Павел Александров - Путь миротворца

— Ты угрожаешь мне, князю Меча справедливости?

— Не в моей власти угрожать тебе, миротворец. Я доношу до тебя голос твоих деяний, который совесть твоя уже не слышит.

— Моя совесть слышит только голос справедливости. Во имя которой я и был призван, — предводитель сделал почти неуловимое движение. Тот, кто это движение заметил, уже знал, что Эфай обречен.

— Там, где ненависть, сеять любовь? — Эфай не отрывал взгляд ни на долю секунды. — Там, где вражда, сеять мир? Там, где тьма, сеять свет? Мы все помним твою присягу, миротворец.

Холодная ярость стальных глаз предводителя столкнулась со спокойной уверенностью Эфая. Жестокость ударилась о хладнокровную смелость. И в это сплетение взглядов вмешался еще один — зеленоглазой девочки, прижимаемой к железному нагруднику. Предводитель второй раз увидел эти глаза…

…Епископ заворочался, отгоняя наваждение.

Что произошло потом — не ясно, епископ терялся в догадках. Почему предводитель отступил? Почему так просто оставил Эфая со спасенной дочерью врага? Что за сила остановила его? Неужели и впрямь он увидел в глазах несчастного ребенка свое будущее падение и гибель?

Епископ задумался. Давно нет в живых этого миротворца, принесшего новую войну, нет и его Меча справедливости, а Эфай, прозванный позднее Фосферосом, живет отшельником в далекой пустыне Фаран. И вот уже двадцать лет народы Каллирои пожинают горькие плоды деяний того, кто был призван принести мир.

«Готов ли ты, епископ, встретить Седьмого миротворца? Готов вести в путь того, кого совершенно не знаешь?»

«Да, мои сомнения».

Кое-что о Седьмом миротворце епископ все же знал. Знал то, что Седьмой миротворец появится у развалин Башни разбитых надежд. А это означает, что у этого человека не осталось мечты. Он разочарован и сломлен, ни о чем не мечтает и ничего не ищет.

Епископ тяжело поднялся с кровати. Ну и пусть! Не ему решать, каким должен быть Седьмой миротворец. Не он избирает несущих мир. Он всего лишь их проводник. И сделает все, чтобы помочь Седьмому миротворцу совершить то, для чего тот призван в Каллирою.

Глава первая. Исчезновение

До чего приятно наблюдать за холодным моросящим дождем из уютной квартиры! Глядя на стекающие с зеленых каштанов струйки воды, Марк надеялся, что пройдет минута и за окном разразится настоящий ливень. Тогда появится уважительная причина остаться дома, так как его зонтик давно нуждается в ремонте. Но минута шла за минутой, а дождь только убывал, словно нарочно принуждая Марка покинуть квартиру, где можно было еще часок полежать на диване, посмотреть по телевизору утреннее шоу.

Марк поднялся, понимая с досадой, что обманывать себя хоть и приятно, но неэффективно. Совесть всегда поставит тебя на место, напомнив, что в воскресный день преграда к церкви — не дождь и не поломанный зонтик, а простая человеческая лень.

«Еще одно нудное дождливое утро. Новый день, который не принесет ни плохого, ни хорошего — ничего. Пройдет впустую, как и предыдущие шесть, — рассуждал Марк, натягивая легкие ботинки. — А лето только начинается». Он поглядел на себя в зеркало: высокий, немного сутулый от постоянного сидения в университете, в библиотеке или дома; густые светлые волосы, серые задумчивые глаза — нормальный парень, обыкновенный студент. Почему же он не может найти общий язык со сверстниками?

Он был студентом, недавно ему исполнился двадцать один год. Он считал себя разочаровавшимся романтиком, а отец говорил, что это неизбежно сопутствует его возрасту. Марк знал, что это не так: его ровесники живут другой жизнью и думают о других вещах. Больше того, он чувствовал себя среди них совершенно одиноким, хотя считал себя ничем не хуже других и всячески пытался быть интересным и общительным. Но робость, стеснительность, боязнь показаться дураком, взращенная еще со школы, сковывали его по рукам и ногам.

Был он одинок и дома. Родители, люди занятые, редко интересовались его жизнью, полагая, что он уже достаточно взрослый и сам знает, как ему жить. К тому же, в последние две недели Марк жил один. Его мать, получившая в кои-то веки возможность навестить родственников в США, уехала к ним на полгода. Отец, работавший в туристической фирме, каждый год исчезал на все лето. Брат Марка, после того как женился, переехал в другой город, и виделись они теперь крайне редко.

Воспитанный в христианских традициях современности, суть которых сводилась к тому, что придерживаться христианской морали желательно, но необязательно, три года назад Марк решил бросить вызов самому себе. Он твердо пообещал себе исправиться и жить так, чтобы жизнь стала увлекательной с одной стороны и плодотворной с другой. Он начал с мечтаний. Живущий в нем романтик рисовал ему необычайные подвиги в загадочных, невероятных мирах. Мечтая, Марк загорался то одной идеей, то другой. Его влекли приключения, опасности, джунгли юго-восточной Азии и африканские саванны, таинственные горы и темные подземелья. И обязательным условием во всех приключениях было его желание помогать людям. Именно эта особенность делала его в мечтах не кладоискателем или охотником, а сотрудником гуманитарной миссии, врачом, учителем, миссионером. Последнее его настолько захватило, что стало уже не мечтой, а целью.

Его могло зажечь что угодно: репортаж по телевидению, заметка в газете, рассказ однокурсника или воскресная проповедь в церкви. Желание разгоралось настолько, что казалось, ещё чуть-чуть — и он пойдет в посольство, найдет гуманитарную миссию, будет всеми способами искать возможности осуществить свои мечты.

Однако мечты оставались мечтами. Сил хватало только на фантазии и чтение книг. Причиной тому была не только лень. Он жаждал перемен всем сердцем, но всем сердцем их и боялся. Всегда и везде, куда бы он ни сунулся, какой дорогой бы ни пошел — перед ним непреодолимой преградой возникал страх.

И сегодня, только выйдя из дома, Марк его ощутил. Сначала он подумал, что, несмотря на раннее лето, его, в сером пиджаке и легких брюках пронял холод. Прошагав по лужам несколько метров, он почувствовал сильный взгляд в спину, вызвавший дрожь в ногах. От неожиданности Марк обернулся, но за спиной никого не было, кроме нескольких угрюмых пешеходов, спешащих, словно в будни, по своим делам. Не успев удивиться, Марк вздрогнул снова от присутствия неведомого ока, уже спереди… затем сбоку… затем снова сзади! Завертев головой по сторонам, Марк неожиданно почувствовал сильный страх. Это был страх ожидания, боязливое суеверное ощущение надвигающейся бури. Так бывало не раз: он слышит приближение грозы, кругом стоит напряженная тишина, и вдруг ощутимо меняется давление. Воздух давит на уши, и душа натягивается как струна, тело охватывает дрожь, и волосы чуть-чуть шевелятся на голове. Так было и теперь.