовал себя не совсем в своей тарелке. Больше всего его неприятно поразили запахи поселения: мальчик привык к простым деревенским запахам, чистому воздуху, запахам животных, пашни, хлева. А в поселке воняло, нет, вонь была и в деревне, но вонь поселения была особенной: спертой, неприятной, острой: как в любом маленьком городке, нечистоты сливались прямо в неглубокие канавки под домами, чего же хотеть? Мальчик непроизвольно зажал нос и так просидел до тех пор, пока отец не довел повозку до постоялого двора. На воротах мореного дуба красовался знакомый с детства тягловый вол ярко-красного цвета, сам двор назывался "Кривой погонщик", а располагался он недалеко от единственной площади поселения, которая одновременно была и рынком. Сэм Вутович раньше уже бывал на ярмарке: два раза в году такой праздник проходил в его деревне, но рынок Альмахерта был чем-то совершенно невиданным. Вместо привычных открытых прилавков его заполняли крытые лавки купцов, зазывалы и приказчики торчали у дверей лабазов, призывая прохожих купить самые разнообразные товары, о которых в глухой приграничной деревеньке никто ничего не слыхивал. Людей было непривычно много, они толкали друг друга, скапливались в дверях лабазов, спешили, говорили все одновременно, а посреди всей толчеи возвышались приказные столбы: пять высоких шестов, выкрашенных черной краской. На них вывешивались имперские приказы и постановления местных властей. Центральный шест, самый высокий, чем-то напоминал мачту корабля. Он был выше остальных и имел флагшток: на этой башне вывешивали сигнальные флаги. По таким флагам любой житель империи знал, что сейчас случилось в государстве. Одежда жителей городка очень отличалась от простой и скромной одежды крестьян приграничья, скоро от этого многоцветья, многоголосья и многообразия фасонов, говоров и манер у Сэма стала кружиться голова.

Как только путешественники вошли в постоялый двор, и мальчик почувствовал привычный запах готовой пищи, ребенка сразу как-то попустило. Все постоялые дворы и таверны похожи друг на друга, а мальчикам в Дариде с пяти лет разрешали присутствовать на мужских посиделках, правда, наливали им только сильно разбавленный эль с травами и соком кау, на местном наречии "кувон" - погремушка.

Пока мастаф Вут договаривался с хозяином постоялого двора о еде и ночлеге, Сэм стоял ни жив, ни мертв, все еще придавленный грузом впечатлений. Там, в его деревне, что-то такое новое случалось крайне редко, а обычными новостями, которые возбуждали жгучее любопытство и бурную жажду деятельности деревенских детей были: появление птенцов в гнезде ореховой горлицы, новая кротовая нора на речном берегу, бутылка, выброшенная на речной берег быстрым течением, новый помет в семействе бобров. Отец подошел к мальчику, тронул его за плечо и повел к деревянному столу, за которым не было посетителей. Бойкая девица тотчас же поставила на стол кружку седого эля, которым славился Альмахерт далеко за пределами Пограничья, маленький кувшинчик погремушки и тарелку с тушеными и остывшими овощами. Еще через несколько минут на столе появился свежайший омлет и кусочки тушеной курицы. Вут Главутич неторопливо ел, запивая еду терпким элем, и с улыбкой наблюдал за тем, как постепенно оживает его сын, как с едой возвращаются к нему силы, которые похитил шумный городок. Уже заблестели мальчишеские глаза, уже вернулся на щеки румянец, уже начал Сэм быстро посматривать по сторонам, запоминая повадки и внешний облик посетителей таверны. Старина Вут знал, что стоит ему даже через неделю спросить мальчика, например, сколько пуговиц было на каптане седого кузнеца и тут же получит точный и быстрый ответ.