Мария Захарова - Вой лишенного, или Разорвать кольцо судьбы

Его самолюбие и так пострадало, ведь в последние дни он сильно сдал, и уже не мог обеспечивать их пропитанием. Даже хилого зайца был не в состоянии изловить, так как сил почти не осталось. Только на то, чтобы идти.

Осознание этого разъедало его душу, не хуже раны, терзающей тело. Поэтому, когда старик начинал кудахтать, он заводился и начинал психовать.

С их появлением из кухни выскочила хозяйская дочь и, вытирая руки о фартук, предложила следовать за собой.

— Спасибо, дочка, — поблагодарил провожатую старец, когда они взобрались на второй этаж, и девушка гостеприимно распахнула для них дверь одной из комнат.

Совсем еще молоденькая, почти ребенок, она мило зарделась и пробормотала.

— Ну что вы.

В ее карих глазах страх смешался с любопытством, и старик вновь задался вопросом — что же тут происходит. Хотел поинтересоваться, но не стал, отложив на потом, ибо почувствовал, как напрягся его спутник, присаживаясь на стул.

"Упрямый дурак", — мысленно обругал он своего молодого друга, жалея, что не может отчитать вслух.

— Принесешь нам теплой воды и чистую тряпицу, — попросил он девушку, все еще стоящую возле двери.

— Конечно, — согласилась она, быстро отведя взгляд, спохватившись, что так глазеть на постояльцев нехорошо. — Я мигом.

— Сначала обработаем рану, а потом я принесу что-нибудь поесть, — обратился старик к своему товарищу.

— Хорошо.

Как всегда его ответ был односложен. Он вообще редко говорил больше десятка слов за раз, и старец уже привык. За бесконечные дни, проведенные в Эргастенских пещерах, кто угодно разучится говорить, если только не по делу, и совсем немного, лишь для того, чтобы быть понятым.

В дверь постучали, и почти сразу раздался скрип петель.

— Принесла.

Хозяйская дочь проскользнула в комнату, держа в руках кувшин с водой, полотенце и свернутые в рулон куски ткани.

— Я подумала, вам могут понадобиться… — она протянула самодельные бинты старику, явно смущаясь и нервничая, что взяла на себя слишком многое.

"Смышленая", — вынужден был признать старец, пристально вглядываясь в лицо девушки. Та хоть и чувствовала себя неловко, но глаз не отводила.

— Спасибо. Коль догадалась, может и подсобишь тогда? Рану обработать сможешь? — решился старик и добавил для своего друга. — Она лучше справится, чем я.

— Конечно, — согласилась девчушка. — Только батюшке не говорите. Не любит он, когда я с постояльцами путаюсь больше положенного.

— Договорились. Но и ты не рассказывай, что узнала.

Она энергично закивала, в то время как взгляд не отрывался от сидящего на стуле мужчины.

— Помоги, — старец махнул своей нежданной помощнице, подзывая поближе, а сам, ухватил друга за руку, чтобы помочь тому подняться.

— Сам, — тут же прорычал раненый, до этого молча слушавший их переговоры.

Старик благоразумно отступил, зная норов своего товарища, но только на шаг, чтобы в случае чего успеть поддержать, при этом мысленно ругая молодежь за непомерную гордость.

Девушка же, услышав этот рык, испуганно ойкнула и попятилась к двери, с явным намерением сбежать.

— Не бойся, не обижу, — уже спокойно проговорил мужчина, и в голосе его появились едва уловимые ласковые нотки.

Поднявшись, он покачнулся, но устоял, и только плотно сжатые губы выдавали, чего ему это стоило. Спустив капюшон с головы, раненный на ощупь распутал завязки плаща и, сняв его, передал старцу.

— Как зовут тебя, девочка?

— Риганала, — тихо отозвалась она, и тут же поправилась. — Нала. Лучше Нала.

— Хорошо, Нала. Поможешь мне раздеться? — попросил он, тем самым заглаживая вину, что невольно испугал ее.

— Да, конечно, — все еще чуток испуганно пролепетала девушка, но это не мешало ей во все глаза разглядывать мужчину.

Он был странный. Не обычный. Не такой, как все. И видимо слепой, так как темная повязка прикрывала глаза.

Его кожа была бронзовой, несмотря на бледность, щеки — гладкими, и кажется незнающими, что такое бритье. Волосы — совсем черными и длинными, Нала ни разу в своей жизни не встречала таких, хоть на отцовском подворье часто останавливались иноземцы, держащие путь в столицу. Его челюсть была крепкой и квадратной, а осанка — гордой и властной. Манерой держаться он походил на знатного человека, вот только старая, потрепанная одежда с латками, говорила об обратном.

"Может их ограбили?" — подумала девушка, делая осторожный шажок вперед, страх еще до конца не отпустил ее.

— Сказал же, не обижу, — проворчал мужчина, будто ощутил ее сомнения, и Нала решилась, подходя вплотную.

Чтобы снять с него рубаху, девушке пришлось приподняться на цыпочки. Мужчина был очень высок. Нала поняла это, едва новые постояльцы перешагнули порог, но до конца осознала, лишь когда он выпрямился во весь рост, встав со стула. Почти на две головы выше нее — самый настоящий гигант.

Справившись с задачей, девушка, чуть поморщившись, принялась за повязку, стягивающую торс мужчины. То, что рана плоха, она поняла сразу, как только увидела мокрое пятно на ткани. Да и смрад подтверждал ее подозрения.

— Вам бы к лекарю, — посоветовала она, осторожно отлепляя края ткани, приклеившиеся к коже.

— Нельзя.

— Нет, — одновременно отозвались мужчины, старший — чуть испуганно, молодой — категорично.

Нала только вздохнула.

— Больно будет, — предупредила она, готовясь совсем убрать повязку.

— Давай.

Девушка прикусила губу и дернула, опасаясь, что сейчас сама закричит. Ей совсем не хотелось причинять боль этому необычному незнакомцу. Он же только зубами заскрежетал.

Как Нала и предполагала, рана выглядела ужасно. Вздувшаяся, покрасневшая кожа, с сочащимися из пореза гноем и сукровицей — зрелище для стойких духом. Девушка даже зажмурилась на мгновенье, чтобы сглотнуть и собраться с силами.

— Прилечь бы, — пискнула она, не представляя, как же будет это очищать и обрабатывать.

Глава 2

Он осторожно пробирался по узкой расщелине, стараясь не шуметь. Позади в его убежище капли воды срывались со свода и размеренно ударялись о пол, преследуя его гулким эхом. Он знал, что за следующим поворотом этот звук станет неслышим, но почему так, объяснить не мог. Только радовался, что это даст возможность прислушаться к происходящему снаружи.

Сердце бешено колотилось в груди, и мальчик переживал, что его стук потревожит обосновавшихся в пещере.

Уже много времени прошло с тех пор, как надсмотрщики объявили отбой. Сколько точно, он не знал, но ему казалось, что вечность.