Антон Грановский - Война демонов

– Хорошо. – Охотник Громол чуть прищурил серые, спокойные глаза и вынул руку из кармана.

Глеб уставился на его руку и спросил:

– И что там такое?

– То, что убьет многих, – мрачно ответил Громол и вдруг выхватил из ножен кинжал и с размаху взрезал Глебу бедро.

– Черт! – вскрикнул Глеб, отшатнувшись. – Ты что, рехнулся?! Что это значит?!

Охотник отложил кинжал и быстро сжал пальцами края свежей раны.

– Ты должен кое-что сделать, Первоход, – сказал он, глядя Глебу в глаза. Затем поднес к его лицу левую ладонь. На ладони лежал маленький серый предмет размером чуть меньше горошины.

– Что это за дрянь? – морщась от боли, спросил Глеб.

Громол улыбнулся и спокойно проговорил:

– Это наше спасение. Или – наша гибель.

Порочный град жил своей развеселой жизнью. Отстроенный близ границы Гиблого места, был он настоящей отдушиной для купцов, богатых землепашцев да богатых мастеровых, которые стекались сюда со всего княжества, чтобы забыть о ярме княжьих законов и тяготах ежедневной жизни.

Княжьи указы в Порочном граде не действовали. В обмен на такую вольность отцы-основатели Порочного града платили князю богатую дань, отдавая ему едва ли не четвертую часть всего дохода. А доход был немалый.

Два купца, сидевшие в главном кружале, воздух которого был пропитан винными, квасными и водочными парами, прибыли в Порочный град издалека.

Один из них, прокопченый и широколицый, как степняк, по прозвищу Чернява, бывал тут и раньше. А второй – белобрысый Мелидух – попал в Порочный град впервые. Попивая водку, Мелидух то и дело таращился по сторонам водянистыми глазами и покачивал головой, удивляясь тому, что видел вокруг. А посмотреть было на что.

На одном из деревянных помостов танцевала, вихляя полными бедрами, полуголая баба с тремя грудями. Мелидух уже слыхал, что уродов привозят сюда из Кишень-града, в котором обитают лишь призраки да нелюди. Но сам видел уродку-нелюдя впервые.

– Слышь-ка, Чернява, – тихо заговорил Мелидух, – а что, тут и впрямь можно побаловать с девкой-нелюдью?

Опытный Чернява лукаво прищурился.

– Отчего ж нельзя – можно. Тут для этого дела комнатки особые есть.

– И как? – спросил, краснея, Мелидух. – Случалось тебе с нелюдью… того?

Чернява покачал головой:

– Нет, друг. Боюсь я их. Они только с виду как простые бабы. А стянешь с них рубахи – то три титьки, то четыре руки. А то девка как девка, но раскроет пасть, а там – гадючий язык! – Чернява вздохнул: – Не по мне такое баловство, друг. А ты, коли хошь, попробуй.

Белобрысый Мелидух смущенно заерзал на скамье.

– Хорошая вещь водка, – сменил он тему разговора. – Отчего это, интересно, у нас в княжестве ее не продают?

– Бава Прибыток никому ее секрет не сказывает. Чтобы только тут пить можно было.

– Бава тут всему хозяин?

Чернява кивнул:

– Угу. Он и другой торговый человек – Крысун. Самые богатые купцы в нашем княжестве.

Мелидух увидел, что к деревянной стойке кружала подошел парень и уселся на скамью. Вид у него был странный. Вместо кафтана – меховая куртка. Вместо яловых сапог – ичиги. На широком кожаном поясе – меч, кинжал и сумка с торчащей из нее деревяшкой. Волосы длинные, борода – короткая, обстриженная, а взгляд – тяжелый и недобрый.

– Это кто ж такой будет? – спросил Мелидух у Чернявы.

Тот глянул на парня и прищурил черные хазарские глаза.

– А ты не знаешь?

Мелидух покачал белобрысой головой:

– Нет.

– Сразу видать, что ты тут впервой. Это Глеб-Первоход. Пять лет назад он пришел в Хлынь неведомо откуда. Князь полонил его и бросил в подземелье. А потом дочка князя захворала, и ей понадобилась пробуди-трава из Гиблого места. Князь отправил туда Глеба. Вот с тех пор его и кличут Первоходом. Оттого, что он первый прошел все Гиблое место.

Мелидух взглянул на парня с еще бо́льшим интересом. Поглазел-поглазел, а потом снова поглядел на Черняву и спросил:

– Я слыхал, нынче в Гиблое место многие ходют?

– Точно, – кивнул Чернява. – Но не сами, а с ходоками.

– А ходоки – это кто?

– Те, которые людей в Гиблое место водят.

– А зачем водят-то?

– Известно зачем – за кудесными вещами. Сказывают, тыщу лет назад с неба на землю упал бог. Теперь там Гиблое место, а на нем – множество кудесных вещей. Пойдешь туда без ходока – назад не воротишься. Да и с ходоком сгинуть можешь.

Мелидух обдумал слова Чернявы и предположил:

– Я чай, ходоки-то золото лопатой гребут?

– За то, что людей в Гиблое место водят? – Чернява пожал плечами. – Да не шибко. Они больше на нечисти зарабатывают.

– Это как?

– Да так. Ловят в Гиблом месте нечисть – оборотней, упырей, нелюдей – да в Порочный град привозят. Продают Баве Прибытку и Крысуну, а доход – себе в карман.

– Состоятельные, стало быть, люди, – решил Мелидух. – А этот Глеб-Первоход – он небось самый богатый из них?

– Не знаю. Меня самого в Гиблое место никаким калачом не затащили бы. Да и Первоход уже с полгода людей в Гиблое место не водит. Поговаривают, живет на выселках и землю возделывает.

– Видать, не принесло ему Гиблое место богатства?

– Видать, так.

Купцы поухмылялись. Тем временем на один из деревянных помостов опустилась железная клетка. Народец вокруг пришел в возбуждение, мужики заревели, заорали, загоготали и затопали ногами.

Где-то что-то громыхнуло, и на помост выскочил зверь. Это было настоящее чудище, ростом больше самой большой собаки, а заместо собачьей морды у него было черное человечье лицо.

– Это что ж за страшилище? – севшим от страха голосом спросил Мелидух.

– Волколак, – ответил Чернява.

И снова что-то громыхнуло. На помост выбежало второе чудовище. Оно было похоже на человека и двигалось на двух ногах.

– А это? – не веря своим глазам, спросил Мелидух.

– Нелюдь, – коротко ответил Чернява.

– И таких вот чудовищ ловят в Гиблом месте ходоки?

– Угу.

– Теперь я понимаю, почему Глеб-Первоход бросил свое ремесло и сделался землепашцем.

Лицо у нелюдя было красное и круглое, как закатное солнце, а на нем во все стороны топорщились жесткие волосы. Голые красные руки нелюдя поросли такими же волосами и были толсты, как бревна.

– С виду совсем как человек, – заметил Мелидух. – Но уж больно страшен да здоров.

Чернява усмехнулся:

– Да. Нелюдь крепкий. Раньше таких и поймать было нельзя, а теперь, вишь, научились.

На помосте завязалась драка. Нелюдь увернулся от клыков прыгнувшего волколака, упал на пол и всадил волколаку в брюхо нож-косарь. Волколак пробежал еще несколько шагов, и по деревянному настилу за ним потянулась широкая красная полоса крови. Ткнувшись башкой в прутья клетки, волколак попробовал повернуться, но не смог. Жизнь стремительно вытекала из него вместе с кровью.