Тимофей Печёрин - Разрушитель магии

«В конце концов, тот бедолага, что цепь продать хотел, сам в пятно полез, — успокаивал актер себя напоследок, — а значит, был уверен, что бояться нечего…»

Оглянувшись на Кирпича и Занозу еще раз — те стояли у «БМВ» и выжидающе смотрели ему вслед — Илья осторожно шагнул в направлении пятна. Раз шагнул, другой… пока не подошел к нему вплотную.

А потом был еще один шаг, последний…

2

Илья не успел ни моргнуть, ни вздохнуть, когда относительно ровная почва под ногами сменилась пустотой… нет, пропастью… нет, оврагом… или, скорее, склоном холма. Причем довольно-таки крутым склоном и высокого холма. Криницкий съезжал по нему вниз, судорожно перебирая ногами и с треском ломая кусты, встретившиеся на пути.

Последние метр-два до земли он вообще преодолел, скатившись кубарем. И только естественная подстилка из папоротников и еще каких-то кустиков — низеньких, раскидистых — мало-мальски смягчила падение незадачливого исследователя. Позволив тому избежать переломов и иных травм.

А когда жесткий спуск, наконец, завершился, Илья приподнялся с примятой им травяной перины и принялся осматриваться, через каждые несколько секунд судорожно и не без облегчения вздыхая. Сердце тараном билось в грудную клетку. Лицо покрывал пот… грязный, разумеется. И все-таки самого страшного, чего следовало бы ожидать, не произошло. Криницкий остался жив. Чем-чем, а смертельной ловушкой загадочное пятно, оно же облако, не оказалось. По крайней мере, пока.

А чем тогда это пятно является?

Вокруг Ильи по-прежнему возвышался лес — летний, зеленый. Как тот, в который намедни они приехали с Кирпичом и Занозой… если не тот же самый. А за спиною действительно остался холм: высоченный, поросший соснами. Холм, невесть откуда взявшийся. Ведь до того, как Криницкий шагнул в пятно-дыру, его рядом не было. Зато были Кирпич, Заноза и их «бумер»… ныне исчезнувшие без следа. Чтоб убедиться в последнем, Илья осмотрелся еще раз. После чего хмыкнул: да, действительно, никого. Вообще ни единого человека поблизости, кроме него самого.

Вопрос: почему?

Если память не изменяла Криницкому, гениальный Шерлок Холмс советовал из всех версий и предположений отмести наиболее невероятные. И тогда то, что оставалось, можно было принять за истину… ну или хотя бы за рабочую гипотезу. В данном случае таким вот, подлежащим отбрасыванию, предположением Илье показалось то, что пресловутое пятно-де каким-то образом изменило рельеф местности. Вырастив на ровном месте холм. И одновременно спровадив Занозу и Кирпича по самому известному в народе адресу.

Почему такое объяснение следовало считать невероятным? Да потому, что прежде ничего подобного не случалось. Ни когда бедолага-торгаш с пятном соприкоснулся, ни когда полез в него один из братков неназванного Серьезного Дяди. В обоих случаях никто вроде не пропал… за исключением самих торгаша и братка. А из этого следовало, что не Кирпич и Заноза куда-то делись, но исчез он, Илья Криницкий. Для них — коль все в мире относительно. То есть, где-то исчез, а где-то, слава Богу, появился. Благо, оказалось пятно не ловушкой, вроде гигантской мухоловки, пожирающей любопытных варвар обоих полов, а, скорее…

«…порталом! — сообразил Илья, — или, правильнее говорить, телепортом?..»

С фантастикой Криницкий был знаком и довольно близко. Правда, все больше по фильмам, которые смотрел не без мазохизма — в силу профессии и сопутствующего оной чувства уязвленной справедливости. Проще говоря, Илья нет-нет, да норовил примерить на себя роль того или иного экранного персонажа. И задавался вопросом: а сумел бы он сам так же сыграть. Причем всякий раз себе же и отвечал: да запросто, да одной левой — причем ногой!

Не требовалось, по мнению Криницкого, особого таланта, чтобы, например, как Дарт Вейдер, закрыть лицо маской, говорить сквозь нее, тем делая голос безжизненным, и поминутно шипеть и кряхтеть. Или как джедай — размахивать световым мечом с техничностью подростка, пару раз посетившего секцию фехтования.

И совсем уж не испытывал респекта и уважухи Илья к Нео, сыгранному Киану Ривзом — к этому сопляку с мимикой статуи, редкими репликами «ни о чем» и акробатикой, смоделированной с помощью компьютерной графики. Как и к тупому металлическому болвану Робокопу.

«А ведь хорошо устроились те бездарности, — еще сетовал Криницкий в застольных беседах с коллегами по ТЮЗу, — миллионы гребут. Да не рублей — долларов! А мы тут как рыбы об лед бьемся. Да «Дошираком» питаемся. Тьфу!»

Ненадолго отдавшись этим бесполезным воспоминаниям — просто чтобы передохнуть — Илья затем вернулся к вопросам насущным. К самому главному из них: «И что дальше?» А дальше, не иначе, следовало разобраться, куда именно его занесло тем треклятым порталом.

А занесло вроде бы недалеко… но лишь на первый взгляд. То, что находился Криницкий, как и до переноса, посреди леса, если вдуматься, ни о чем не говорило. Лес — явление довольно-таки тривиальное. Из средней полосы России Илью могло забросить хоть на просторы Восточной Сибири, хоть в Канаду или даже, кажется в Новую Зеландию. И разницу бы он, попав из леса в лес, вряд ли бы заметил, не будучи знатоком растительного мира разных континентов и стран.

Поразмыслив так, Криницкий пришел к единственному выводу, в коем видел хоть какую-то пользу. В какой бы уголок родной страны или планеты Земля его ни занесло, речь почти наверняка шла о месте, населенном людьми. Населенном, может быть, и не столь густо — от ближайшего города или деревни Илью могли отделять километры и километры. Но дойти все равно можно. Необитаемых земель в мире по большому счету не осталось, полюса не в счет. И из всего вышесказанного следовало, что лучше всего для Криницкого было попробовать выбраться из леса. Найти людей. А уж расспросив их, выяснить, где он оказался.

Посидев на траве еще с полчаса, собравшись с силами, Илья встал и двинулся через лес… неосознанно держась направления к солнцу.

Лучи дневного светила пробивались в чащу, минуя стволы и ветви деревьев. И, как Криницкий заметил невзначай, были слишком яркими — словно не вечер, хоть и ранний, стоял, а примерно вторая половина дня.

Но если и увидел в этом закинутый невесть куда актер странность, то незначительную. Едва ли заслуживающую внимание — особенно на фоне самого факта мгновенного перемещения куда-то далеко от родных мест.

Щебетали птицы. Где-то с неотступным упорством колотил в дерево дятел. Сухие ветки хрустели под ногами. Временами на пути попадались кусты и буераки, но на серьезные препятствия не тянули. Первые Илья предпочитал обходить, через вторые — перепрыгивать.