Маркъ Ренiй - Данаприский рубеж. Партнерство ради мира

Пока Анастас выходил в реальность, а это не простая операция и не особо приятная, он прикидывал, какую рецензию давать. Одобрять или осуждать? «С одной стороны изменение истории, постулирование огромной роли личности, противопоставление ее общественным закономерностям — отрицает исторический материализм. Кажется», — Анастас мучительно силился вспомнить цитаты из первоисточника. «То есть мировоззрение трудящихся окажется под угрозой, но ведь с другой стороны в последнее время партия начинает проводить некое послабление… и может не все так плохо?»

Его терзания были понятны. Игра была не только утверждена всеми инстанциями, прошла множество проверок во время создания и после, прежде чем попасть к нему. На окончательный вердикт, технический, и в какой-то мере политический. Не подлежащий обжалованию. И если он даст отрицательный отзыв с поправкой «политнеблагодежно» полетит много голов: от автора и разработчиков до членов всех комиссий.

«А если это очередная проверка? С самого верха? С такой секретностью, что никто не знает в комиссариате о том, что это фальшивка?» — Стас задумался. «Такое вполне реально. И главное есть за что», — мрачно подытожил он. Благонадежность самого Анастаса всегда оставляла желать лучшего, о чем не раз сокрушался нарком. Но все равно Иосиф Давидович прикрывал каждый раз.

«Что же делать?» — в размышлении появились истеричные нотки. — «В первую очередь, не спешить», — успокоил он сам себя. — «Какая не была бы секретность, кто-то все равно что-то знает. Не может быть иначе. Только не у нас. Нужно все выяснить, что можно».

Успокоившись, Анастас заметил, что игра закрылась, и ее сменил знакомый водопад на рабочем столе. Во рту появился привычный металлический привкус. Он потянулся к очкам, которые связывали мозг с компьютером, резко снял. Сверкнула ослепительная вспышка, по телу пробежался электрический ток. Стас потерял сознание, тело отбросило на спинку кресла.

Пробуждение было долгим и мучительным. Когда бета-тестер смог открыть глаза, то понял, что лежит холодном полу, а по кабинету гуляют промозглые сквозняки. Это сразу насторожило — система кондиционирования поддерживала постоянный микроклимат. Второй странностью была темнота, и только ноутбук освещал комнату, работая в экономном режиме. Стас попытался встать, сильная боль пронзила тело, казалось, что на нем нет ни одного живого места. Осторожно переступая, он направился в сторону стола, ориентируясь на свет от ноутбука. На третьем шагу он поскользнулся, упав почему-то на камни, он громко выразил свое отношение к происходящему. На этот раз на великом и могучем, потому что знал там намного больше ругательств и чтобы те, кто все это устроили поняли до какой степени глупая шутка затянулось и что с ними всеми будет. В том, что кто-то решил пошутить бета-тестер не сомневался. Если бы его хотели убить, то не стали бы разыгрывать комедию.

Оставшийся путь он проделал по-пластунски. Индикатор питания показывал 95 %. «Значит, я провалялся 5 часов?! Вот черт!». Далее последовала игра слов попеременно на русском и греческом. Когда он увидел, что сеть не работает, его охватил необъяснимый ужас, который бета-тестер с трудом подавил. Лишь когда выключенный ноутбук оказался в сумке на плече, Анастас издал вздох облегчения.

Невероятным усилием воли программист заставил себя подняться и похлопал себя по карманам. Его усилия увенчались успехом — он извлек старенькую зажигалку. Негласно считалось, что курить должны все. Часто именно трубка в зубах считалось отличительным признаком слуги народа. В то время как для всех остальных курение было под запретом из-за вредности, о чем каждый день предупреждал Минздрав. На самом же деле, причина крылась в невероятной цене табака, после проведенной бактериологической атаки США на полях Кубы, желая уничтожить основу экономики островной республики. Однако насекомые оказались не только прожорливыми, но и крайне живучими. Уничтожив кубинские поля, они распространились на весь остальной мир, не миновав и территорию Штатов. Теперь табак выращивается лишь в бактериологических лабораториях.

Но Анастас и тут выделялся. Нет, трубка у него была, и табак он регулярно получал, но не курил. Об этом знали, об этом докладывали. Но, но никаких действий не предпринималось. Казалось молодой человек испытывает терпение системы, казалось он так жаждет наказания, как иные желают наград.

Когда он наконец-то зажег зажигалку, и в слабом свете смог хоть что-то разглядеть, ему стало не по себе, отчего он еще сильнее прижал сумку к груди, казалось что слышно как бьется кровь, стремительно прилившая к вискам, отчего голова стала почти свинцовой. Пропали последние сомнения. Стас был не на работе, далеко не на работе.

ІІІ

Розгами и добрым словом можно достичь гораздо большего, чем просто добрым словом

— Ну, почему?! Почему я должна сделать это? — Владимир в очередной раз вздрогнул. В гневе княжна всегда страшна. Только отсутствие посуды и других хрупких предметов сдерживало ее. Травень в этом году рано и внезапно вступил в права. Все окна в тереме открыли с раннего утра, и теперь они, свободно пропускали крики Велиславы, которые вот уже более часа не дают кийовлянам покоя. Кто-то искренне сочувствовал несчастному отцу, те, кто недолюбливал князя, напротив вовсю надсмехались над Владимиром.

— Я устал повторять одно и тоже, — тяжело вздохнул князь, — ты меня все равно не слушаешь! — Психологическая борьба с дочерью давалась нелегко — он, конечно, не ожидал что будет легко, но чтобы так! Подавленный ее упрямством, он, хотя и держал оборону, сдерживать натиск удавалось из последних сил.

— И не хочу слышать! Предложение бесчеловечно, да что там предложение? Приказ! Разве мне оставляют выбор?! Кто-то, где-то, с кем-то договорился и решил мою судьбу! А меня ставят в известность и главное! — она задохнулась от возмущения:

— Главное, все ждут, что я покорно смирюсь с этим! Ты думаешь мною можно помыкать и требовать все, что захочешь?! Не буду! Не надейся! — каштановые волосы Велиславы развивались, как будто на сильном ветру, то и дело обнажаю загорелую шею.

Она вообще никогда не заплетала косу, а так как не любила длинные волосы, то регулярно подрезала их. Чем, разумеется, не раз вызывала раздражение отца, но дальше попыток образумить дочь дело не заходило. Владимир всегда пытался не омрачать жизнь дочери, с самого рождения лишившуюся матери. Все время, он как мог пытался восполнить отсутствие материнской ласки и любви, но сегодняшний разговор наглядно доказывал, что ему очень не хватало педагогического таланта. В противном случае сегодняшняя битва характеров не состоялась бы. Нежелание князя взять в руки хворостину и как следует провоспитатать чадо, говоря уже о том, чтобы в чем-то отказать ей, отнюдь не способствовало формированию чувства ответственности.