Галина Романова - Как не потерять работу

— Это какая Хвеська? Поярова женка, что ли? С Нижнего хутора?

— Она самая… Глянь!

— Ого! Точняк, она, робя! Пояр в том месяце все плакался, что, мол, ушла его баба по воду и не воротилась.

— А то ты Пояра не знаешь? Сам небось самогона напился, да и выгнал ее из дому в чем мать родила. А ее сеструха как раз у нас, в Веселом, замужем живет. Вот Хвеська небось побрела к ней, да, видать, в сугробе и замерзла… Самую малость не дошла!

— Да уж… Вот ведь жизнь-то какая… Детки небось…

— Нет… Не прижили они с Пояром детей. Вот он и лютовал. А ежели б Хвеська хоть одного понесла, жили бы себе и жили, горя не знали!

Хуторяне понизили голос, переходя на шепот.

Я медлил, поневоле прислушиваясь к разговору. О чем они там могут шептаться? О размерах моего гонорара или перемывают косточки мужу покойницы? Так уж вышло, что и моя семейная жизнь не слишком ладилась. Нет, не подумайте чего плохого! Я жену люблю. Просто… видимся мы редко. Могла бы и почаще вспоминать, что у нее законный супруг имеется! Она у меня хорошая, но…

— Господин некромансер! — отвлек от размышлений голос.

Как же я не люблю, когда коверкают название моей профессии! Неужели так трудно запомнить?

— Чего? — Взгляд сам собой скользнул к рукам мужика. Нет, без денег…

— Вы бы это… ну… с нами до хутора проехались бы?

— Зачем? Ее теперь на погост надо — отпеть и похоронить. Если все обряды соблюсти, даже не придется лишние деньги тратить и второй раз специалиста нанимать, чтобы нейтрализовали могилу, — откровенно намекнул я на материальное вознаграждение. — Это, между прочим, обойдется в полтора раза дороже, чем первый вызов!

— Да там это… того… — хуторянин обернулся на остальных мужиков, — дельце там небольшое есть!

Я посмотрел на солнце. Жарит по-весеннему! Полдень только что миновал, времени достаточно, погода хорошая, срочных вызовов вроде нет, так почему бы, в самом деле…

— За отдельную плату!

— Само собой, господин некромансер! Само собой!

Подвода и шагавшие рядом мужики уже двинулись в сторону хутора. Дорога раскисла, завернутый в дерюгу груз качался на ухабах и ямах, и казалось, что покойник ожил и пытается размотать ткань, в которую его обернули. Каждое случайное движение заставляло хуторян шарахаться в стороны, но я спокойно шагал рядом, ведя кобылу под уздцы, и ненапускное спокойствие «спицилиста» заставляло окружающих успокаиваться тоже.

Хутор Веселый представлял собой скорее маленькую деревеньку — четыре дома с надворными постройками были окружены одним большим забором. Рядом были пристроены загоны для скота и огороды. Чуть в стороне, за огородами, виднелась парочка домов поменьше и поскромнее — обычно там, отдельно от хозяев, селятся семейные батраки. Хозяйство у них, как правило, невелико: одна-две коровы, несколько кур или уток, иногда свинья или пара овец. Редко кто имеет лошадь. А куда еще-то? Все равно работа на хозяина отнимает много времени и просто некогда обихаживать столько живности. Рано или поздно такие батраки все-таки отделяются, заводят свое хозяйство, подрастают и строят свои дома их дети — и, глядишь, через два-три десятка лет вместо хутора стоит деревенька.

Мне думалось, что «небольшое дельце» состоит в том, чтобы сопроводить покойника в последний путь, дабы проследить, чтобы все обряды были справлены честь по чести, и «запереть» его, окончательно обезопасив людей от умертвия. Сначала так оно и было. Пришлось тащиться до погоста, находившегося примерно в паре верст дальше, на окраине большого села. Там с умным видом постоять над могилой, прочесть несколько строк стандартного заклинания и, после того как покойницу засыпали землей, трижды обойти посолонь[1] могилу, посыпая землю смесью толченого перца, пепла осины и сушеной петрушки. Откуда мэтр Куббик вычитал рецепт этого «зелья», оставалось тайной, но оно работало! Во всяком случае, из могил, «обработанных» этой смесью, еще никто не пытался вылезти.

По возвращении на хутор ожидалось, что я получу наконец причитающуюся плату и отправлюсь восвояси. Но людям свойственно ошибаться.

— Прошу вас, господин некромансер, пройдите-ка немного!

Что, опять?

— Далеко?

— К ручью!

Означенный ручей протекал в глубоком овраге за хутором. Склоны его были такими крутыми и так густо поросли ивами, что оставалось лишь дивиться, как люди терпят его соседство. Ведь если с кручи сверзится корова — пиши пропало. Да и пьяный мужик, свалившись туда по зимней поре, рискует замерзнуть насмерть. Впрочем, судя по следам на коре молодых деревьев, овраг этот сильно привлекал коз, так что, наверное, какая-никакая выгода имелась.

Идти пришлось вдоль края оврага, косясь на открывающуюся внизу панораму. На поверхности уже царила весна, но на дне оврага лежал снег. Серая ленточка оттаявшего ручья извивалась между сугробами. Слышалось журчание воды, звонкие вопли птиц, вкусно пахло землей, свежестью и, как ни странно, травой. Светило солнце. Жизнь была прекрасна. Это неправда, что некроманты — мрачные типы, которым по душе сплошь ночь, кладбища и трупы. Мы же не виноваты, что у нас такая работа, а люди любят мыслить стереотипами.

Примерно через полверсты овраг превратился в небольшой котлован, на дне которого серым пятном выделялся прудик, окруженный деревьями и кустами. Склоны тут были более пологие — можно спуститься, не рискуя переломать ноги-руки. Судя по всему, пруд был образован насыпью, которая разделила овраг на две половины, преградив ручью путь. Узкая тропинка вела вниз, к шаткому дощатому мостику, по которому только пешком и идти, и поднималась на противоположный склон.

— Далеко еще?

— Пришли уже, господин некромансер.

Сопровождавший меня хуторянин широким жестом пригласил пройти первым. Ладно. Если он вздумает напасть со спины, я успею почувствовать замах и защититься.

— В овраг?

— На ту сторону. Во-он, видите? Хибарка в зарослях?

А ведь и правда! На той стороне оврага, за кустами, действительно что-то темнело. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это крыша глубоко вросшего в землю серого от времени сруба. Плетень кое-как отгораживал его от остального мира, кроме той стороны, где кустарник был гуще. Тропа вилась мимо сруба, уходя в поля вдоль противоположного склона оврага.

— А что там?

Хуторянин замялся, выдавливая слова буквально по слогу.

…Ведун поселился там давно — лет десять уже тому как, если не больше. Откуда он пришел — неизвестно. Спрашивать было боязно, сам он про себя ничего не рассказывал. Просто пришел, просто попросил мужиков помочь подлатать протекавшую крышу и переложить очаг. Денег при себе у него было немного, так что по первости он платил, а потом сам стал брать плату — больных пользовал, дельные советы давал, урожай заговаривал, скотину лечил, гадал. Всего помаленьку. Денег почти не брал, но от еды и всякой утвари-рухляди не отказывался. Своего хозяйства за десять лет не завел. Был конь — он его продал. Была собака — околела от старости. Завел как-то кур, да всех зимой и перерезал. К нему за помощью и советами со всех окрестных хуторов и деревень приходили и приезжали. Он всем помогал.