Виталий Бодров - Весь мир на блюдечке сметаны

Повезло мужику, мрачно подумал я. А мне, напротив, не повезло, потому что посетительница нипочем с меня не слезет.

— Ничем не могу помочь, — попытался я отвертеться. — Зеркальце с яблоком бабушка разбила нечаянно, год назад где-то.

— А ты чарами, колдодей, неужто заклятий каких не знаешь?

Заклятья какие я знал. А потому, печально вздохнув, принялся за работу. Даже на оплату не намекнул, лишь бы поскорее отделаться.

— Волосы, обрезки ногтей, кровь мужа есть?

— Ничего нету, — обескуражено сказала бабища.

— Ну, хоть вещь какая?

— Есть, как не быть! Только я это… не взяла с собой. Чарун, а без нее, без вещи никак?

— Без вещи ничего не получится, — важно сказал я. И при этом нисколечко не соврал, потому что без привязки к человеку заклятие не подействует. Можно еще по имени поискать, но это дело непростое, и ради непонятной бабы я мучиться не собираюсь. Будь она красавица, дело другое, а так — не буду и все тут. Делать мне больше нечего, как для разных толстых баб пропавших мужей искать. Раз уж повезло бедолаге сбежать, пусть погуляет на свободе счастливым.

Бабища ушла, и я вздохнул с облегчением. Чем такие клиенты, лучше уж вообще никаких. Но только разложил костерок, вскипятил чайник, как за спиной снова:

— Избушшшка, избушшшшка, повернись… обана, а где бабуля?

— Я за нее, — нет, это уже начинает надоедать. Кого это Гнилой Облом принес, скажите на милость?

Облом принес Змия Горыныча. Это такой дракон трехмордый. У бабушки с ним бизнес был, богатырей на него наводила. Плату брала со всех скопом. А почему нет? Богатыри получали, что хотели, Змий тоже голодным не оставался, вдобавок, у богатырей золотишко завсегда имеется.

— Куда бабульку дел, чарун? — Змий опасно прищурился и выпустил из ноздрей средней головы струйку дыма.

— Умерла бабушка, — сказал я и, кажется, голос мой слегка дрогнул.

— Эх, — грустно вздохнула левая голова. — Ты, стало быть, внук будешь? А мы ей откат принесли с последнего богатыря. Но тебе я его не отдам, парень, потому как — не заслужил.

— Смотри сам, — сказал я безразлично. — Я и впрямь не заслужил, но должен-то ты бабушке остался, а я — внук ее. Можешь зажилить денежку, но богатыри-то все равно на это место придут, и к Змию пойдут к тому, на которого я покажу.

Горыныч задумался.

— Экий ты хват, — сказал не без одобрения, — весь в бабулю. Ладно, давай так — денежку я себе оставлю, а тебе меч богатырский отдам. Потому как стоит он немало, а мне все равно без надобности.

Пожалуй, стоит согласиться. Змий прав — хороший меч стоит немало. Вдобавок, оружия у меня и нет вовсе, если не считать топора, а его, пока не заточишь и от ржавчины не отчистишь, можно не считать.

— Договорились, — сказал я, и мы ударили по рукам. В другой раз сначала подумаю, чуть кисть не потерял, у Змия когти-то огого какие!

— Ну, полечу я, а то вон тучи надвигаются, — сказал Змий, разбежался, тяжело пыхтя, и, не без труда отлепившись от земли, воспарил в небеса.

И слава Превеликому, что улетел, пока я не задохнулся совсем. Дыхание у него, прямо скажем, от свежего далеко. Все равно, что в горящем доме посидеть, или нет, не в горящем, а скорее, в избе с долго нечищеным дымоходом.

За недолгое свое пребывание, Змий изрядно успел загадить мою поляну. Деревья поломал, траву повытоптал… брюхом, что ли? Вздохнув, я прочел заклинание, из бабушкиных заветных. Волхвы с заморскими чародеями вкупе дорого бы дали, чтобы наши тайны разузнать. А вот шиш им, пусть сами голову ломают.

Растерев в пыль столичных и заграничных всезнаек, я уныло повернулся к бревну. Надо пилить, хватит уже лениться. Вот сейчас только меч посмотрю, что Змий оставил, и сразу же за работу. Перекушу только, а то кушать уже хочется.

После обеда работа пошла веселее. Потому как небо тучками затянуло, упаси Превеликий, еще дождь пойдет. Май хоть и теплым выдался, а под дождь попадать совсем неохота, надо успеть хоть навес соорудить, благо досок хватает уже.

Так что пришлось ускориться, и как раз до дождя я успел получить хоть какую-то крышу над головой. Правда, помогло не сильно, поскольку был еще ветер, а стены взять было неоткуда. Промок до нитки, хорошо еще, дождь теплым был, не то ходить мне простуженным целую седьмицу, кабы не больше. А так дунул-плюнул, чихнул два раза — и ничего.

Дождь прошел — работа встала. В мокром мне работать несподручно, сухое искать — лень. В суму все запихивал как попало, пойди теперь разберись, на неделю работа.

Так что развесил я всю одежду, включая исподнее, по ветвям, да прилег на полянке позагорать, пока не высохнет. И сам не заметил, как задремал.

Снился мне кот. Здоровенный, откормленный, сидел на печи и вылизывал лапу, время от времени поглядывая на меня круглыми желтыми глазами. Белый, как полагается, настоящий ведьмовской кот. Жаль, что не наяву.

— Что ж ты, внучек, имущество ценное разбрасываешь? — вклинился в сон посторонний скрипучий, как старый вяз, голос. И я проснулся.

Бабка Игнасия, подруга моей покойной бабульки, вот кто это. Видел я ее не раз, в гости к нам захаживала.

— Ты бы оделся хоть, мил-друг, — укоризненно сказала бабка, покачивая головой неодобрительно. — Чай, девок тут нет, прелестями-то сверкать.

Спаси Превеликий, я же тут голым валяюсь под деревом! Вскочил, принялся спешно одеваться, не попадая в штанины.

— Это рубаха, — подсказала бабка, с интересом меня разглядывая. Ругаясь про себя самыми страшными словами, натянул штаны, подтянул веревочку на поясе.

— Попка у тебя ничего, — одобрила бабка (подозреваю, что я покраснел, как спелое яблоко). — Девкам понравится. А теперь скажи-ка, мил-друг, куда это подруга моя задевалась вместе с жилищем своим? Неужто путешествовать отправилась, дура старая?

— Померла бабуля, — сообщаю грустно. — Похоронил я ее, как просила, в болоте. Прямо в избушке.

— К хахалю, стало быть, перебралась, — понимающе кивнула старушка. — Ох, Таська, даже на старости лет никак не уймется. Ладно, с ней понятно, а ты, мил-друг, как дальше жить собираешься? Наследников-то у нее, кроме тебя, нет. Примешь ли ношу семейную?

— А куда мне деваться, — пожал я плечами, — коль ничего другого в жизни и не умею? Буду этим… баб-йогом?

— Ведуном, — строго поправила меня старая Игнасия. — Или ворожеем, если угодно. Главное, чаруном не называйся, тут же предложат уточнить, Светлым или Темным. А чем они друг от друга отличаются, я тебе не подскажу, сам разбирайся. Вообще, не мужское это дело, ведовать да ворожить, но раз Превеликий не дал твоей матери дочки, а послал в этот мир тебя, то зачем-то нужно, чтобы именно так было. Такое и раньше случалось, что в ведовских родах мальчики рождались, и ничего, мир не рухнул. Наследовали им опять же дочки, и все возвращалось на круги своя.