Елена Саринова - Дневник беременной или Лучшее средство никого не убить

- Что?

Женщина дернула плечом:

- Ничего хорошего. У Святого Франциска, конечно, авторитет велик, но, на нем высоко не улетишь. Надо самой о себе позаботиться, а так как души не имеют права исправлять прежние земные грехи, то такая доля может лечь лишь на плечи родных.

- Значит, Вариных молитв не хватило.

- Нужна теперь твоя помощь.

- "Моя... помощь"... - а куда ее денешь то?! - Ладно, говори. Только, за качество ее я не...

- Агата, благодарствую!

И я даже растерялась:

- Пока не за что. Стэнка, говори, не томи.

- Говорю, - сосредоточилась она. И даже мерцать ярче стала. - Никуда ехать не надо. Главное, соблюдать Божьи законы, по ним жить.

- Это те, что православные?

Мне кивнули:

- Ага. По одному в седмицу. А молиться?.. Ты просто думай о хорошем, о светлом. Можешь, не обо мне.

- О-о... - вот это я встряла со своим "законом справедливости". Или опять в "панику" возвращаться или... да, скорее, в "депрессию".

- Агата?

- А-а?

Стэнка проникновенно вздохнула:

- Я ведь не настаиваю. Знаю, у каждого свой путь и свой суд. И...

- Да ладно тебе. К чему сейчас то? Я ведь согласилась. Но...

- Что, "но"? - колыхнулась она.

- У меня условие: я должна знать, за что страдаю.

- А ты "страдать" будешь?

Ну так... еще как:

- Поживем - увидим. Что за первый "закон Божий"?

- Первый? - задумалась она. - Отказ от роскоши.

- То есть? - открыла я рот.

Дух согласно кивнул:

- Ага. Про еду. Больше то роскоши ты себе не позволяешь.

- О-о... Про еду?

- Совершенно точно. Заодно и попостишься. Скоро ж Пасха. А сейчас как раз - Великий пост.

- "Великий пост", - с расстановкой повторила я. - Ты мне, дорогая, о-очень подробно будешь рассказывать.

- Так я согласна, - расплылась Стэнка в улыбке. - Только, меня видеть будешь лишь ты. И слышать. Так что...

- Ну, меня давно за адекватную не держат и... - заерзала я в кресле. - А, пошли в кухню. Заодно и позавтракаю... постно. Или еще можно...

- Агата?!

- Ну, как скажешь... И свалилась же на мою голову.

- Я спустилась.

- О-о, это кардинально меняет дело... А масло на булку...

- Нет...

______________________________________

19 марта.

В общем, писать эти "истории" буду здесь, в своем дневнике. Зачем? Пока не знаю. Но, раз господин Блинов рекомендовал (это моя вам, уважаемый, месть если вы, все же, решитесь увековечить мою многогранную личность в своем научном труде. Однако, чучело свое завещаю мужу).

А началась самая первая с деревенской свадьбы в замечательной, не побоюсь этого слова, стране под названием Бередня. Потому что главная героиня там жила и творила... думать о светлом... думать о светлом.

Ну, так вот...

Шум над длинными столами стоял такой, что, кажись, бабка Ясна с лавки рухни со своим десятком пудов(1), никто и глазом не моргнет. Разве что она собой лавку надвое расколет. Да и следом скатерть цапанёт со стряпней, бутылями и гусем на блюде. А с другого края утянет тощего Горана с вилкой и ножом в том самом сочном гусе. А Горан прихватит трубача, что уже на изготовке и ждет лишь закуси на вилке... Нет. И тогда, едва ль. Потому как, свадьба. Свадьба в Стожках. Горластая да развеселая по традиции, хоть и со всех других сторон - внеурочна.

Стэнка на эту свадьбу опоздала. Пришла, когда гости уже сидели за столами во дворе. Широком дворе корчмаря, что своим красным напыженным видом был схож с их же корчмовым клопом. Стэнка сама тех "кровопивцев" не видала, а вот Петр, раза три ночевавший в "гостеприимных номерах", вещал: водятся отборные. Она, в общем, из-за него и опоздала. Не из-за клопа, конечно, да не из-за важного отца жениха. Петр стал тому причиной. С ним по перине и катались, разбавляя тишину в садике за окном звонким смехом и стонами. Только жаль, что ненадолго. Да и всего раз в месячину... Стэнка глянула на сидящего поодаль мрачного старосту и усмехнулась: ведь зачасти сюда ее усач с отрядом, первым взвоет он. А за старостой подтянутся и все Стожки. Петр ее - сборщик княжеских налогов. Со всех, кроме своей "жаркой крали"... Две уж годины как. Да ей какое дело до других? Ей о себе думать надо, ибо больше некому. Стэнка - сирота. Хотя сироток в Стожках любят и жалеют, да вот Стэнка еще и травница. Хорошая, в пятом колене, а значит, ведьма. А уж таких здесь "любят" как цепных собак: если надобность созрела, бросят смачный кус, а нет ее, обходят дальней стороной. Так к чему Стэнке хвостом всем вилять? На ее век "кусков смачных" хватит - сами принесут. И девушка вновь прошлась карими глазами по галдящим землякам. Остановила их лишь на одном... Жених, длинный смуглый Гргур, сделал вид, будто у него в глазу сорина... Ха!

- А ты чего припозднилась?

- Ась? - отвела Стэнка оскал от Гргура. - Я тебя не слы...

- Почему поздно?! - проорала ей в ухо златовласая дева.

Ну, как "проорала"? Не в нраве Солены голос свой тужить зря. Для нее он ценен. Солена - плакальщица на похоронах. И тоже - лучшая (хоть в Стожках, как и Стэнка - единственна). Они и сошлись вначале лишь на этой полосе. Долго пялились друг на друга издали и с интересом, а потом сошлись.

- Были у меня дела!

- А-а, - открыла Солена свой пухлогубый рот. - Дела... Венчание ладно прошло.

Стэнка в ответ наморщила нос:

- Что ты мне опять?! Я ничегошеньки не слышу! Ор, как в преиспод...

На этом месте музыка с переливом прервалась. Стэнка заозиралась, но из-за стола медленно поднялся стожковый староста:

- Добрые люди! - оторвал он от зажатой в руке рюмки взгляд. - Добрые люди!.. Что я хотел вам всем сказать?

- Так скажи уж, - пьяненько крякнул с места щуплый дядька Прохор.

Староста, скосясь на него, потянул длинным носом:

- А и скажу! Жизнь, она полна и добрых дней и смурных. Вот, еще седмицу взад схоронили мы нашего мельника, нашего доброго Житомира Пича, - на этом месте издала кряк уже Солена сбоку, староста тряхнул головой. - А сегодня с вами свадьбу гуляем! - и развернулся к молодым. - Дорогие вы наши мла...мла... - теперь "крякнула" половина из гостей, бабка же Ясна замерла (вдруг, то лавка под ней?). - Младенчики наши! - быком взревел оратор. - Живите в мире да добре многие годины! Не знайте лиха да съурока! Э-эх! На небе Бог - на земле свадьба! Горько!!! - и опрокинул в горло рюмку.

Весь двор радостно его подхватил:

- Го-рько! Го-рько!

"Младенчики", переглянувшись, встали...

Немного погодя начались долгожданные на любом гулянье танцы. Музыканты устроились на высоком крыльце дома. Ребятня облепила собою заборы и хихикала теперь с них на отбивающих бешеный праздничный ритм гостей. Стэнка же с Соленой юркнули под высоченную ветлу в углу двора. И оттуда, как из темной норки, обозревали теперь все гулянье в свете.