Марк Лахлан - Хранитель волков

Конунг высоко поднял меч и прокричал:

— Я Волк Аудун, конунг воинственных хордов, разграбивший пять городов, сын Одина, великий воин! Никто из бросивших мне вызов не остался в живых. Смотрите, как я забираю добычу!

Он снова взмахнул мечом, и лезвие ярко сверкнуло в свете луны и костров. Свет заиграл на драгоценных камнях в волчьих глазах, обратил наручи конунга в пламенеющих змей, заставил даже пустые ножны затанцевать языком пламени. Его плащ как будто ожил, вспыхнув искрами, и даже его зубы в свете костров засверкали крохотными алыми сапфирами. Только глаза казались мертвыми, мертвыми и безжалостными.

Перед людьми запада Аудун предстал непонятным безглазым пришельцем, переливающимся драгоценными каменьями, и они знали, где можно обрести подобные сокровища. В битвах, во множестве битв.

Враги поняли из речи конунга всего пару слов, однако испугались одного только убедительного тона. Возможно, чужак произнес какое-то заклинание, но даже если и нет, смысл его слов очевиден: готовьтесь к смерти. Страх подстегивал воображение, и кому-то из людей запада уже казалось, что у конунга действительно волчья голова, а его знамя с изображением волка, которое высоко держал Вотт, скалится и щелкает зубами на ветру. Двое мальчишек не выдержали и побежали. Трое мужчин в заднем ряду растворились в темноте, кинувшись спасать своих жен и детей. Откуда-то начал стрелять лучник, но от страха он целился кое-как, и стрелы вонзались в песок в десяти шагах от Аудуна. Конунг не двинулся с места. Стрелы летели как-то вяло — очевидно, лучник совсем пал духом, и Аудун был уверен, что даже если тот прицелится как следует, шлем и щит прекрасно его защитят. Неподвижная фигура конунга вселяла ужас в людей запада. Копейщик из переднего ряда удрал, бросив щит, но остальные, парализованные видом конунга, который весь сверкал и наводил на них ужас, даже не двинулись с места, чтобы закрыть брешь. Дружина Аудуна пошла в наступление.

Крестьяне соображали слишком медленно, чтобы обратиться в бегство, и интуиция, велевшая им сделать шаг назад и поднять копья, защищаясь от врага, подвела их. Конунг сейчас нисколько не походил на того замерзшего старика, что сидел на носу корабля, — ударом щита он опрокинул навзничь сразу двоих. Третий, уронивший от испуга копье, лишился половины ноги, снесенной сверкающим взмахом Лунного клинка. Варрин и Эгил, стоявшие во втором ряду клина, свалили на землю еще двоих. Крестьяне отбивали удары, однако боевой дух покинул их, и они пустились наутек. Страх заразителен. Не прошло и пары мгновений с той минуты, когда конунг швырнул на землю первого противника, а люди запада уже разбежались. Убит был всего один человек, однако паника усиливалась.

— К святилищу, пока не подошли их воины! — прокричал Аудун.

Варрин быстро прикончил ножом упавшего противника, а затем снес ему голову двумя ударами боевого топора. Насадил голову на копье и высоко поднял, предостерегая любого, кто захочет попытать счастья.

Северяне, не нарушая клина, двинулись вверх по холму. По дороге они разметали два сигнальных костра и закинули головни на ближайшие крыши. Но они крушили все на своем пути не просто так. Чем больше страха и паники они посеют, тем лучше. А лучше всего, если крестьяне побегут навстречу дружине своего конунга, мешая воинам броситься на пришельцев. Аудун знал, что главное — забрать ребенка до того, как им дадут достойный отпор. Воины запада — вовсе не то, что здешние крестьяне. Их обучают боевым искусствам едва ли не с рождения, и конунгу вовсе не хотелось меряться силами с такими людьми, чтобы обрести желаемое.

Викинги рвались к вершине холма. Время от времени крестьяне, вооруженные дубинами и копьями, принимались осыпать их насмешками и вызывать на бой, однако каждый раз удирали раньше, чем клин викингов успевал добраться до них.

— Господин, ты обещал нам смерть! — прокричал Эйвинд. — Но из-за этих трусов я еще не скоро сяду за пиршественный стол!

— Ты будешь пить с отцом и дедом раньше, чем минует эта ночь! — ответил ему Аудун.

Церковь — хотя северяне понятия не имели, что дом с крестом называется именно так, — оказалась таким же квадратным строением, как и остальные дома в деревне, только более прочным. Аудун дернул дверь. Она была крепко заперта. Он кивнул на крышу. Виги с Эгилом присели на корточки и переплели руки, образовав нечто вроде лестничной перекладины. Юный Эйвинд взбежал по их рукам, и два дюжих воина забросили его на крытую соломой крышу. Еще три прыжка, и юноша, держа наготове топор, уже стоял у отдушины, через которую выходил дым.

— Детей не убивай! — крикнул ему конунг.

Эйвинд исчез из виду, спрыгнув в отверстие в соломе. Еще миг, и дверь открылась, впуская внутрь остальных викингов.

Аудун озирался по сторонам: после ярко освещенной кострами деревни он почти ничего не различал в сумраке церкви. Он действительно ничего не видел, пока не вошел Варрин с горящей головней.

Церковь представляла собой просторный дом без окон, посреди которого располагался очаг, а позади него — алтарь. За алтарем съежились два жреца из вражеского племени, они пытались творить магию, проводя в воздухе линии ото лба к груди. Один жрец сжимал в руках священную книгу, инкрустированную драгоценными камнями.

— Найдите младенца, — велел Аудун. — Он должен быть где-то здесь, так сказано в пророчестве.

Варрин быстро осветил головней все углы, однако никого не нашел. Здесь были только перетрусившие жрецы, которые явно собирались погибнуть, словно дети, вместо того чтобы встретить врага так, как полагается мужчинам.

— Он должен быть где-то здесь, — повторил Аудун. — Подожгите дом, посмотрим, кто выскочит наружу. — Конунг надеялся обойтись без этого, просто потому, что на подобное дело уходит много времени.

Варрин подошел к тому месту, где соломенная крыша соединялась со стеной. Когда он поднял головню, откуда-то сверху раздалось хныканье младенца. Аудун посмотрел наверх. Под балкой висела корзина, привязанная веревкой к шесту.

— Опустите корзину, — приказал конунг.

Веревку развязали, и корзина опустилась на пол.

Аудун склонился над ней, надеясь разглядеть лицо ребенка, который прославит его род. Однако обнаружил он нечто неожиданное. В корзине, тесно прижавшись друг к другу, лежали два голых младенца мужского пола, оба с черными волосами, как и в его видении. Однако конунг видел тогда только одного ребенка и на подобное совершенно не рассчитывал. Мальчики явно близнецы: маленькие, худенькие, смуглые, совершенно одинаковые. Которого из них он должен забрать? Исполнится ли пророчество, если он возьмет обоих? Аудун был прежде всего вождем и знал, что любое решение лучше, чем никакое.