Андрей Смирнов - Князь лжи

– Тебе не надоело молчать, Эдрик? – спросил он, наконец.

Этот вопрос Эдрик пропустил мимо ушей.

– Ты испытываешь мое терпение.

– А ты – мое, – хмыкнул пленник.

Фремберг почувствовал как в нем, против воли, поднимается раздражение. Кем вообразил себя этот наглец?..

– Хочешь остаться тут навсегда? – пригрозил он.

– Нет, – спокойно, почти равнодушно ответил пленник.

– Тогда отвечай на мои вопросы.

– Я уже все рассказал.

– Не все.

– Все, что мог. В остальном меня связывает клятва. И нарушать ее я не намерен.

– Клятва кому? – Фремберг криво ухмыльнулся. – По твоим же словам выходит, что твой господин мертв.

– Ты плохо слушал меня, колдун. Я служил герцогу Ульфилу, потому что мне это было выгодно, но клятвой молчания меня связал не он.

– А кто?

– Неважно.

– И что же теперь прикажешь делать мне? Дожидаться, пока твоему учителю не придет в голову блажь снова послать кого-нибудь в мою Башню?

Эдрик усмехнулся.

– Можешь не беспокоиться: мой учитель не имеет к этой неприятной истории никакого отношения.

– Он что, выгнал тебя?

– Нет.

– Он тоже служил Ульфилу?

– Нет.

– А что же произошло?

– Где?

– Перестань валять дурака, Эдрик. Как ты оказался на службе у герцога?

– Пришел и нанялся.

– Для чего?

– Все мы хотим хорошо жить, вкусно есть и мягко спать, – философским тоном заметил заключенный.

– Что, твой учитель не смог дать тебе всего этого? – фыркнул хозяин Башни, надеясь, что хотя бы его презрительный тон спровоцирует Эдрика на неосторожный ответ.

Фремберг просчитался. Эдрик, будто бы ничего не заметив, спокойно пожал плечами.

– Не знаю. Может, и мог. Но я предпочитаю сам добиваться поставленных целей.

– И в какой же момент твоей «целью» стал мой дом?

– Он был не моей целью, а герцога, – возразил Эдрик. – Я всего лишь сопровождал Ульфила.

– В прошлый раз ты сказал, что он обещал тебе баронский титул. Очевидно, он очень рассчитывал на твою помощь…

– Возможно, – ни скорби, ни раскаянья в голосе пленника не отразилось.

– А ты его так подвел… – Фремберг осуждающе прищелкнул языком.

Губы Эдрика растянулись в улыбке.

– Так что же произошло? – спустя некоторое время спросил Пепельный Маг.

– По-моему, я уже рассказал тебе.

– Историю про то, как Ульфил надеялся найти в моей лаборатории эликсир вечной молодости?

– Именно, – пленник кивнул.

– В таком случае, я не понимаю, почему так мало трупов.

– Мало? – Эдрик удивился.

– Всего пятеро. Добавим еще тебя.

Несколько секунд Эдрик над чем-то размышлял.

– Шестеро нас осталось после боя, – вспомнил он.

– Какого боя?

– С этой здоровенной тварью… кажется, ты называл ее Стражем.

– А где трупы остальных?

– Не представляю, – хмыкнул пленник. – Ты же тут хозяин.

– Хочешь сказать, вы оставили их на месте? Там же, где была драка?

– Ну да. При всем желании мы не успели бы вынести их наружу. Стены пришли в движение сразу после того, как сдох твой Страж.

– Как вам удалось его прикончить? Он ведь был неуязвим ни для оружия, ни для человеческого колдовства.

– Я уже говорил… – заключенный тяжело вздохнул.

– Что? – насторожился Фремберг.

– Что не могу ответить на твой вопрос.

Почти минуту Фремберг молчал.

– Ладно, – произнес он наконец. – Совершенно очевидно, что так у нас ничего не выйдет. Ты еще не успел настолько меня разозлить, чтобы заставить перейти к пыткам, а я слишком себя уважаю, чтобы сознательно опуститься до такого состояния. Посему… Предлагаю тебе сделку.

Фремберг терпеливо ждал, пока пленник взвесит это предложение.

– Что еще за сделку? – равнодушно поинтересовался заключенный.

– Я тебя отпускаю. А ты выполняешь мое поручение. Надо расследовать одно странное дело и попутно, быть может, немного покопаться в библиотеке… Я не ошибусь, если предположу, что ты знаешь Искаженное Наречье?

Эдрик кивнул:

– Не ошибешься.

– Очень хорошо. По ряду причин сам я сейчас заняться этим делом никак не могу… а когда время у меня появится, следы могут уже остыть. Мне бы этого совсем не хотелось… Но, может быть, нам будет удобнее обсудить это в другой обстановке? Ты согласен?

Эдрик привстал. Потянулся. Рассмеялся.

– А почему бы и нет?

Нескоро Эдрик насытил свой голод. Ел бывший пленник с удовольствием, а вот вина почти не пил, предпочитая напитки, не туманящие разум – морсы и соки, каковых на длинном обеденном столе имелось немало. Фремберг смотрел, как Эдрик поглощает одно блюдо за другим, и не удивлялся. Еще бы, после семи-то лет голодовки…

Пока длилась трапеза, Фремберг наблюдал за своим гостем. Тот являлся загадкой, которую Фремберг хотел разгадать – и не мог. Поведение Эдрика не укладывалось в рамки ни одной социальной группы, на которые делилось человеческое сообщество. Слишком вольные манеры Эдрика не выдавали в нем аристократа – скорее наоборот; но еще меньше он был похож на простолюдина, торговца или книжного червя. В нем ощущалась незаурядная сила – не только внутренняя, но и телесная, – но трудно было понять, на чем основано это впечатление: рельефной мускулатурой Эдрик не отличался.

Впервые увидев заключенного, Фремберг отчего-то счел его воином, и чувство, что он был прав, не покидало колдуна до сих пор.

В камерах, созданных Обсидиановой Башней для шестерых «везунчиков», уцелевших после столкновения со Стражем, сохранились их личные вещи. У мертвецов было оружие, у живого Эдрика – нет. «Хорошо, – размышлял Фремберг, – допустим, меча он лишился во время боя… Но где его доспехи? У остальных они были, и не такие уж плохие… у него – ничего, кроме куртки».

Исследования, незаметно проведенные хозяином Башни на более «тонких» планах, ясности не добавляли. Энергетическая сущность пленника вряд ли могла принадлежать обычному человеку, но то, что Эдрик не был и магом, так же становилось ясным с полувзгляда. Части Тэннака и Келата, отвечавшие за «захват» и перенаправление внешних потоков силы у Эдрика не были как-то особенно развиты. В то же время, его души – по крайней мере, те три, которые мог видеть Фремберг – в целом были гораздо более сильными и чистыми, чем у большинства людей. Келат и Шэ смертных подобны ветхим покрывалам, вывалянным в грязи, – они слабы и непрочны; внутренние каналы, по которым течет эфирная кровь, забиты шлаками; от поверхности до самой сердцевины души изъедены болезнями и язвами. Это происходит от того, что люди, в большинстве своем, не разбирают потребляемой ими душевной «пищи»: безудержно предаваясь страстям и полагая зачастую, что порабощенность собственным желаниям – это и есть подлинная свобода, они не замечают, как собственные влечения разъедают их изнутри. Души – в первую очередь, конечно же, Шэ, жизненная сущность – разлагаются или ссыхаются; душа, называющаяся Тэннак, как правило, так и не вызревает.