Лайон де Камп - Кольцо Тритона

— Сам-то я не могу отправиться в Горгады, там в общественных трапезных проверяют всех взрослых мужчин и любой маскарад будет вмиг разоблачен. Поскольку эта страна живет разбоем, иностранные корабли приходят туда тоже отнюдь не с мирными целями. Однако в Керне, где я провел месяц, удалось разузнать, что горгоны готовятся к большому походу.

— Фи, — отозвался Курос. — Это завистливые соседи раздувают слухи о свирепости горгон. А если приглядеться, то намерения у них такие же мирные, как и у остальных.

Взгляд Вакара перескочил с дымящихся в очаге поленьев на прыщавое лицо шпиона. Младший принц сжал губы, выдавая тем самым внутреннее напряжение, а затем произнес:

— Разумеется, намерения у них столь же мирные, как у льва по отношению к ягненку. Лев желает только одного: чтобы ему позволили мирно сожрать агнца. Но скажи, любезный Сол, как эти слухи просочились в Керне, если у горгон нет дружеских связей с другими народами?

— Не стоит верить утверждениям горгон об их полной самоизоляции. Они тайно торгуют кое с кем из кернейских купцов, выменивают товары за изделия, которые никто из горгон не в силах сделать или украсть. Тех, кого кернейцы ловят за этим занятием, либо вешают, либо обезглавливают, однако торговля столь выгодна, что всегда находятся желающие попытать счастья. Кернеец все семь преисподних пройдет ради выгоды.

Колдун Рин высунул нос из-под капюшона и произнес:

— Нет ли у тебя, любезный Сол, предположений о том, на какую страну нацелились горгоны?

Клуб дыма, подхваченный сквозняком, угодил прямо в лицо Солу, словно пытался удержать от ответа. Шпион закашлялся, протирая глаза, а потом сказал:

— Я пытался выяснить, но не узнал ничего определенного. Лишь туманный намек на Лорск.

— И все?

— Да, господин. Мне поведала об этом городская шлюха, а той, по ее словам, рассказал моряк, служивший у купца, который слышал краем уха... И так далее.

Курос проглотил остатки сыра, сдул крошки с пальцев и сказал:

— Ну что ж, Сол, ты свободен.

Вакару хотелось узнать побольше, но прежде, чем он успел возразить, Сол выскользнул из зала.

— Все это очень интересно, но давайте не будем ломать голову над «туманным намеком»... — объявил Курос.

— Ах вот как? — перебил Вакар. — При всем моем уважении к брату, я должен сказать, что он уподобляется герою притчи, который собирался провести ночь на рифе, полагая, что сумеет удержать прилив заклинанием. Иль позабыл?

К берегу мчались и мчалисьбелые гребни;Ярились,дыбились темные волны...

— Во имя Лира, не начинай заново! — воскликнуй Курос.

Вакар метнул в брата острый, как дротик, взгляд и проговорил:

— Всему свету известно, что дыма без огня не бывает. Нельзя пренебрегать словами такого надежного шпиона, как господин Сол. Горгоны...

— У тебя одни горгоны на уме, — сказал Курос. — Ну, допустим, они вздумали захватить Лорск и снарядили войско. Но это войско, чтобы сразиться с нами, должно будет обогнуть Тартар и Дзен, потом плыть на запад через Геспериды, высадиться на побережье Зиска и пешим ходом одолеть сушу. Нас десятки раз успеют предупредить, к тому же один лорск стоит трех горгон...

— Я как раз об этом и говорил, перед тем как ты прервал меня своей дурацкой болтовней, — отмахнулся Вакар. — Горгоны никогда не дерутся честно. Я читал...

— Как будто настоящий мужчина может что-то узнать из закорючек на папирусе! — перебил Курос.

— Уж не тому судить, кто не умеет читать...

— Мальчики! — вмешался король Забутир. — Мальчики! А ну-ка, прекратите грязную склоку! Продолжай, Вакар.

— Ты знаешь, как мы сражаемся: разрозненными отрядами под предводительством воевод или богатырей, за которыми следуют родичи, вассалы и друзья. Почти каждый бой начинается с того, что богатыри вызывают врага на поединок. Иногда на такие дуэли уходит целый день. Кроме того, наши воины вооружены чем попало: мечами, пиками, топорами, алебардами, бердышами, палицами и тому подобным.

— А как же еще драться? — спросил Курос.

— Горгоны одинаково экипируют всех воинов. Шлемы, щиты и оружие у них одного образца. Солдаты в бою наступают плотным строем, большими группами, независимо от ранга или родства. Они не теряют времени на вызовы поединщиков, а сразу атакуют по общему сигналу, и каждый воин знает свое место в строю. Такая армия пройдет через наше войско, как плуг по песку.

— Ерунда. — Курос скривился. — Настоящие воины ни за что не позволят стричь себя под одну гребенку.

Спор как обычно переходил на новый виток, причем роль Вакара заключалась в том, чтобы подвергать резкой критике любые доводы Куроса. Двое других участников совещания тем временем хранили молчание. Курос призвал на помощь короля.

— Отец, ведь ты со мной согласен?

Забутир Нерешительный улыбнулся краем рта.

— Не знаю... Не могу решить. А что думает господин Рин?

— Мой государь, — отозвался волшебник, — перед нами бездна домыслов. Давайте наведем прочный мост из фактов и лишь после этого попробуем преодолеть преграду. С вашего позволения, я приглашу на совет ведьму Гру.

— Эту старую лживую каргу? — проворчал Курос. — Давным-давно надо было ее повесить.

Рин начал приготовления: достал из сумы маленький бронзовый треножник с кадилом, установил над гаснущим в очаге огнем. От пламени к волшебнику потянулась струйка дыма, словно отгоняя его, но Рин что-то пробормотал, и дым исчез. При первых же звуках заклинания волкодав вскочил с тихим рычанием, поджал хвост и затрусил из зала, стуча когтями по каменным плитам.

Рин поворошил угли и подбросил дров, после чего огонь заполыхал с прежней силой. Начертив угольком кольцо вокруг очага, маг написал несколько незнакомых Вакару иероглифов, а затем обошел зал, гася масляные лампадки. Его сгорбленная тень напомнила Вакару семенящего паука. Принц не удержался от этого сравнения, хоть и глубоко уважал Рина, который был его наставником с самого детства. Вернувшись к очагу, колдун насыпал порошков в крошечный котелок, подвешенный к треножнику. От их едких запахов все закашлялись.

Маг опустился в кресло возле очага и заговорил на языке столь древнем, что даже образованный Вакар, знавший более тысячи пиктографических письмен, не понял ни слова. Произнося заклинания, волшебник непрестанно жестикулировал, его руки чертили в воздухе геометрические фигуры.

В зале как будто потемнело, но Вакар убедил себя, что это всего-навсего иллюзия. По-прежнему ветер шуршал гардинами — сквозняк чувствовался повсюду, только в кругу воздух казался абсолютно неподвижным. Дым, вьющийся над кадилом, не рассеивался, а напротив, сгущался. Его жгуты переплетались друг с другом и извивались наверху, подобно змеям. У Вакара перехватило дыхание, сердце стучало, как копыта несущегося галопом коня. Он бы и сам охотно занялся магией, если бы природа наделила его хоть крупицей чародейского таланта.