Ладомир Гарт - Клинок Сариолы

Тем временем за окнами опустилась ночь, и чёрной непроглядной тьмой окутала долину. Когда крестьяне разошлись по домам, Хьюго предоставил принцу свою кровать под тряпочным балдахином, а сам устроился на большом сундуке с припасами, расстелив на нём соломенный тюфяк. Он погасил свет, и в избе воцарилась полная темнота. Лишь ветер, беснуясь, завывал снаружи. В камине тлели, догорая, угли.

— Скажи, дорогой принц, тяжело ли это — быть рыцарем? — спросил Хьюго, — Смог бы рыцарем стать, например, я? Ведь бывали случаи, когда за подвиги простолюдины были пожалованы рыцарского звания. Тогда я, конечно, не стал бы пахать землю. Облачённый в доспехи, я ездил бы по турнирам, совершал доблестные подвиги, и покрывал своё имя славой.

— Хочешь стать рыцарем? — рассмеялся в темноте принц. — Рыцарство — это не только подвиги и слава. Рыцарское звание ко многому обязывает. Смог бы ты, невзирая на смертельный риск, следовать кодексу чести, и, не задумываясь, поставить на карту жизнь из-за того лишь, что рядом совершается несправедливость? Смог бы идти сквозь врагов, не считая их числа?

— Не знаю, — ответил, подумав, Хьюго. — А ты всегда поступаешь так, мой принц?

— Стараюсь поступать так, — сказал Эвальд. — Пока что не было случая, за который я мог бы упрекнуть себя в том, что я отступил, струсив, и благодарю Всевышнего, который давал мне силу для этого. Главное в рыцаре — это, конечно же, благородство души. Но ему необходимы также немалая сила и уверенность в себе, чтобы противостоять могущественным врагам. Немного толку, если ты выступишь против зла, и будешь бессилен что-либо сделать.

— Никто, однако, не может назвать себя самым сильным. Всегда найдётся кто-то сильнее.

— Да, это так. Поэтому рыцарь всё своё время посвящает упражнениям и стяжании силы. Вся жизнь рыцаря — это война, а при её отсутствии — подготовка к ней.

— Почему существуют на свете войны? — задумчиво спросил Хьюго, — неужели люди не понимают, что лучше жить в мире и справедливости?

— Всегда найдётся кто-то, жестокий и алчный, творящий зло. Не знаю, почему так происходит. Говорят, людей сбивает с правильного пути Нечистый. Но я думаю, что они творят зло просто из глупости. Или из-за своей дикости и дремучести, как те варвары из-за Стальных гор. Глупость и злоба всегда рядом, дорогой Хьюго. Человек, умудрённый познанием мира, не будет нарушать вселенскую гармонию, но, к сожалению, не все мудры и не все способны подчинить страсти разуму.

— Может быть, вы и правы, — сказал Хьюго, — мне кажется, что зло просто заложено изначально в человеке. Люди — стадные животные, а стаду обычно нужен вожак. Вожаками становятся самые сильные и жестокие, те, кто могут заставить других повиноваться себе. Борьба за власть рождает зло, но ещё хуже, если властные спорят между собой, тогда зло рождает войну.

— По моему, ты ошибаешься, — ответил принц. — Люди не животные, и лидером своим должны избирать мудрейшего, а не самого жестокого.

— Умные и честные люди — да, но среди людей много и таких, кто не признаёт авторитет мудрости, и заставить повиноваться которых может лишь палка и плеть.

— Как это всё сложно, мой друг, и нужна поистине божественная мудрость, чтобы разобраться во всём этом, — пробормотал, засыпая, принц.

Когда Эвальд проснулся, было уже светло. Ветер за окнами прекратился, и вся долина была окутана белым покрывалом. Ярко светило солнце, снег начал подтаивать, и вода струилась ручьями. Старый Хьюго что-то мастерил, напевая и почёсывая бороду.

— С пробуждением, дорогой принц! — приветствовал он Эвальда.

— С добрым утром, Хьюго, — сказал Эвальд, — Мне надо спешить, чтобы добраться до старой дороги на Локкард до того, как растает снег и долина превратится в месиво.

— Что же, в добрый путь, господин принц! Желаю удачи. А знаешь, рано утром приходил какой-то старик и хотел поговорить с тобой, только я не позволил будить столь высокого гостя.

— Какой старик? — удивился Эвальд.

— Не из здешних. По виду, бродячий монах-пилигрим.

— Чего же он желал? Быть может, он хотел сообщить мне что-то важное? Эх, что же ты не разбудил меня, старый Хьюго!

— Он оставил письмо. — Хьюго подал принцу замусоленный кусок пергамента, на котором было красивой вязью выведено:

«Ты зря собираешься ехать в Гилморг-холл, принц. Ты не найдёшь Гилморга в его родовом замке. Отправляйся на северо-восток, в Коппервуд. Чародей Вирин поможет тебе отыскать, где Гилморг прячет Элис».

— Это почерк моего наставника, старого Мартина! Я был бы уверен, что писал именно он, если бы не знал, что он давно умер.

— Значит, он вовсе не умер, — сказал Хьюго, — может быть, это всего лишь пустые слухи?

— Но я сам был на его похоронах!

— А может быть, этот старик подослан Гилморгом, который, не зная, что Мартин умер, подделал его почерк, чтобы заманить вас в ловушку?

— Не думаю, — ответил принц, — Обратиться за помощью к Вирину — дельный совет, и я последую ему, кто бы мне его не подал. Вирин — старый друг нашей семьи, он искусный маг, и, конечно же, поможет мне отыскать Элис.

Эвальд наскоро позавтракал, по-королевски наградил Хьюго, который, растрогавшись, дал ему в дорогу целый мешок припасов, и отправился в дорогу. Конь быстро нёс его по заснеженному полю. Ярко светило солнце, и под его жаркими лучами снег таял, превращаясь в полужидкую грязь. «Кто же был этот таинственный старик? — думал принц, — друг или посланник тёмных сил?»

Вдали показалась старая дорога. Она была построена очень давно, ещё в эпоху Древних мастеров, могущественной расы, бесследно сгинувшей ещё в незапамятные времена. Об искусстве Древних мастеров ходили легенды. Они умели строить огромные дворцы и чудесные машины, гигантские мосты и летающие корабли. Никто не знал, почему бесследно исчез столь могущественный народ, наверное, они возгордились, надеясь на силу своих машин, чем прогневали Всевышнего, и Он стёр их с лица земли. От их великолепных дворцов остались провалившиеся, ушедшие под землю фундаменты, от городов — холмы, поросшие лесом. Их могучие машины превратились в огромные кучи ржавчины и рыжей пыли. Всё реже люди находили в земле диковинные штуковины, сделанные Мастерами, и память о них постепенно растворялась в поколениях, уходила в небытие, оставив в сознании народов лишь предания, где правда смешивалась с вымыслом.

Дорога, по которой ехал принц, поражала воображение своими размерами. Она состояла из плотно уложенных рядом каменных плит, и тянулась на многие тысячи миль через леса и долины. Она была настолько широка, что четыре кареты могли свободно ехать по ней борт о борт, не мешая друг другу. Казалось, не люди, а могущественные демоны прокладывали её, подгоняя друг к другу тысячепудовые плиты, срывая на её пути холмы и засыпая овраги. Плиты, составляющие дорогу, давно растрескались, кое — где поросли кустарником, в некоторых местах просели и ушли под землю, тем не менее люди часто пользовались ей. Она вела к Локкарду, пограничному пункту Равнинной империи, огромного государства, раскинувшемуся в центре континента. Согласно заведённому в нём порядку, принц должен был получить у чиновника в Локкарде разрешение для въезда в Империю, дающее ему право следовать по её территории. Все путники, рискнувшие без разрешения ступить на землю Империи, считались нарушителями её границ и вражескими лазутчиками.