Керстин Гир - Таймлесс. Сапфировая книга

Конечно, стоило себя спросить, откуда у него вдруг взялась эта идея — в исповедальне какой-то церкви где-то в Белгравии в 1912 году — сразу после того, как нам с большим трудом удался побег со многими препятствиями, из которых мое длинное, узкое платье со смешным матросским воротничком было не самым сложным.

Мне стоило бы проанализировать и сравнить этот поцелуй с другими, полученными ранее, и выяснить в чем была причина того, что Гидеон целовался намного лучше.

Мне надо было бы подумать и о том, что между нами была перегородка с небольшим окошком, через которое Гидеон протиснул голову и руки, что это были не идеальные условия для первого поцелуя, не говоря уже о том, что мне не нужно было еще больше хаоса в жизни, после того, как я всего три дня назад узнала, что я наследовала ген путешественника во времени.

На самом же деле я ни о чем не думала, ну разве только «Ооо!», и «Ммммм!», и «Еще!».

Поэтому я и не заметила сразу тянущее чувство в животе, и только сейчас, когда эта маленькая горгулья, скрестив руки на груди, зыркала на меня с церковной скамьи, когда мой взгляд упал на коричневую штору исповедальни, которая буквально только что была зеленой, я сообразила, что мы вернулись в настоящее время.

— Черт! — Гидеон вернулся на свою половину исповедальни и потер затылок.

Черт?Я шлепнулась наземь с седьмого неба и забыла о горгулье.

— Ну не так уж и плохо было, — сказала я, постаравшись сохранить непринужденный тон. К сожалению, мое дыхание сбилось, что, несомненно, снижало общее впечатление. Я не могла заставить себя смотреть Гидеону в глаза, вместо это я уставилась на коричневую полиэстеровую штору исповедальни.

Господи! Я прыгнула во времени почти на сто лет, даже не заметив этого — так этот поцелуй меня полностью… целиком… застал врасплох. Я имею в виду: вот только что этот тип критикует меня по любому поводу, через мгновение мы оказываемся втянутыми в погоню, и я должна прятаться от мужчин с пистолетами, и внезапно — как будто из ничего — он заявляет, что я очень необычная, и целует меня. И как целует! Я тут же приревновала его ко всем девочкам, у которых он этому научился.

— Никого нет. — Гидеон выглянул из кабинки и вышел из исповедальни. — Хорошо. Мы поедем в Темпл на автобусе. Пошли, они наверняка уже ждут нас.

Я растерянно смотрела на него через штору. Что это должно означать? Мы просто так переходим к обычному распорядку? После поцелуя (лучше, конечно, до него, но сейчас было уже поздно об этом рассуждать) следует обсудить парочку важных моментов, если я не ошибаюсь. Был ли этот поцелуй некой формой объяснения в любви? А может, мы с Гидеоном даже стали теперь парой? Или мы просто поцеловались, потому что больше нечего было делать?

— Я не поеду в автобусе в этом платье, — заявила я категорично, стараясь при этом встать, сохраняя достоинство. Я бы скорее откусила бы себе язык, прежде чем задать один из вопросов, которые крутились у меня в голове. На мне было белое платье с небесно-голубыми сатиновыми ленточками вокруг талии и на воротнике, что, предположительно, было последним писком моды в 1912 году, но совершенно не подходило для общественного транспорта в двадцать первом веке. — Мы возьмем такси.

Гидеон развернулся ко мне лицом, но возражать не стал. В своем сюртуке и брюках со стрелками он тоже не слишком походил на пассажира автобуса. При этом он очень хорошо выглядел, тем более, что волосы у него уже не были зачесаны за уши, как два часа назад, а падали на лоб растрепанными прядями.

Я вышла из кабинки и поежилась. Внутри было очень холодно. А может, меня морозило оттого, что в последние три дня я почти не спала? Или от того, что как раз произошло?

Скорее всего, мое тело за последнее время выбросило адреналина больше, чем за все предыдущие шестнадцать лет. Так много всего случилось, и у меня было так мало времени обо всем этом подумать, что казалось, моя голова сейчас лопнет от избытка информации и чувств. Если бы я была героиней комикса, возле меня было бы облачко с огромным вопросительным знаком. И, возможно, парочка черепов.

Я подтолкнула сама себя. Если Гидеон хочет вернуться к нормальному распорядку дня — ради бога, я тоже это могу.

— Ну ладно, идем, — сказала я резко. — Я тут замерзаю.

Я хотела пройти мимо него, но он задержал меня за руку.

— Послушай, по поводу только что… — Он замолчал, очевидно, надеясь, что я продолжу.

Что я, конечно, не сделала. Я очень хотела знать, что он собирается мне сказать. Кроме того, мне трудно было дышать, находясь к нему так близко.

— Этот поцелуй… Я не…

Опять половина предложения. Но в мыслях я тут же его закончила.

Я не это имел в виду.

О, всё ясно, но тогда и не надо было делать, не так ли? Это все равно, что поджечь занавес, а потом удивляться, что сгорел весь дом. (Ладно-ладно, глупое сравнение.) Мне не хотелось облегчать ему задачу, и я смотрела холодно и выжидательно. То есть, япыталась,смотреть на него холодно и выжидательно, а в действительности на моем лице наверняка было выражениеЯ-маленький-Бэмби-не-стреляйте-пожалуйста,и я ничего не могла с этим поделать. Не хватало еще, чтобы у меня начала дрожать нижняя губа.

Я не это имел в виду. Ну давай, говори!

Но Гидеон ничего не сказал. Он вытащил заколку из моих растрепанных волос (моя сложная прическа из уложенных баранок косами наверняка выглядела уже так, как будто там пыталась устроить гнездо птичья пара), взял прядь волос и накрутил себе на палец. Другой рукой он погладил меня по лицу, а потом наклонился и поцеловал меня еще раз, на этот раз крайне осторожно. Я закрыла глаза — и тут же произошло то же самое: мой разум перешел в режим паузы. (Ничего не осталось, кроме«Ооо!», «Ммммм!»,и«Еще!»)

Но длилось это не более десяти секунд. Чей-то голос нервно произнес рядом с нами: «О, опять начинается?!»

Испугавшись, я легонько оттолкнула Гидеона и уставилась в прямо в морду горгульи, свисавшей вниз головой с хоров, под которыми мы стояли. Точнее, это был призрак горгульи.

Гидеон отпустил меня и его лицо приняло нейтральное выражение. О боже! Что он теперь обо мне подумал? В его зеленых глазах ничего не отражалось, разве что легкое удивление.

— Мне… мне показалось, я что-то услышала, — пролепетала я.

— Окей, — растянуто ответил он, сохраняя дружелюбный тон.

— Тыменяуслышала, — сказала горгулья. — Ты меняуслышала!

Существо было размером с кошку, его мордочка тоже смахивала на кошачью, но между большими заостренными рысьими ушами голову его украшали два небольших округлых рога, кроме того, на спине у него росли крылышки, а сзади был длинный чешуйчатый, как у ящерицы, хвост, заканчивающийся треугольником. И существо било хвостом в сильном возбуждении.