Владислав Вольнов - Цена человечности: Торг

   После того звонка я поехал в больницу. Надо было взять такси, но я забрался в свою машину, завёл двигатель, выехал из двора... Потом по сторонам от меня мелькали машины, люди, деревья и ещё что-то. Но мой разум отказывался их распознавать. Как хорошо, что у меня коробка-автомат. Словно после сна, я очнулся возле больницы. С трудом разжал побелевшие пальцы, впившиеся в руль, вывалился из машины.

   Люди в белых халатах, белые коридоры, яркое освещение заставляет окружающую белизну ещё ярче сверкать, въедаясь в мои глаза. Ненавижу белый цвет. Это новая неприязнь. Ей всего пара минут.

   Оказалось, что я приехал первым, а спустя полчаса, подтянулись и родители Лены. Крики, переходящие во всхлипы матери, и льющиеся слёзы по лицу отца. А рядом на столе лежит Лена. Бледная и спокойная, с синяками и ссадинами на лице и теле. Перед глазами всё немного расплывается, я тоже плачу.

   Никогда до этого не был в морге.

   Потом мы говорили со следователем. Он говорил, а мы слушали. На Лену напали недалеко от университета. Центр города, такие случаи - большая редкость. От этого на душе не становится менее погано. Наверное, её хотели ограбить или изнасиловать, но она сопротивлялась. Это видно по синякам и ссадинам на её теле, и по коже и крови под ногтями. А потом кто-то из нападавших не сдержал удара, и проломил ей голову тупым предметом. Сильная гематома в области затылка, вызвавшая кровоизлияние в головной мозг. Смерть наступила быстро.

   Мы поставили подписи, и ушли, не сказав друг другу ни слова.

   Бывали на похоронах? А мать почившей обвиняла вас в её смерти? Её громкий истеричный не то крик, не то визг, разносится по всему кладбищу. Её отец неотрывно смотрит на тебя злым, презрительным, и в то же время, потухшим взглядом. Часть окружающих делает вид, что ничего не видят и не слышат, попросту игнорируя происходящее. Но ты чувствуешь взгляды остальных, менее равнодушных, которые режут тебя злыми, обвиняющими взглядами.

   В глазах нет слёз, они давно закончились. Ты уже не винишь окружающих. Ты ещё не винишь себя.

   Редкий человек может быстро оправиться после такого. Я не смог.

   Днями я почти не выходил из квартиры, ел от случая к случаю. Спал когда придётся, и очень редко - ночью. И ни разу не прикоснулся к вещам Лены.

   Время лечит. Лечит. Кого? Когда? Непонятно. Прошло уже больше недели, а легче не становится. Я не отвечаю на телефонные звонки, и никого не пускаю в квартиру. Не смог бы выдержать. Все так и норовят успокоить, утешить. Уговорить поскорее начать жить дальше. Уговорить? Как будто, мне есть дело до разговоров. Я люблю её, и жил ради неё. Но её больше нет. Жить дальше? Как?

   Хочется забыться.

   Никогда раньше не курил. Почему все говорят, что это успокаивает? После первой сигареты мне не стало легче, после пятой тоже. Лишь после половины пачки почувствовал небольшое облегчение - сильно запершило в горле, и я зашёлся в долгом кашле. Это хоть немного меня отвлекло. Ополовиненная пачка сигарет отправилась в окно.

   Крайне редко выпивал, и всегда понемногу, что-то слабоалкогольное. Теперь я сжимаю в руке бутылку виски, а янтарная жидкость плещется где-то на самом донышке. И мне безумно хочется разбить бутылку о голову главного технолога этой дряни. Неужели нельзя было сделать крепче? Ведь должно же было стать легче! Должно?

   Подошла к концу вторая неделя. Мысли о Лене больше не вызывают зубного скрежета. Но сбитые кулаки по-прежнему ноют, а голос всё ещё хриплый, сорванный.

   На смену бессильному, пустому горю пришло чувство вины. Если бы я забрал её, как собирался, она была бы жива. Лена ведь на меня рассчитывала... Я пытался искать виноватых, исходил злобой на шефа, который меня задержал, и на того урода, чья анонимка заставила меня остаться допоздна. Не получилось. Как ни старался услужливый разум, ведомый инстинктом самосохранения, у меня не вышло переложить вину на кого-то. И она грызла меня.

   На исходе третьей недели, я решил навестить её родителей. Мне не удавалось внятно объяснить самому себе, зачем это нужно. Они винили меня в смерти дочери, и как можно с этим спорить? О чём с ними говорить? Просить прощения? Но нет, я виноват перед Леной, и только перед ней. Так зачем? Нет ответа, было лишь чувство, что это правильно, это нужно сделать.

   Впервые за долгое время я увидел своё отражение в зеркале. Мне совершенно не идёт куцая бородка и грязные спутанные волосы, торчащие в разные стороны. Мой внешний вид не красили синие круги, теперь уже, вокруг глаз, в которых, к слову, я уже не видел и тени интеллекта.

   Собрав воедино те немногие крупицы самолюбия и самоуважения, что у меня ещё остались, я привёл себя в порядок. Это была долгая работа. Но как и всё, вот уже долгое время, она выполнялась на автомате.

   Благо, чистых вещей в шкафу было с избытком - не так часто, в последнее время, я менял одежду. И вот, здравствуй, улица. Было бы неплохо зайти в магазин, а то в холодильнике уже давно сгнил трупик повешенной мыши. Плохая еда с доставкой на дом - вот чем я питался последнее время.

   Машина осталась на парковке - отчего-то захотелось пройтись пешком, здесь всего-то полчаса неспешного хода. Куда мне теперь спешить?

   По дороге я решил зайти в парк. В первые месяцы знакомства, мы с Леной частенько здесь гуляли. Городская администрация уже давно выделяет на поддержание этого сквера жалкие копейки, и он существенно запустился. Исчезли карусели, подвесные канатные дороги и почти не осталось торговых палаток. Людей, соответственно, тоже. Но именно это нас привлекало. Тихо, спокойно, почти безлюдно. Верхушки деревьев, которые годами не обрезали, давали густую тень даже в самый солнечный денёк. Вот и сейчас, гуляя по тем же аллеям, я как будто был не один. Как будто, всё стало как прежде. И Лена звонким голоском что-то мне говорит. Просит отпустить, не трогать её. Что? Лена просит... Нет, это не она. Но голос мне не померещился. С трудом сбрасываю наваждение, и в спешке смотрю по сторонам, иду в направлении голоса.

   Вокруг ни души, только три парня пристают к девушке. Один схватил её, и что-то кричит прямо в лицо. Остальные стоят немного в сторонке, иногда крича что-то одобрительное.

   До них рукой подать, но я не могу разобрать их слов. Не могу сдвинуться с места. Моё внимание приковала девушка. Последний раз я видел это лицо в морге, тогда оно было так спокойно, расслаблено. Теперь по щекам и подбородку стекают слёзы, а её покрасневшие глаза рыщут вокруг в поисках помощи. Вот она замечает меня, и что-то кричит. Я не слышу слов, но они и не нужны. Один раз я тебя подвёл, но больше этого не случится.