Анна Тьма - Заповедник Бессмертных. Осторожно - вымирающий вид!(СИ)
Я спустил его вниз на руках. Подвёрнутая лодыжка стремительно опухала.
— Повелитель… — глаза Тимара клубились мраком, лицо исказилось в презрительном отвращении. — Вы держите при себе… Создание Чистого Света?!
Я промолчал, только крепче прижав к себе растерявшегося эльфёнка. Вдруг в выражении моего смертного потомка (все время сомневаюсь в родстве…) проступило понимание:
— О, Повелитель… вы хотите принести жертву… Великому Хаосу?! — благоговейно произнёс Наместник Севера.
ЧТО?! Да как ты посмел такое сказать?!? От ярости мир приобрёл оттенок и привкус крови. Рык, вырвавшийся из моего горла, заставил Тимара отшатнутся. Шагнув вперёд, я понял, что сейчас наплевав на всё просто разорву этого человечка!..
Тёплый, трепетный огонёк в моих руках вздрогнул и съёжился. Это простое движение и тихий вздох были как ведро ледяной воды на голову! Несколько секунд запрятать Мрак в себе поглубже, улыбнуться и ласково взглянуть на эльфёнка. А ведь он не испугался. Удивлён, расстроен и растерян, но не испуган! Не удостаивая более своим драгоценным вниманием Наместника Севера, я уносил моего Льера прочь из зала.
— Пойдём к фельдшеру, малыш. А то нога уже смотри как распухла! — я изобразил испуг. — Вот уж где страх и ужас, вдруг перелом?!
— Неа, — тут же хихикнул мой Чистый Свет. — Ты не боишься, я знаю!.. Не ломал я ногу, правда, только вывихнул, сам виноват…
— Эх, ты, сам-виноватый, а под ноги смотреть?!
— Я смотрел… только не под ту ногу…
Ну как можно не рассмеяться после того, какие честные глазки состроил мой эльфёнок?.. Ох, лучше я никому не скажу о том, чего мне стоило научиться так разговаривать с малышом. Чего стоило сбросить для него приросшую к лицу маску лицемерного высокомерия и ледяной холодности беспощадного Повелителя, научиться тепло улыбаться этому чуду, научиться давать ему всё то, чего он так ждал. Кажется, когда-то очень давно я всё это умел…
…Сидя на Троне Крови в Зале Тьмы я наблюдал за пришедшими развлекать меня в этот Праздник Равновесия и страшно скучал. В танцах кружились по залу мои вассалы с дамами и демоницами. С десяток полудемонов, придворные и прочие остосветевшие уже рожи. Этикет, церемониальность, чтоб их… сам же ввёл. Хоть бы Льер не совался сегодня сюда. Льер, Льер…
— О, тёмные боги!.. — едва слышно выдохнул я сквозь стиснутые зубы, кляня себя самыми светлыми словами.
У него же сегодня день рождения! Как я мог забыть!.. Как бы слинять отсюда понезаметней… Под иллюзией, что ли? Да нет, тут большинство — маги, почуют. А если сделать иллюзию со слепком энергетических полей? Энергоёмко, конечно, но может сработать. Решив, я начал выплетать сложную иллюзию, должную изображать холодно-надменного Князя, восседающего на этом жёстком и неудобном кресле, изукрашенном Кровавыми Рубинами.
Двери зала распахнулись в этот раз очень странно. Без герольда, и только одна тяжёлая створка… Златокудрый мальчик шагнул в зал, зажимаю рукой страшную рану в груди. Бесконечно долгую секунду я просто смотрел на него, не в силах принять увиденное. Когда он повалился лицом вниз, я сорвался с места сбивая попадающихся на пути подданных и даже не замечая их.
— Льер… — прошептал я, поднимая ребёнка на руки. — Льер…
— Больно, папа… — едва выдохнул ребёнок, приоткрыв синие глаза. — Пап… они сказали… чтобы я умер для тебя… что тебе будет лучше, если я умру…
— Это враньё, Льер!!! Это ложь, сынок, ты слышишь, это ложь!!! Живи, мальчик мой… умоляю, живи…
Он чуть улыбнулся и закрыл небесные глаза… Из моего горла вырвался то ли крик, то ли вой, то ли рык, переполненный яростью и невыносимой болью. Полыхающий взгляд в сторону зала, где разбегались и прятались все присутствующие, и я, вместо того, чтобы начать убивать их всех немедля, развернулся и на пределе скорости бросился в лазарет.
— Живи, живи, мой малыш… — уговаривал я по дороге. — У тебя же сегодня день рождения! Ты не можешь умереть!..
Я не мог лечить его своей тьмой, для Чистого Света это смерть вернее любой раны!
Фельдшер, склонившийся к малышу, которого я положил на операционный стол, бросил на меня один-единственный короткий взгляд, в котором смешались вина и острое сожаление. Он не мог его спасти.
— У мальчика не хватит сил выкарабкаться, — сказал старый медик, обрабатывая рану и быстро раскладывая инструменты. — Слишком маленький…
— Если сил будет больше — он выживет? — спросил я как можно более спокойно, хотя внутри всё клокотало от ярости.
— Я сделаю всё, что смогу, — ответил мне человек, склоняясь к ребёнку. — Но этот эльф — Чистый Свет, у нас нечем его исцелить быстро.
Положив ладонь на лоб Льера, я сделал единственное, что мог в этот момент — стал вычерпывать и переливать в него свою жизненную силу. Но он отвергал её! Не мог принять! Льер, это же твоя единственная надежда, почему?!. Слабый отклик подсказал мне в чём дело. Склонившись к ребёнку, я прошептал:
— Прости меня, сынок… — и добавил несколько слов на другом языке, очень-очень тихо.
В ответ пришёл лёгки отзвук слабой, но радостной улыбки и он принял мою жизнь. И я отдал всё, что мог. Пусть чёрная грива моих волос стала седой за десять минут, пусть я стал заметно старше своих вечных тридцати, пусть. Всё потом восстановится, да и если останется — плевать.
Ничем не выдавая накатившей на меня дикой слабости, я отрывисто бросил человеку, прежде чем выйти из лазарета:
— Спаси его.
Закрыв за собой двери, я прислонился к стене, переведя дух, несколько минут постоял с закрытыми глазами. А потом отдался на волю Ярости. Сегодня я буду лить кровь. Много крови. Виновны все…
После кровавого побоища, что я устроил когда ранили моего Льера, притихли все. Тогда, под горячую руку я растерзал больше сотни человек и представителей прочих рас. Тьма и Мрак собрали моими руками большую жатву.
Льер выздоровел, даже шрам остался не такой большой, как поначалу казалось. Я оберегал его ещё больше чем прежде, теперь даже в моём замке его всегда сопровождала Незримая Стража. Он всё так же сверкал и сиял, а я остался седым.
Эльфёнок взрослел и я видел, с какой тоской и вожделением он поглядывает вдаль, в сторону горизонта. Его манил огромный неоткрытый мир. Но разве я мог его отпустить, отпустить на погибель?!
Когда ему исполнилось три (пусть уж будет тринадцать, ведь явился он десятилетним…), он потребовал отпустить его из под моей опеки в большой Мир. Я бы отказал, если бы не видел, как эльфёнок смотрит туда, вдаль, за горизонт!
Тогда я сделал единственное, что мог — написал Иллириону. Опуская всё то высокопарное словоблудие, изложенное в письме, всё сводилось к просьбе взять под опеку моего Льера. Немного подумав, я всё-таки написал «сына». Уж после такого определения Илль не спустит с Льера глаз и сделает всё, чтобы оградить эльфёнка от мрака!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});