Павел Корнев - Экзорцист

– А! Так вы из-за бесноватого, будь он неладен! – вернул мне письмо старший, едва глянув на бумагу. – Опоздали, господин экзорцист. Брат-экзекутор из Пламенной Длани уже с час как приехал…

– Уверен? – подался вперед я.

– Да разве ж их с кем спутаешь? – с довольным видом развел руками охранник. – И письмо у него тоже было.

– Отведите меня к коменданту, – распорядился я. Дело оборачивалось хуже некуда. Набравший большую силу на полуночи, особенно в Норвейме и соседних королевствах, орден с бесноватыми не церемонился. Те, кому повезло, заканчивали свои дни на костре, а вот кому не повезло… Ладно, не будем о печальном.

– Не могу, – пожал плечами начальник караула. – Дела у вас, господин экзекутор, получается, уже нет, а господин комендант страсть как не любит, когда его беспокоят без должной причины.

– Немедленно! – скрипнул зубами я.

– Сию минуту! – вскочил на ноги стражник. Уж не знаю, что он сумел разглядеть в моих глазах, но с лица заметно сбледнул. Выходит, все верно разглядел. – Яр, проводи господина экзорциста…

Внутренний двор, решетка, длинный темный коридор, открытый переход, лестница на второй этаж, караулка, снова коридор.

Путь до коменданта отложился в моей памяти плохо: в голове стучала одна только мысль: опоздал, опоздал, опоздал!

Ни чад факелов, ни вонь тюремных помещений не были способны ни на минуту отвлечь от заставлявшего бешено колотиться сердце предчувствия. Неужели все? Или еще что-то можно сделать?

Рывком распахнув дверь в секретарскую коменданта, охранник представил меня заспанному писарю и моментально умчался прочь. В полутемном помещении, кроме секретаря и двух охранников, никого не было, и я вновь скрипнул зубами.

– Как вас записать, господин экзорцист? – прикрыв рот ссохшейся от старости ладонью, зевнул писарь.

– Так и запишите. – Я направился к двери в рабочий кабинет коменданта. – Брат-экзекутор у господина коменданта?

– Да, он осмотрел бесноватого и только что вернулся… – кивнул старик и всполошился: – Но мне нужно имя!

– Разве жалкий набор звуков может передать уникальность человеческой души? – не оборачиваясь, бросил я и уставился на перегородившего дорогу охранника: – Ну и?

– С оружием нельзя, – указал на серп на поясе долговязый усатый ветеран. Якобы сонные глаза внимательно обшарили плащ, и, думаю, не совпади количество и форма колокольчиков с должными, сидеть мне в одиночной камере до скончания века.

– Это ритуальная вещь, – возразил я и кинул сумку на пол.

– Позволите?

– Пожалуйста.

– Проходите, – пропустил меня ветеран, после того как осмотрел покрытое черными символами серебряное лезвие, и, извиняясь, добавил: – Служба есть служба…

– Пустое, – отмахнулся я и распахнул дверь.

– Не пускаясь в пространные рассуждения, сразу могу сказать: ваш заключенный… – Закинувший ногу на ногу худощавый мужчина с щегольскими усиками при моем появлении запнулся, поднялся из придвинутого поближе к столу коменданта тюрьмы кресла и без лишних церемоний налил себе из графина вина. Пригубил рубиновый напиток и отсалютовал мне хрустальным бокалом. – Ваш заключенный меня не заинтересовал, но вот брат-экзорцист, думаю, с удовольствием уделит ему свое драгоценное время.

– Уделю. – Я уставился на экзекутора. И какая нелегкая занесла его в эти края? Некстати, совсем некстати.

– Вот и замечательно! – Щеголь допил вино и поставил бокал на стол. В отличие от меня, рабочее одеяние – короткую куртку, полностью закрывавшую лицо маску и длинный фартук (все черной кожи со множеством серебряных заклепок), – он успел сменить на коричневый камзол и бриджи для верховой езды. А вот для высоких заляпанных грязью сапог замены не нашлось, да и потертые ножны с саблей на ремне тонкой выделки тоже служили своему владельцу явно не первый год. Из благородных? Должно быть. Тонкие черты лица, изящные пальцы, длинные, слегка вьющиеся волосы. Движется легко, будто танцор или опытный фехтовальщик. Такой своего не упустит, так какого черта он работу на меня перекинул? Что-то заподозрил? – Благодарю за гостеприимство, но позвольте засим с вами раскланяться…

– Не останетесь на завтрак? – с легким разочарованием в голосе уточнил, вслед за гостем поднявшись на ноги, обрюзгший комендант, который не обратил на меня ни малейшего внимания. Ну, это и понятно: вон дворянский перстень на пальце. Скучно ему тут, бедолаге. Только вот человек его круга заглянул, и надо ж такому случиться – сразу уезжает.

– Дела, дела. – Экзекутор махнул на прощание шляпой с длинным синим пером и остановился в дверях. – Надеюсь, кто-нибудь донесет мои вещи до кареты?

– О чем речь! – всплеснул руками комендант. – Эдмунд, ты слышал?

– Да, господин комендант, – откликнулся из коридора тот самый ветеран.

– Потом проводи господина экзорциста до камеры его сиятельства, – не стал тратить на меня время комендант и потянулся за графином с вином.

– Будет исполнено.

– Если что-то понадобится, обращайтесь к старшему надзирателю. – Хозяин кабинета наполнил свой бокал.

– Непременно, – все еще не веря в такую удачу, кивнул я и вслед за охранником, сгребшим в охапку одеяния экзорциста, направился на выход. – Непременно…

Камера бесноватого находилась в тюремном подвале. Нет, вряд ли «подвал» – это подходящее слово. Подземелье?.. Тоже не то.

Вполне возможно, будь у меня немного свободного времени, я бы сумел подобрать подходящее название каменному мешку, запрятанному в самом дальнем уголке нижнего тюремного уровня, но, честно говоря, сейчас единственным желанием было убраться отсюда подобру-поздорову. Пока есть такая возможность. Едва разгоняемая чадящими факелами тьма, пронизывающий даже сквозь плащ холод, постоянно капающая с потолка вода и невыносимая вонь делали пребывание тут сродни заточению в чреве ледяного дракона. А то и того похуже…

И ладно бы здесь одних бесноватых содержали – так нет, тут и одиночные карцеры, тут и казематы смертников. Понятно, что обитатели ни первых, ни вторых апартаментов здесь надолго не задерживаются, но и пару дней пребывания в таких условиях без ущерба для собственного рассудка мог выдержать далеко не каждый. Впрочем, застенки для душевнобольных особым комфортом тоже не отличались.

– И давно он в таком состоянии? – поморщился я из-за все-таки промокших сапог, когда отвечавший за тюремный подвал старший надзиратель собственноручно отпер дверь в камеру к бесноватому. Сделал он это без особой опаски: открывшийся дверной проем перегораживала добротная решетка. Почти не ржавая, что по местным меркам – нечто из ряда вон. Еще и петли маслом смазаны!