Игорь Борисенко - Поход Армии Проклятых

Он остался прежним худощавым юношей для тех, кто смотрел невнимательно и недолго. Под внешней угловатостью фигуры теперь таились мускулы, которыми Сорген старался не хвастать. Он ходил, нарочно опустив и сведя плечи, чтобы никто не видел, как они широки. Он прятал тело в одежды, скрывавшие силу и сбивавшие людей с толку.

Чего он никогда и нигде не скрывал, так это своего гордого и строптивого нрава. Повинуясь собственному имени, данному когда-то старым черным колдуном, Сорген стал уверенным и расчетливым человеком. Он знал, что за сила таится в глубинах сознания – колдовская ли, умственная, сила характера, и никому не хотел уступать. Мир отныне вертелся только для него, и чтобы этот порядок вещей поддержать, Сорген был готов на все. Он жил во имя Необходимости – собственной необходимости, как завещано в уставе Теракет Таце, Черной Лиги, сообщества черных колдунов. На его пути не было места жалости, состраданию и благотворительности. Только он, Сорген, правил миром, в котором жил.

Долгие пять лет, проведенных им после того, как он в последний момент избежал смерти на руинах родного замка Беорн, перековали мальчишку, вспыхивающего, как факел, яростным огнем чувств и так же скоро потухающего, в опытного и умелого политика. Неважно, в чем заключалась эта политика – обмануть сильного мира сего себе в угоду или добыть пропитания в жалкой деревеньке на бескрайних болотах. Там и там Сорген чувствовал себя, как рыба в воде. Он был уверен в своих силах и знал, как и чего должен добиться.

На родине, в далекой империи Энгоард глупый мальчишка Дальвиг ввязался в бессмысленную и обреченную на поражение войну с могущественными врагами. Во что бы то ни стало, он хотел отомстить за смерть родителей и сестры, шел напролом и почти что сгубил себя… Разум, главное оружие, которым при правильном использовании можно разить наверняка, не дал ему погибнуть. Отступив в схватке, выиграть которую не было никакой возможности, он в первый раз поступил мудро, а не как-то еще. Сохранил жизнь, чтобы иметь возможность вернуться обратно в более благоприятный момент.

С тех пор прошло пять лет. Его магическая мощь росла с каждым годом, а слава растекалась по стране, внушая страх одним и осторожную радость другим. Сначала он метался, пытаясь найти путь обратно, чтобы снова и снова идти в бой с убийцами отца, но потом, постепенно, пылающий костер чувств потух. Теперь от него остались одни уголья, которые Сорген лишь иногда, без всякой страсти и желания ворошил воспоминаниями. Энгоард, родной замок, давняя месть ныне стали частью какой-то другой жизни, сказки, рассказанной после хорошей кружки вина и потому размытой, неясной, наполовину невероятной. Сердце Соргена больше не рвалось на север, а душа… души у него, кажется, не было.

Много испытаний он прошел за эти годы, проведенные на чужбине. Самым первым стало горькое разочарование в любви, которую он питал к Хейле, черной волшебнице из Зэманэхе. Она спасла ему жизнь в лесах северной Белоранны, она научила его искусству плотских утех, а потом предала. В тот самый момент, когда ее юный любовник дрался не на жизнь, а на смерть за свой замок, Хейла была с другим мужчиной. Из-за этого она не хотела вытащить Соргена из-под носа врагов, сжимавших кольцо, и он чуть было не погиб. В последний момент Хейла все же позвала его, открыв ворота сквозь иные миры… Обнаружив рядом с ней, на постели, соперника, Сорген ничего не сказал. Он не имел права ревновать, ведь она никогда не клялась ему в верности, не становилась его женой. Однако Хейлу это положение привело в ярость: может быть, ее грызло чувство вины, усугубленное покорностью и молчаливостью Соргена? Она кричала на него, плакала и проклинала, называла глупым мальчишкой, самоуверенным дураком и десятком других, более обидных прозвищ. Все так же молча Сорген повернулся и покинул ее дворец по темному мосту, двигаясь к черным зубцам гор на севере, точно так, как это ему пригрезилось раньше. Верный слуга Хак и два коня ждали его в Зэманэхе, отправленные туда загодя. Ничего больше не держало около Хейлы, и он вырвал ее из своего сердца.

Один, в чужой стране с природой, с особенным остервенением не принимавшей пришельцев. Это было суровое испытание, после которого либо сходят с ума, либо умирают, либо становятся крепче камня. Уйдя далеко на запад, вдоль берега моря, Сорген очутился в бескрайних Лиомайских болотах, где ему пришлось сражаться с полчищами змей. Он победил всех, начиная от крошечных тварей толщиной в палец, кончая устрашающими чудовищами, похожими на ожившие бревна, а потом сразил их повелителя, Человека-Змея Гэдбахуна. Война отняла у Соргена много сил: то, что не удалось чудовищам, едва не сделала коварная болезнь. Но верный Хак, с помощью жителей болот, благодарных за избавление от Гэдбахуна, смог доставить умиравшего хозяина к отшельнику Сё-Бауну. Старик выходил Соргена, и тот продолжил скитания. После долгих дней пути они покинули опостылевшие болота, углубившись в сухие пустыни далекого юга. Среди серых холмов и воющего ветра им встретился путник, назвавший себя Черным Странником. Это был старый и опытный колдун, оказавшийся для Соргена хорошим наставником. Три года они скитались вместе – Черный Странник Рабель, Сорген и Хак. Вся мудрость старого мага постепенно перетекла в молодого, впитавшего ее, как губка впитывает воду. Настало время, когда имя «Сорген» стало известно всему югу.

Это случилось в Йиказе, мрачном месте, зовущемся долиной Сырых туманов. Два волшебника, Скупердяй Зелоба и Турой-Зидара, жившие на разных концах Йиказы, вступили в схватку друг с другом. По велению жестокого случая каждый колдун был уверен, что другой призвал Рабеля себе на помощь, и два дня подряд сумасшедшие колдуны обрушивали на трех путников всю свою мощь. Когда битвы закончились, долина была завалена телами людей и чудовищ; оба забияки были сражены, а их жилища превратились в груды камней.

Увы, но Рабель пал в том сражении.

Сейчас, по прошествии года с того памятного дня, Сорген путешествовал один, с хорошей репутацией в кармане. К нему за помощью обращались те, кому досаждали чудовища, силы природы или же соседи. Сорген дорого просил, но за работу брался быстро и безжалостно. В короткий срок он стал еще более знаменит.

Здесь, в гостинице, сидя перед зеркалом, он неспешно размышлял о годах, прожитых на юге. Не в первый раз он думал: а может быть, жизнь все-таки покинула его там, в зловонных болотах Лиомайя? Или еще раньше… Отчего-то он жалел, что больше не горит желаниями, не срывается с места, повинуясь внезапным порывам. Он грустил по своей мести, тихо умершей с течением лет. Все, что он делал сейчас, представлялось сиюминутным, ненужным, неважным и глупым. Равнодушие прочно и надолго воцарилось в разуме и повелевало всем остальным. Бороться с ним он не имел ни желания, ни возможностей.