Екатерина Спасская - Кладбищенский фестиваль

— Мда-а, — протянул Аурелиус, отбив очередную атаку призраков, и запрокинул голову, презрительно рассматривая громадное создание. — Такой безобразной карикатуры на Посейдона я еще не видел. И это Страж Забвенья? Ну и пугало.

— Кто ты? — Проревело чудовище.

— О, да этот кустик еще и разговаривает! Тебя даже Транслиту научили? Вот это обслуживание! Слушай-ка, будет наглостью, если я попрошу чашечку чая, или стоит рискнуть?

— Что тебе нужно, смертный!

— Нет, ну что за безобразие! Этот старый пень к тому же обзывается. Ты как обращаешься к…

Страж небрежно взмахнул трезубцем, и из воды вырвалось несколько десятков ледяных копий, устремившихся к цели. Оборвав фразу на полуслове, Аурелиус высоко подпрыгнул, намереваясь разрубить снаряды в воздухе, но неожиданно возникшая из ниоткуда стена льда обрушилась сверху и вдавила его в кишащую Сущностями толщу океана. Направив острие медного трезубца на вздыбившиеся волны, порождение Тартара исторгло длинную ветвящуюся молнию. Вместе с тысячами ослепительно ярких искр в воздух с грохотом поднялись тонны фонтанирующей воды, алым водопадом рухнувшей через секунду обратно вниз.

Несколько мучительно долгих мгновений спустя из того места, куда пришелся удар молнии, вынырнул, отплевываясь ледяной водой, Рамерик, саблями расталкивая пиявками присосавшихся к нему призраков. Пнув замешкавшуюся Сущность какого-то ящероподобного лирена, он взгромоздился ему на спину, еще более бледный, чем обычно, и зло сверкнул черными глазами.

— Значит, вместо чая — в прямом смысле холодный прием? Не нравится мне такой подход к гостеприимству, ох как не нравится!

— Покинь это место, смертный. Своей силой ты подтвердил право на жизнь, и я позволю тебе уйти.

— Что?! Умолкни, дерево гнусавое! Ты меня разозлил, и с каждой секундой бесишь все больше! Это не комплимент, если что.

Аурелиус швырнул вперед шарик-приманку. Тут же, как по команде, один за другим над поверхностью показались призраки, алчно щелкая, кто чем, в попытке схватить лакомый кусочек. Попутно отбиваясь от бросившейся к нему свиты змей, юноша пробежал по образовавшемуся «мосту» из Сущностей и вплотную подобрался к основному противнику. Отпрянув от выпрыгнувшего из воды частокола ледяных штыков, Аурелиус увернулся от нависшей над ним руки Стража и, вцепившись в скользкое запястье, запрыгнул на спину негодующе взревевшему монстру. Поколебавшись всего пару мгновений, следом ринулись крылатые змеи. Собравшись в кучу из торчащих в разные стороны лап, за ними покатились Сущности, подняв собой гигантскую волну. Вот привязались!

Отразив мощный удар трезубца, Рамерик одной саблей отбросил стаю рвущихся к нему змей, а другую вонзил чудовищу прямо в толстую короткую шею по самую рукоять. Ледяная волна чуть не смыла его вниз, но юноша удержался и перекатился на мощное плечо. Очередной удар трезубца почти сбросил его со спины: похоже, никакого существенного урона нанесенная чудовищу рана не нанесла, а только разозлила. Плохо.

Совсем рядом свистнуло ледяное копье, следом рухнула, подняв в воздух облако алых брызг, тяжелая прозрачная плита. Без всякого видимого эффекта разодрав лезвиями скользкую спину, Аурелиус перепрыгнул через квадратную голову Стража и повис, зацепившись ногами, на трезубце. Продолжая яростно реветь, дитя чьей-то больной фантазии попыталось сбросить юркого противника и начало размахивать своим оружием из стороны в сторону, а затем вдавило его в глубину алых вод.

Чудом удержавшись на месте, Рамерик со всей силы ударил по сжимающей медную рукоять серой ладони. Дико взвыв, чудовище выронило трезубец из оставшейся без шести пальцев руки и замахнулось для контрудара. Не давая врагу опомниться, владыка Кальтиринта подхватил трезубец, зажав одну из сабель зубами, и, оттолкнувшись от вовремя подвернувшегося змея, вынырнул из воды, перекувыркнулся и всадил один из трех медных наконечников прямо в немигающий желтый глаз.

— Это тебе за неуважение к гостю! А это, — Аурелиус увернулся от огромного хвоста и вонзил саблю в другой глаз. — За водные процедуры! А еще за непредоставленный транспорт, отвратительный внешний вид персонала и безнадежно испорченное настроение, пень хвостатый!

Сопровождая каждое слово ощутимым ударом сапога по исторгающей прозрачную слизь глазнице, Рамерик сплел Огненный Цветок и, соскользнув на хвост пролетающего мимо призрака, уже с более безопасного расстояния оценивающе взглянул на раскинувшее трапециевидные лепестки пламени растение, неторопливо, словно смакуя, проглатывающее недобитого Стража.

— Туда тебе и доро…

Резкий и неожиданный удар выбил воздух из легких. Это чудище из последних сил вытянуло вдруг удлинившуюся в несколько раз руку и катапультой швырнуло Аурелиуса вперед, после чего окончательно исчезло в огненном вихре.

Выругавшись про себя, Рамерик приготовился вновь окунуться в ледяную ядовитую воду, но вместо этого ударился спиной обо что-то твердое и теплое. Перекатившись на бок, он с удивлением обнаружил под собой плоский серый камень у самой линии прибоя. Непонятным образом позади остались сотни и сотни километров океана.

— Проклятое Инопространство! — Прошипел Аурелиус, пряча за спину освобожденные от Призрачного Торнадо сабли. — Ни одной Сущности с приличными манерами.

От берега немого океана пустыней тянутся холодные пески. Обманчива их серость, зовущая вперед отправиться, у алых вод сомнения оставив. Там, в вечном танце кружатся, дурманя, миражи, и старец седовласый, рекомый Стражем Снов, обратно в воду сбрасывает павших на песок.

Если и эти строки из легенды окажутся правдой, Аурелиус пообещал себе больше не смеяться над сказками. Он-то полагал, что все эти Стражи и грозные предупреждения — не более чем игра слов, и ждать нужно чего-то другого. Нет же, на деле оказалось, что авторы легенды излагали мысли куда как прямолинейно.

Рамерик так и не поднялся с широкого камня, оставшись лежать, ожидая, пока одежда просохнет самостоятельно, а заодно затянутся, пусть частично, рубцы на его Сущности: призраки отхватили сегодня приличное угощение.

Небо над головой висело непроницаемо черным безликим куполом. Непонятно было даже, то ли оно высокое, то ли его можно коснуться рукой, стоя на вершине горы. И тишина. Такая плотная, словно ее ничего не стоит зачерпнуть ладонями. По сравнению с ней, биение большого пятикамерного сердца Аурелиуса казалось оглушительным, но даже этот звук будто бы увязал в холодном воздухе.

Наконец, Рик поднялся на ноги, наспех оправил все еще влажную одежду и уверенно зашагал по скрипящему под сапогами песку. Высокие серые барханы сменяли один другой, идти через них оказалось совсем легко, будто по каменной мостовой. Да и подножия гор отчетливо просматривались — до них оставалось не больше десяти минут. Как-то слишком просто. Где же подвох?