Юлия Фирсанова - Возвращение, или Свободу попугаям!

— Нет, не поссорилась, нам просто расстаться пришлось, он далеко сейчас, — ответила я, предпочтя частичную правду откровенному вранью.

Зачастую куда удобнее сказать ее, чем выкручиваться и уверять, что у тебя все о кей. Особенно если спрашивают искренне, сочувственно, а не в погоне за свежей сплетней.

— Это ничего, зато встречаться веселей будет, — подбодрил меня сосед. — Вот я Маришку свою, когда из командировок встречал, аж сердце от радости выскакивало!

— Ага! — энергично кивнула я, выскальзывая из лифта, одновременно с адским лязгом распахнувшихся створок.

Свежий ветер моментально подхватил мои волосы, норовя вырвать из хвоста отдельные пряди и придать прическе креативный вид. Небу, похоже, такое безобразие пришлось не по нраву, приглаживая шевелюру, брызнул дождик, но перестал быстрее, чем я успела отругать себя за то, что вышла без зонтика.

Как хорошо, что маленький продуктовый магазинчик находился в соседнем подъезде. Когда его только открывали вместо давным-давно загнувшейся парикмахерской, бунтовал весь дом, опасаясь шума разгрузки и бессонных ночей от горланящих песни под окнами любителей заложить за воротник. Писали петиции во все инстанции от ЖЭУ до президента, вызывали комиссии, получали отписки и возмущались вплоть до митингов, а только своей правоты не доказали. Может, и не были правы, а может, власть на поводу у коммерсанта пошла.

Владелец магазинчика "Лидия" Макар Васильевич, терпеливо выслушивавший все вопли старушек на общих собраниях (я б ему уже за одно это памятник воздвигла), на свои средства сделал косметический ремонт всех четырех подъездов, выложил вокруг дома новый асфальт, посадил кусты сирени, рябину, поставил урны. Думаю, потратился Макарыч изрядно, но гнев народный мало-помалу перерос в столь же пламенную любовь.

У жителей отпала необходимость таскаться в супермаркет через квартал, где продукты часто бывали с душком или на издыхании срока годности. Теперь мы все отоваривались у Макара, да еще из соседних домов народец стал захаживать к нам. Юркие, смешливые и вежливые девушки продавщицы порхали по магазину как бабочки, норовя угодить каждому покупателю. Те, особенно неизбалованные сферой обслуживания пенсионеры и люди среднего возраста, таяли и накупали впятеро больше запланированного.

На ступеньках магазина под просторным козырьком скучал и поскуливал от полноты огорчения щенок эрдельтерьера, привязанный за длинный поводок к фигурной решетке перилл. Карие глаза были полны беспросветной тоски, черная шерстка на спинке серебрилась мелкими капельками влаги. Эдик, кобелек Ленки из соседнего подъезда, моей приятельницы по давним играм в песочнице, ждал хозяйку.

— Привет, приятель, скучаешь? — обратилась я к малышу.

Унюхав знакомую, Эдик приободрился и запрыгал вокруг, путая меня в поводке, я запрыгала, выпутываясь из ремешка. Песик окончательно развеселился, залился задорным лаем и так увлекся новой забавой, что не сразу заметил возвращение вероломной владелицы. Ее пожарно-красную куртку первой узрела я. Ленка, нагруженная объемным пакетом, только языком прицокнула и посетовала:

— Эх ты, верный друг и сторож! Чем же она тебя купила сухариками или колбасой?

За соленые сухарики Эдик и правда был готов отдать собачью душу, ибо обожал их до самозабвения, а колбасу, если конечно она правильная, а не туалетная бумага пополам с опилками, не только зверюшки любят. Вступившись за собачью честь, я объявила:

— Никаких сухариков и колбасы! Чего я, по-твоему, совсем с катушек съехала, в магазин продукты носить стала, вместо того, чтобы их оттуда вытаскивать? Твой пес мне просто бескорыстно рад, в отличие от меркантильной хозяйки он способен на альтруистические поступки!

— Ладно, ладно, Ксюх, не злись, — Ленка поняла меня по-своему и, вытащив из кармана сотню, протянула. — Вот, спасибо и извини, ну завертелась, забыла, с кем не бывает. Возьми!

— Это чего, взятка? — непонимающе нахмурилась я.

— Здрасьти, приехали, — фыркнула Ленка, засовывая пакет подмышку и перехватывая поданный мною поводок. — Сама ж на позапрошлой неделе мне сотню дала, когда мне на пельмешки и масло не хватало. Забыла что ль?

— Забыла, — я пожала плечами, принимая денежку и засовывая в карман. Никогда не вела скрупулезного счета деньгам, отданным друзьям и знакомым. Крупных сумм у меня сроду не водилось, а мелочевку народ отдавал и так. Чего ж дергаться и нудить? Не голодаю и ладно, как смогут — вернут, будет приятный сюрприз.

— Так что ж ты сразу не сказала, что забыла, я б тогда и отдавать не стала! — шутливо возмутилась приятельница.

— Ха, не стала бы! — фыркнула я. — Не клевещи! Тебе бы непременно совестно перед Эдиком сделалось!

Ленка взглянула на снующего между нашими ногами счастливого щенка и согласилась почти серьезно:

— А ведь права! Ну ладно, Оса, бывай! Мы побежали домой, пока Макс Кешу с голодухи не схарчил.

Максом звали второго мужа Ленки, а Кешами всех попугаев, которых соседка заводила на своем веку. Честно признаться, которым был по счету данный экземпляр, я бы не смогла и под дулом пистолета.

— Попугайчика жалко, поторопись, — согласилась я уже вслед Ленке, та подавилась смешком, а Эдик весело тявкнул, то ли тоже сочувствуя птичке, то ли просто радуясь жизни.

Дверь магазина раскрылась, впуская меня в тепло и выпуская парочку занятых собой говорливых бабулек в сопровождении пожилого кавалера. Дедуля придержал створку не только для своих спутниц, но и для меня, сопроводив приглашение церемонным кивком. Я улыбнулась седовласому джентльмену и поблагодарила:

— Очень признательна!

Тот приподнял черную фетровую шляпу.

Покупателей в субботний денек было достаточно. Но одна из продавщиц, Олеська, вечно экспериментирующая с цветом своих волос (сейчас она была ярко розовой с зелеными перышками), махнула мне рукой. Я заспешила к прилавку.

— Как тебе причесон? — вместо "здравствуй" нетерпеливо спросила девушка.

— На себе я б такое лишь в страшном сне вообразить смогла, а тебе идет, — дипломатично ответила я. — На фламинго похоже!

Чистые серо-голубые глаза Олеськи заволокло облачко раздумий, девушка явно не знала что такое фламинго, поэтому никак не могла сообразить, оскорбляю я ее или комплимент делаю. Пока у девчонки что-нибудь внутри не переклинило, я пояснила:

— Это птица такая красивая и романтичная, про нее еще Алена Свиридова пела, помнишь: "Розовый фламинго, дитя заката….". Я намурлыкала мелодию.

— А, точно! — разулыбалась приятельница, контакты перестали искрить. — Так тебе чего?