Эрик Карло - Варторн: Воскрешение

Брик подавил раздраженный вздох. Разве он неясно произнес название города?

– Да. Из У’дельфа. Соседнего с вами города. Мы смиренно и почтительно призываем вас оказать нам помощь. Мы находимся в экстренных обстоятельствах, как вы уже могли…

– У’дельф? – эхом отозвалась старуха с больными глазами. Теперь все смотрели на него так, словно он тут лепечет какую-то чепуху. Брик растерянно заморгал.

– Каким это образом вы могли привезти обращение из У’дельфа? – спросил первый министр.

– Заверяю вас, я уполномочен вести переговоры от лица нашего Городского совета, – заявил Брик, догадавшись, что где-то здесь кроется причина странного отношения к его речи. Верно, он не привез никаких официальных документов, подкрепляющих его права. Это явное упущение – и теперь ему придется расплачиваться за это напрасными трудами. Три дня, две ночи тряски на галопирующем скакуне, все перенесенные трудности, все усилия пропадут впустую…

Волна жаркого гнева вскипела в его груди. Как смеют эти невежи! Неужели они не знают, кто он, какие жертвы принес на алтарь Отечества?

Сдержавшись в последний момент, он подавил гнев и попробовал зайти с другой стороны:

– Военная опасность весьма велика. Войска Фелька приближаются к границам моего города. У нас не хватит сил, чтобы дать им отпор. Мы просим, с величайшим почтением к славному городу Суук, оказать нам помощь. Конечно, вы знаете, что силы Фелька огромны. Нетрудно понять, что, разделавшись с нами, они обратят свое внимание и на вас!

«Вот так вам, – подумал Брик с некоторым удовлетворением. Пусть почувствуют прямую угрозу. Пусть знают, что и к их глотке приставлен нож!»

Но и на этот раз желаемой реакции он не получил. Лысый министр – похоже, именно он все-таки был здесь главным – медленно сказал:

– Мы очень хорошо осознаем, насколько серьезна угроза Фелька, не сомневайтесь. Наши разведчики усердно следят за продвижением их войск. – Он помахал охапкой бумаг, испещренных наспех нацарапанными записями и набросками карт. – Собственно, в данный момент мы обсуждаем план обороны.

«Ага, вот в чем дело! – наконец-то догадался Брик. – Они не могут выделить нам войско. Им самим потребуется все, что есть, для безопасности». Эту позицию он порицать не мог. Все очень понятно…

И все же ответ разочаровал его, более того, обеспокоил. Поездка оказалась напрасной. Выпрямившись во весь рост, он отвесил преувеличенно элегантный поклон и намеревался принести иронические извинения от лица недостойных людишек из У’дельфа, которые послали его, худородного, побеспокоить по пустякам великих деятелей в процессе разработки сложнейших планов обороны…

Он не успел произнести эту тираду. Главный министр сказал:

– Пожалуйста, поверьте, мы глубоко сочувствуем вашему несчастью. Мы предлагаем вам убежище от чистого сердца.

– Благодарю, – ответил Брик. – Но я должен отклонить ваше великодушное предложение. Прекрасный город Суук слишком великолепен для такого ничтожества, как я.

Да, здесь он допустил излишнюю резкость, но как еще ответить на оскорбление, замаскированное под безупречную тактичность?

– Соответственно, я отправляюсь в обратный путь!

– Куда? – спросил долговязый парень, явно тугодум.

Брик не удостоил его вниманием, только взглянул на юнца сурово и сказал:

– Домой!

– В У’дельф? – Глаза парня расширились от неприкрытого изумления.

«Может быть, он подставное лицо, а не настоящий министр? – предположил Брик. – Ах, провались они все!»

Он повернулся и пошел к выходу.

– У вас нет дома и некуда возвращаться, – тихо сказал кто-то за его спиной. – Разве вы не знаете?

Брик замер у самой двери. Он мысленно повторил эти слова, пытаясь понять их смысл. Это вздор, бессмыслица, решил он. Эти министры – идиоты, все до единого. И все же он невольно обернулся.

Это сказала женщина с водянистыми глазами. Ее сухое лицо исказила гримаса глубокой соболезнующей печали.

Остальные смотрели с таким же выражением. Хотя вечерний воздух был теплым, у Брика по спине прошелся холодок. Сам собою вырвался вопрос:

– Что вы имеете в виду?

Снова молчание; и теперь он понял смысл этой паузы. Они боялись говорить, они колебались, как бывает, когда нужно сообщить горестные вести тому, кого они сильнее всего заденут.

Главный министр сложил руки на разбросанных бумагах, опустил глаза, потом взглянул в лицо Брику. Взгляд его был предельно серьезен.

– У’дельфа больше не существует.

Брик не отреагировал ни внешне, ни внутренне. Чепуха, только и подумал он, единственное слово прозвучало в его мозгу.

– Наши разведчики донесли, что силы Фелька захватили ваш город прошлой ночью.

Чепуха. Чепуха.

– Точнее… не захватили. Город уничтожен. Видимо, для острастки, чтобы отбить у других городов-государств желание сопротивляться…

Чепуха!

– Примите наши искренние соболезнования.

Брик хотел было ответить, но слова застряли в горле. Поездка в самом деле оказалась напрасной. Три дня и две ночи – и все лишь ради того, чтобы посмотреть, как эта кучка слабоумных провинциалов изображает из себя правительство. Значит, он был прав, когда представил их фигурами политического фарса. Что такого могли узнать их разведчики, чего не узнали наши? Перед отъездом ему сказали, что до подхода врага есть еще как минимум шесть дней. Войска Фелька никак не могли приблизиться так быстро. Это просто… чепуха!

Он проглотил все вертевшиеся на языке слова – они лишились смысла, – снова повернулся и вышел из комнаты.

Снаружи, во дворе, он окликнул конюха. Рыжий детина с кудрявой бородкой, даром что глухой, сразу подвел ему серого жеребца.

Ночь уже вступила в свои права, когда Брик выехал за пределы Суука, не глядя по сторонам, ничего не замечая; он только пришпоривал и пришпоривал коня, чтобы мчал быстрее. Могучие копыта глухо стучали о землю, разбрызгивая дорожную грязь.

Брик спешил домой.

ДАРДАС

(1)

Человек никогда не оценит жизнь по-настоящему, пока не умрет… хотя бы один раз.

Уже не первый раз эта мысль приходила в голову Дардасу; наверное, будет приходить и впредь. Но здесь, стоя у своего походного шатра, он не мог отогнать ее, наблюдая за кипучей деятельностью человеческого муравейника, каковым являлась армия Фелька на бивуаке. Посторонний наблюдатель счел бы, что он следит, достаточно ли прилежно его офицеры и рядовые готовятся к вечерней трапезе.

В некотором смысле так оно и было – хотя он видал эту картину уже тысячи раз. В армии мало что менялось из века в век, кроме мундиров и эффективности вооружения. Он мог отслеживать действия и настроение своей живой силы, не особенно напрягаясь, концентрируя внимание лишь на экстренных случаях, на сбоях ритма. В данный же момент он был поглощен созерцанием заката.