Анатолий Патман - Раз - невезенье, два - везенье

- Благодарим, милостивый Юнус-джан! - ответил многоголосый хор.

Мужчины расположились вокруг накидки прямо на земле, полулежа, кому как удобно. Только вожак скрестил ноги и опустился на коврик. Сразу же откуда-то появились широкие тонкие полоски длиной в пару ладоней. Сложенные попарно, они позволяли быстро подхватывать густую кашу и отправлять в рот. Не прошло много времени, как чашки опустели.

И тут неожиданно длинный тюк с мальчишкой зашевелился. Быстро была откинута ткань, и тощая фигура поднялась на ноги. Безумный взгляд с расширенными от страха глазами не оставляли сомнения в том, что же он задумал. Видать, очень уж страшными казались ему эти степняки. Похоже, мальчик немного понимал язык своих мучителей, и, услышав последние слова вождя, решился на что-то. И он, мгновенно схватив один из ножен, в небрежности брошенный буквально рядом с ним, прыгнул в сторону полукруглого камня, рассчитывая, видимо, в дальнейшем затеряться среди валунов на той стороне. Тем более, не желавший останавливаться дождь надежно скрыл бы его, если бы удалось отбежать хоть на десяток шагов. И мальчик сделал один шаг, второй, третий... Но вожак не растерялся. Все-таки он был опытным воином. Встать на ноги племянник вождя не успевал, но у него были свои способы остановить хоть кого на расстоянии. Один взмах руки, и из широкого рукава вылетела пара небольших ножиков. Первый попал в левую ногу чуть выше колена, а второй - справа в спину мальчика. И пленник распластался прямо на середине разбитого круга.

- О, Шиктан проклятый, неудачно попал! Хасайн, проверь!

- О, милостивый, повреждены внутренности. Смертельно! Не выживет!

- Вытаскивай кинжал, помой под дождем и подай мне!

Мальчик истекал кровью. Красная кровь небольшой струйкой выплескивался из неприкрытой ничем раны на спине там, где у человека обычно располагаются почки и другие жизненно важные органы. Рваные лохмотья лишь кусками прикрывали худощавое тело, и все прекрасно видели, что беглецу жить осталось совсем недолго. Молодой охотник чуть приподнял голову и, напрягая последние силы, выдавил из себя:

- Сарракш! Пусть Тангра сожжет вас священным огнем! Пусть ваших костей никто и никогда не найдет!

Это было ругательство, которого не стерпел бы ни один правоверный, поклонявшийся Великому и могучему благословенному Валиху, повелителю жизни и судеб благоверных степных тараков и других неразумных варваров. Мало того, что мальчишка обозвал их грязным животным, так он еще и проклял их ненавистным заклятьем, обрекающим даже не на вечные мучения, а на вечное забвение. А ведь степняки верили, что после всех их праведных дел они попадут в благое место, и где их встретят красивые и страстные саккабы, и где вдоволь будет еды и разных вкусных напитков.

- Проклятье! Прими же кровь презренного, о, благословенный Валих!

И вожак с яростью степной араси вскочил на ноги, за несколько прыжков достиг камня, на ходу достал свой кривой меч и страшной силой рубанул по худой шее мальчика. Острое заточенное лезвие хорошей стали, не встречая препятствия, достигло ровной поверхности, лишив мальчика жизни.

Племянник вождя поднял своё оружие. Всё ещё сильный дождь омыл меч, и капли алой крови закапали на камень. Голова мальчика откатилась к краю площадки. С его шеи слетел кругловатый камешек с грубой веревочкой, продетой насквозь посередине, и упал куда-то вниз. Обильная красная кровь под струями дождя быстро заливала ровную каменную плиту, пусть и разбитую, но всё равно сохранившую какую-то часть сил, наполнявших её в давние времена, в центре древнего, но ныне забытого храма, тоже разрушенного, посвященного как раз упомянутому мальчиком богу Тангра. Кто же мог знать и помнить про это?

- Кто посмел разжечь костёр на моей могиле?! Кто посмел испоганить моё священное ложе?! Кто посмел кощунствовать в моем храме?! Смерть вам, неразумные!

Громоподобный голос вогнал степняков в транс. Он послышался прямо из-под камня, только что залитого кровью. Это был не совсем человеческий голос. Как будто порывы ветра сумели непостижимым образом сложиться в настоящие слова, понятные людям, и донести до них недовольство уже непонятно кого! Может быть, и бога?

Может, и не знали эти дикие жители бескрайних степей, поклонявшиеся уж совсем другому богу, и приносившие ему жертвы, и не только животных, но бывало, и людей, особенно перед набегами, чтобы были богаты их добыча и полон, что нельзя обижать и чужих богов. И что они в своем невежестве и гордыне только что осквернили пусть и разбитый, но храм древнего бога и обидели его.

Зачем же не прислушались голосу соплеменника и развели костер в остатках склепа, где когда-то давно был похоронен идол почти забытого божества? Только некоторые племена в далеких северных землях помнили этого бога, которому в старые доисторические времена поклонялась вся округа. А потом, как это часто бывает, новые цари захотели новую, более удобную для них веру, и заставили людей забыть всё старое. Но небольшая часть жителей этого древнего городка, где сейчас царствовали развалины, не осмелились предать огню и мечу символы своей веры, а просто в одну глухую ночь тайно от всех похоронили идола своего божка в потайном склепе рядом со стеной храма. С течением времени все об этом забыли, укрепилась новая вера, благословлявшая новых правителей на угодные богам и прежде всего им дела. Да и городок подвергся разграблению диких племен. Люди ушли из этих мест и больше сюда не возвращались, теперь уже опасаясь набегов степняков, во множестве облюбовавших благодатные степи. Потихонечку разрушился под воздействием неумолимого воздействия времени и так называемое жилище бога - храм и большая комната в центре, где находилась большая круглая каменная плита, сейчас уже расколовшаяся на куски с небольшой сохранившейся частью. Тем не менее, под ней в земле до сих пор хранилась сила святилища, поддерживавшая своими остатками сильно ослабленного бога.

Опять же, ещё одним оскорблением было то, что именно среди этих развалин степняки отправляли свои естественные надобности, и только что принесли в жертву случайного пленника, зазевавшегося мальчишку, ученика шамана из западных племен лесных охотников, выпрашивая у своих кровожадных богов удачу на дальнейший путь. Забытый бог и ранее не приветствовал человеческие жертвы, тем более в честь неприятного ему соперника и конкурента. И тем самым степняки подписали себе смертный приговор. И никто уже никогда не узнает и цели их путешествия, и про то, где они встретили свой последний час.

Очнувшееся божество, и так медленно копившее силы для возвращения в мир, не выдержало такого оскорбления своей чести и решило наказать наглецов. Наверное, он в своей заторможенности от недостатка силы, просто не так оценил поступки людей, привычно делавших своё дело, но только в не том месте, где можно. Но опять же кто знал, что можно и что нельзя, и в каком месте? Пыль веков покрыла толстым слоем забвения всё, что было связано с именем этого забытого божества. Но... Неисповедимы пути Господни. Ни один смертный не может знать, что у них на уме.