Наталья Якобсон - Роза с шипами

Девятое июля: Снова жду, что он явится ко мне. Шантель посоветовала мне запирать покрепче на ночь все окна. Боюсь, как бы она не попробовала препятствовать его приходу, ведь тогда она сделает меня вдвойне несчастной. Если бы только назойливые придворные так настойчиво не лезли в чужое дело, тогда жить бы было намного легче.

Десятое июля: Прошлой ночью случилось невероятное. Я увидела его и узнала. Я проснулась где-то в полночь, посмотрела на ночное звездное небо и в проеме арочного окна возник силуэт прекрасного златокудрого юноши. Таких, как он нет ни в столице, ни при дворе. Он будто пришел из другого мира - того мира где есть эльфы с бледной мерцающей кожей и другие неизвестные нам существа. Первой моей мыслью было то, что окно находится на самом верхнем этаже замка, до него нельзя добраться просто так, да даже если б моя спальня располагалась в самом низу надо еще преодолеть ров. Ночной гость парил над землей, и его плащ развевался на ветру, как живой лоскут огня, красный на фоне темного неба. Не помню взобралась я на подоконник до того, как он протянул мне руку или после, помню только бешеный полет над спящей столицей, круговорот красок, звуков, ночных огней. Весь город лежал внизу под нами, как в каком-то сказочном сне, чердачные трубы, шпиль ратуши, купола собора, дороги, лентой извивавшиеся мимо домов, и даже обтянутая кожей крыша какого-то экипажа. Я цеплялась за камзол того, кто нес меня над землей, даже не сразу поняв, что для человека лететь не естественно, а противоестественно. Он легко спустился вниз, в город, мы упали на крышу экипажа и быстрый ветер, преследующий ездоков, ударил нам в лицо. Смех моего спутника напоминал серебристый перезвон. Мы оба смеялись, потому что нам было весело мчаться по спящему городу на плоской крыше кареты, за спиной ничего не подозревавшего, подвыпившего возницы. Лошади тревожно ржали, почуяв присутствие чужих. Чтобы не упасть, я старалась все время держаться за моего таинственного знакомого, а когда наутро проснулась, то поверила бы, что все это был сон, если б в моей руке не осталась отполированная золотая пуговица, вырванная с кусочком бледно-синей парчи.

Теперь у меня есть доказательство того, что все это мне не приснилось. Значит, голос звучащий из пустоты не был самообманом и не во сне я видела, как костяной гребень сам по себе взмывает в воздух, чтобы расчесать мне волосы. Его держала рука невидимого гостя. Я надеюсь, что этот гость еще придет...

Я закончил читать, сунул дневник в карман и решил, что во что бы то ни стало должен его вернуть. Наверное, я совершил просчет, взяв Розу с собой всего на один полет, но разве можно было удержаться. Порывшись в гардеробе, я нашел тот камзол, который одевал вчера и убедился в том, что одной пуговицы не хватает. У Розы, действительно, есть доказательство того, что ее посетило создание из другого мира, но она достаточно умна, чтобы быть скрытной и не рассказывать никому о своих секретах. Если б она рассказала, в замке на следующую ночь меня бы ждала ловушка. Поскольку мне удалось свободно проникнуть внутрь, не встретив ни капкана, ни расставленных сетей, то можно было полагать, что Роза промолчала. Оставаясь невидимым, я обошел большую часть замка, и случайно заглянул в комнату, где работала портниха. Она подкалывала булавками шлейф подвенечного платья, а рядом стояла и давала указания сама королева. Мне не хотелось, чтобы Одиль почувствовала мое присутствие, и не хотелось также уходить, не узнав, зачем здесь свадебный наряд. А слова "завтра примеришь его на принцессу", в конец разозлили меня. Значит, таким испытанным путем Одиль решила приобрести союзника в войне, и сейчас этот претендент на руку принцессы въезжает в столицу, тайно, под прикрытием ночи, чтобы планы не сорвались.

Я дождался, пока в комнатке никого не останется, а потом взломал дверь, подошел к манекену и разорвал наряд отросшими в миг на руке золотистыми когтями. Они появлялись лишь тогда, когда дракону остро требовалась жертва. Клочья разодранной фаты и искромсанные лохмотья не могли удовлетворить потребность в крови. Мелкий жемчуг, содранный с платья, хрустел под ногами, когда я уходил прочь. В эту ночь я не посетил Розу, у меня появилось дело поважнее. Я спешил на другую не менее важную встречу.

Я был зол, как никогда. Даже Перси, любезно встретившей меня у ворот столицы и предложившей мне коня, чтобы не обыскивать город пешком, на всякий случай отошел в сторону, едва успев передать мне поводья. Хорошо, что он учел мое желание, до того, как я взломал первую попавшуюся конюшню. В таком настроение, как сейчас, я был способен на все. Когтистую руку я прятал в складках плаща, но конь, хоть это был наказанный эльф, испуганно храпел подо мной. Такой седок обрадует не каждого, ведь если я не найду своего конкурента, то, чтобы выпустить гнев раздеру горло любому подвернувшемуся животному.

Я догнал того, кого искал на пустынной и темной улочке. Черный плащ развевался у меня за спиной, когти на руке накались и обжигали. Светила луна. Мой соперник, как раз расседлал и стреножил коня, оставил его в платной конюшне и теперь искал незакрытую таверну. Из кабака, куда он до этого успел заглянуть, его выманила одна из моих фей - красивая, крылатая, ловкая интриганка, решившая, что во всем надо помогать императору. В замок он собирался ехать днем. Интересно, что он подумал, увидев перед собой всадника с ослепительно-белой кожей - олицетворение ангела смерти. Читать его мысли у меня не было времени. Ярость отнимала много сил, в том числе и магических.

-- Кто вы? - прошептал он и чуть попятился с дороги. В голосе явно различался испуг, некий благоговейный трепет перед высшим знамением.

-- Знаешь старую пословицу "в полночь по городским улицам скачет смерть"? - надменным тоном поинтересовался я и вынул из-под плаща руку, ставшую золотистой клешней. Он даже не успел вскрикнуть. Острые когти впились в ни чем незащищенное горло. Кровь заструилась по вышитому воротнику, и моя ярость начала остывать. Я оставил труп прямо на мостовой. Точно так же я когда-то оставлял свои кровавые послания к Одиль на дорожках королевского леса. Только на этот раз послание предназначалось не только ей. Разорвав на мертвом теле кафтан и рубашку, я орудуя острым когтем, как ножом или стилем, нацарапал на груди убитого свою записку. В отличие от бумаги, кожа рвалась и кровоточила, но выцарапанные буквы оказались более-менее ровными. Оставленное клеймо, всего несколько слов "тот, кого ты помнишь", должны были о многом сказать не только Одиль, но и Розе.

Где-то в отдаление раздался бой башенных курантов. Этот звук должен был стать последним, что жертва услышит перед смертью, но часы запоздали или просто я слишком поспешил. Вспомнив о том, что конь убитого остался в конюшне, я направился туда. Перси, спрятавшийся за углом вместе с очаровательной крылатой патриоткой, даже не попытался задержать меня. Мне вспомнилось, как химера жадно загрызла лошадь Франчески, точно также я в эту ночь расцарапал горло чужому коню и тем, кто были достаточно глупы, чтобы не вовремя заржать. Спокойно стоять в стойлах остались только те, кто признал во мне наиболее сильного, чем все, кто до сих пор отдавал приказы.