Патриция МакКиллип - Наследница моря и огня

Свинарка сдержанно заквохтала:

– О, сомневаюсь. Это я-то, босоногая? Мадир любила свинопасов не меньше, чем королей.

– Это правда. – Рэдерле закончила возиться с очередной травинкой и рассеянно и хмуро оглядывала свое творение. – Возможно также, что Эн привязался к Мадир после того, как понял, что она не враг ему. Но это, пожалуй, сомнительно, поскольку именно через него кровь Илона попала в королевский род. Эн был просто в ярости.

– Илон?

– Ты должна знать эту повесть.

Свинарка покачала головой:

– Имя мне знакомо, но никто и никогда не рассказывал мне эту повесть.

– Ладно. – Рэдерле села спиной к стволу, и солнце замерцало у нее в глазах. Башмаки ее были сброшены, волосы распущены, маленький паучок в удивлении стал взбираться по одной из прядей. Она смахнула его, не заметив. – Это первая загадка, которую я выучила. Наследник земель Эна не был его родным сыном, а был сыном некоего неведомого морского владыки, который лег в постель Эна под видом самого короля. Девять месяцев спустя жена Эна родила Илона, кожа которого была как морская пена, а глаза зелены, точно водоросли. Тогда Эн в гневе выстроил башню у моря для этого морского дитяти и приказал, чтобы того никогда из башни не выпускали. Однажды ночью через пятнадцать лет Илон услыхал доносящуюся из моря необычную музыку арфы, и столь велика была его любовь к ней и желание найти ее источник, что он руками сломал оконную решетку, прыгнул в море и пропал. Десять лет спустя Эн умер, и, к изумлению прочих его сыновей, землеправление перешло к Илону. Он правил достаточно долго лишь для того, чтобы жениться и породить сына, который оказался столь же смугл и практичен, сколь Эн, а затем Илон сам удалился в башню, которую выстроил для него Эн, и прыгнул навстречу смерти из окна на скалы. – Она коснулась крохотной сети и поправила угол. – Это печальная повесть. – Тень заблудилась в ее глазах, рассеянных и смущенных, как если бы она стала что-то припоминать, но не могла вспомнить как следует. – Так или иначе, но лик Илона является раз или два в столетие, а порой – и его неистовство, но никогда – его ужасная мука, ибо никто, соприродный ему, с тех пор не наследовал землеправление. И это – к счастью.

– Что правда, то правда. – Свинарка взглянула на трубку у себя в руке; та перестала дымиться, пока ее хозяйка слушала. Свинарка рассеянно постучала трубкой о древесный корень. Рэдерле между тем наблюдала, как огромная черная свинья топает через полянку впереди, чтобы, тяжко дыша, развалиться в тени.

– Срок у Дие уже почти подошел.

Свинарка кивнула.

– Малыши все будут черненькие, как горшочки, ведь их отец – Темный Полдень.

Рэдерле отыскала взглядом роющегося в прошлогодней листве борова-отца, здоровенного потомка Полуденного Хегдиса. – Может, она и говорящего принесет.

– Может. Я все еще надеюсь. Но, наверное, волшебство ушло из их крови, и они теперь рождаются молчаливыми.

– Неплохо было бы, если бы некоторые анские владетели родились молчаливыми.

Брови свинарки шевельнулись, выражая внезапное понимание.

– А, началось!

– Что?

Свинарка оробела и отстранилась:

– Весенний совет. Не мое это дело, но не думаю, что ты ехала сюда верхом три дня лишь затем, чтобы установить, двоюродные мы с тобой или четвероюродные.

Рэдерле улыбнулась:

– Нет. Я сбежала из дому.

– Ты… Отец знает, где ты?

– Я предполагаю, что он знает все обо всем. – Она потянулась за новым стебельком. Странная осторожная тень вновь появилась у нее на лице; неожиданно она подняла глаза и встретилась с глазами свинарки. С мгновение серый взгляд в упор казался взглядом кого-то чужого – любопытствующим, оценивающим, таящим тот же вопрос, который она едва ли облекла в слова. Затем голова свинарки склонилась, она потянулась, чтобы подобрать желудь из развилки двух корней, и метнула его черной свинье.

Рэдерле негромко сказала:

– Илон…

– В нем причина того, что у тебя так хорошо выходят все пустячки, которым я тебя учу. В нем и в Мадир. И в твоем отце с его башкой.

– Может быть. Но… – Она отбросила от себя эту мысль и опять откинулась назад, вдыхая мирный воздух. – Мой отец способен увидеть тень в кургане, но мне не нравится, что у него рот, точно у моллюска. Лучше держаться подальше от этого дома. Зимой в нем было так тихо, что представлялось, как любые слова, которые мы произносим, тут же замерзают в воздухе. Казалось, зима никогда не кончится…

– Скверная была зима. Владетелю пришлось посылать за припасами в Аум, да еще и платить вдвойне, так как в Ауме тоже не шибко уродился хлеб. И стадо наше поубавилось; один из самых здоровенных боровов, Алойл…

– Алойл?

Свинарка вдруг слегка забеспокоилась.

– Ну да, Руд как-то упомянул о нем, и я подумала… Мне понравилось это имя.

– Ты назвала борова в честь волшебника?

– Он был волшебником? Я не… Руд не говорил. В любом случае он умер, как я о нем ни заботилась, а ведь сам владетель приходил и собственными руками помогал.

Лицо Рэдерле немного смягчилось.

– Да. Это то, чем Райт хорош.

– Это у него в крови. Он был очень огорчен из-за… из-за Алойла. – Она бросила взгляд на рукоделье собеседницы. – Может быть, тебе захочется сделать это чуть пошире, но понадобится оставить краешек, чтобы держать, когда будешь бросать.

Рэдерле уставилась на свою сеточку, мысленно представила, как та растет, а затем вновь уменьшается. Она снова потянулась за травой, и рука, едва коснувшись земли, ощутила ровный топот коней. Девушка вздрогнула и бросила взгляд в сторону деревьев.

– Кто это? Райт еще не уехал в Ануйн?

– Нет, он еще здесь. А ты не?.. – Она умолкла, видя, что Рэдерле поднимается, коротко выругавшись, – и тут владетель Хела и вся его свита выехали на поляну, распугав свиней.

Райт остановил своего скакуна перед носом у Рэдерле; вскоре подтянулись и его люди в бледно-зеленом с черным, удивленные неожиданной остановкой. Владетель воззрился на Рэдерле, его золотые брови тут же сложились в знак неодобрения, рот приоткрылся; Рэдерле заметила:

– Ты можешь опоздать на совет.

– Мне надо было подождать Элийу. Почему, во имя Хела, ты бегаешь в одних чулках среди моих свиней? Где твоя свита? Где…

– Элийу! – крикнула Рэдерле русобородому незнакомцу, который уже спешивался; счастливая улыбка, чуть только девушка побежала, чтобы его обнять, сделала его лицо опять знакомым.

– Ты получила флейту, которую я тебе послал? – спросил он, как только она повисла у него на плечах; смеясь, она кивнула.

– Так это ты ее послал? Ты сам ее смастерил? Она такая красивая, что я даже испугалась.

– Я хотел порадовать тебя и увидеть, но не…