Изверин Сергеевич - Чужое тело-1

— А ну стой!

— Ста-аять …! — С этими словами я проснулся.

— Доброе утро. — Сказал Сережка-Хвост. Который с хвостом. Мы его так зовем, потому что мелкий, жилистый и волосатый. Длинные волосы он носит, сзади в хвост собирает. Да и фамилия его "Хвостинский" или "Хвостович", как-то так. Хвост, короче.

Спать на столе было не очень удобно, но делать нечего. Кроватей не предусмотрено. Кресла только удобные и кофе бесплатный, за счет фирмы литр по выбору смены. В разумных пределах, конечно.

Вот потому и спали, откинувшись в кресле, или на стол облокотись, руками прикройся или кепку на лицо, и дрыхни. Дежурная смена называется. Два человека, один дрыхнет, другой смотрит за камерами и за сигнализацией. Если что не так, то будит второго и идет смотреть, что случилось. А второй в это время отправляет тревожный сигнал директору или заму.

— Что, приснилось чё? — Спросил Хвост.

— Да ничё хорошего. — Буркнул я. — Кофе где-то тут я себе делал…

— Да вон за монитором чашка.

Я вынул чашку из-за монитора, слепо поднес к лицу. Остыл уж, да и ладно… С шумом втянул горьковатую жидкость в себя.

Глаза сами собой начали раскрываться.

— Серег, ты давай… Я пока что постою, сна у меня нет.

Вот так, испортил мне сон Узбекистан.

Хвоста долго уговаривать не пришлось, он мигом кресло назад, руки на стол, голову в руки, и засопел счастливо.

Спокойной ночи.

Я же выпрямился в кресле и принялся смотреть на экраны.

Утром уже, трясясь в новенькой машине Костика, я так же задумчиво смотрел в боковое зеркало. Назад бежала МКАД, московская окружная дорога. Красивая такая, машин по утреннему времени еще мало совсем. Жми и жми себе на газ.

— Пристегнуться не забыл?

Я поспешно накинул ремень, щелкнул замком. Щелкнули рядом со мной двери.

— О, цени — центральный замок! Ну что, куда двинем?

— Да не знаю, ты ж с дежурства, Кость? — Спросил я неуверенно. — Да и я полночи не спал. Мож, по домам двинем?

— Да ты что, машину укатать надо, а то не будет слушаться. Я еще и тыщи не прошел. Мож, в Тулу махнем?

— А что в Туле?

— Тулянки. Говорят, красивые девушки…

— Тогда уж лучше в Рязань… Там рязанки! Благозвучнее!

— О, давай… Счас только карту погляжу…

Долго ли, коротко ли, но на мосту через речку Москву я снова задремал. Привалился к стойке, прикрыл глаза. Что-то такое всплывало, гудел ровно отрегулированный в сервисе мотор, дорога ложилась под новенький Bridgestone как ласковая.

Такая умиротворенность. Навстречу проносятся авто, иномарки и тазики, большие фуры, промелькнул КамАЗ тентованный, волокущий за собой прицеп. Scania тащила громадный прицеп с надписью "Промхолод" через весь белый борт. Toyota Land Cruiser пристроилась сзади, обошел по встречке, как стоячих, детище Баварского Моторного Завода, она же — Боевая Машина Вора.

Деревенька, скорость сброшена. Бабушки на здоровенных стеллажах выложили товар. Полотенца, чайники-самовары, какие-то деревянные резные вещи, которые не разглядеть.

Крузер свернул, остановился.

Я прикрыл глаза.

Зря.

Я смотрю в потолок. Потолка-то не видно. Балдахин большой, там нарисован корабль. Здоровенный парусник, трехмачтовый, надувает паруса и несется куда-то по высоким волнам, разламывая их круто изогнутым носом. Над ним задувает облака щекастое лицо с длинными кудряшками и выпученными глазами.

Какая-то средневековая картинка. Но вышито очень тщательно, мелкими стежками идут нитки одна за другой. Серо-зеленые нитки на снежно-белом фоне.

Хочется спать. Очень хочется спать, но почему-то голова совершенно ясная. Странное ощущение. Пугающие. Лежу и не могу пошевелиться, оцепенение такое.

Рядом голоса.

Вслушиваюсь.

Опять то же бур-рур-бур-рур-бур. Как кашу во рту перекатывают, а не разговаривают. Голоса разные, мужские. Один повыше, а второй басит очень. И в комнате очень много народу, очень много.

Надо повернуться.

Не обращая внимания на оцепенение, я попытался повернуть голову. Да где уж там… А вот глаза можно скосить, а?

На этот раз узбеков было больше. Штук десять стояло вдоль стены, двое с опахалами застыли рядом с кроватью, еще один примостился на низенькой табуреточке в ногах кровати и что-то там полирует пилкой.

На мне пижама, нежный шелк. Не знаю, как выглядит шелк, но касания тела очень на него похожи. Такие же мягкие и прохладные. Чуть жмет у ворота, но это поправимо. Под головой такая же подушка, мягкая; когда я скашиваю глаза, то вижу край, мягкий холм.

Почему-то вспомнилось детство, когда я так же лежал и смотрел в комнату через край подушки одним глазом. И так мне тогда не хотелось просыпаться…

Источник шума в комнате — давешний толстяк. Я его еще по первому сну вспомнил. Одежды своей он не изменил… Хотя стоп, сапоги-то поменял, на сандалии. Смешные такие, с загнутыми носками.

С ним разговаривает тип поколоритнее. Высокий, басовитый, в долгополом золотого шитья халате, из-под которого высовываются атласные сапожки с длинными серебряными шпорами. Через плечо перекинута перевязь, роскошная, тоже шитая золотом. На боку прямой меч в красивых черных ножнах и еще вроде бы что-то, похожее на кинжал.

Лицо обрамлено аккуратной курчавой бородой, нос с горбинкой, глаза какие-то быстрые, не поймешь куда смотрит. И здоровенный, жилистый.

— Пришел в себя? — Спросил бас.

— Нет, Ваша Светлость. — Ответил толстяк. — Рефлекторные движения. Всего лишь. Но мы уже достигли большого прогресса! Год назад мальчик глаза не открывал. И говорить не мог.

— Сейчас может? — Спросил бас.

— Нет, Ваша Светлость.

Его басистая светлость поправил перевязь с мечом, а другой рукой горстью огладил подбородок.

— Вы делаете успехи, мастер Клоту. Пожалуй, ваше золото оправдано, оправдано…

— Благодарю вас, Ваша Светлость… — Толстяк попытался согнуться в поклоне, но до конца не смог, пузо помешало.

Так это что, я их теперь понимать могу?

Тут я натолкнулся на взгляд узбека, того, который в моих ногах сидел. Он по прежнему что-то там полировал, но глаза у него были острые и холодные. Смотрел он на меня, видел, что я не сплю, но от своих движений не отрывался.

Я мысленно подумал про него пошлое, поспешно придавая своему лицу такое же дебиловатое выражение, как и до того.

Стоило мне прикрыть глаза, как меня неслабо так тряхнуло.

Кочка. Дороги российские, спасибо вам. Машина на кочке подпрыгнула, я головой о стойку хлопнулся и проснулся.

— Не спи, замерзнешь! — Усмехнулся Костя, не отрываясь от дороги. Его внимательный вид отражался в лобовом стекле. — Ты что, на дежурстве не выспался?