Людмила Астахова - Плоды свободы

– Сейчас поглядим, кто у нас такой бойкий, – прошипел Рамман себе под нос.

А на площади выяснилось, что бойких сыскалось куда как много, почитай, все взрослое население города. Костры, разложенные ради обогрева замерзших протестантов, а также в знак неповиновения, коптили аккуратно побеленные стены домов. Глухо, как пчелиный рой, гудела толпа, изредка взрезаемая, точно ножом, женской визгливой бранью, лаяли очумевшие от столпотворения собаки, каркали рассерженные вороны, монотонно звонил набатный колокол. Засевших в здании Собрания градоначальников от бунтующих горожан охраняла рота стрелков, перегородив редкой цепью широкую, на весь фасад, лестницу парадного входа. Самому Рамману здание магистрата напоминало резной сундук, вроде тех, что до сих пор пылятся на чердаке Янамари-Тай. Такое же крайне вычурное и неуместное творение зодчих времен Ательмара Пятого, когда без завитушек по всему фасаду не обходились даже коровники. Одного взгляда хватит, чтобы преисполниться сословной ненавистью. Вот, дескать, где самое гнездо кровососов.

Графу, явившемуся на встречу с мятежным народом, препятствий чинить не стали, но и должного уважения не проявляли. А на ступеньках магистрата Раммана уже поджидали зачинщики… Точнее, те, кто набрался смелости говорить от имени толпы.

Знакомые лица: барон Шэби – землевладелец, господин Рэспит – винозаводчик, Килиган Новир с сыновьями – хозяева нескольких мануфактур, а по сути, одни из самых известных людей во всей провинции. Не удивительно, что с такими вожаками дэйнлцы отважились на открытое неповиновение.

«Проклятье! – мысленно воскликнул Рамман. – Этого еще не хватало!»

– Добренького денечка, милорд, – дерзко улыбнулся Шэби. – Вы очень кстати пожаловали.

Остальные главари сдержанно поклонились. Слишком сдержанно.

– По какому поводу собрание? Есть ли дозволение магистрата?

Расшаркиваться перед бунтовщиками граф Янамари тоже не стал. Еще чего не хватало!

– Да мы бы и рады взять дозволение, но солдаты внутрь не пускают.

У Шэби имелась крайне неприятная манера все время принюхиваться, словно от собеседника неприятно пахло.

– Если вы расскажете, что случилось, то я поговорю с градоначальниками.

– А вы не догадываетесь, милорд? Народ оскорблен и негодует, – фыркнул господин Рэспит.

– Да? А я вижу лишь толпу обнаглевших хамов, которые малюют на стенах всякую похабень и мочатся в фонтан, – проворчал Рамман. – И чем же оскорблен наш добрый народ?

– Для начала внеурочным рекрутским набором.

«Псы тебя раздери, Аластар! Скоро в армию станут грести десятилетних мальчишек», – подумал граф, но вслух сказал совсем иное:

– Наш милостивый князь старается защитить княжество от посягательств Синтафа. Неужели вы думаете, что новобранцы ему нужны для красоты? А ну как по весне война начнется? Вот они и успеют обучиться необходимому.

– Так ведь не по двое-трое, а по десять мужчин от общины! – взорвался Новир-младший, потрясая кулаками куда-то в северном направлении. – Весной в поле выйти будет некому!

Говорил он нарочито громко, чтобы эти слова услыхали на площади. И началось.

– Если доживем до той весны! – крикнула какая-то женщина.

Дородной даме истощение точно не грозило, но толпа подхватила возмущенный вопль.

– От морозища уже вся лоза померзла!

– И от озимых ничего не останется!

– С голоду пухнуть начнем, точно ролфи на своих островах!

– Пока они у себя сидели, так и у нас недорода не случалось.

– А мужиков под ружье ставят!

– Одного сына угробили! Не отдам младшего в солдаты! Стреляйте в меня, изверги! Не отдам! – верещала какая-то истеричная горожанка.

Рамман набычился. Ему уже успели до полусмерти надоесть постоянные упреки в грядущем голоде и непомерных аппетитах Аластара, звучавшие в его адрес на заседаниях Совета Графства.

– Пример Канаварри никого, как я вижу, ничему не научил.

Тамошний народный бунт для мятежного соратника Эска, его сторонников и всего народа кончился печально. Между двух огней – между Аластаром, радостно ухватившимся за возможность прикончить политического конкурента, и Херевардом, воодушевленным шансом оторвать от Файриста изрядный кусок, уцелеть было невозможно. Канаварри буквально выгорело, в некоторых местах до голых камней. И большинство графств усвоили горький урок. Кроме Янамари, как теперь выяснилось.

– Мы требуем справедливого отношения и вполне заслуженного уважения.

Ах, как бы хотелось Рамману Никэйну подняться на пару ступенек выше и воззвать к разуму людей, что собрались на площади. Объяснить им, что сейчас не самое лучшее время для столь явного недовольства. Что князь в Амалере не склонен к компромиссам с оппонентами, совсем не склонен. Напротив, скорее всего Аластар пришлет для усмирения несколько полков с недвусмысленным приказом: мятежников – на рудники, вожаков – на виселицу. Но толпа безумна, она абсолютно глуха к голосу рассудка. Не поможет ни пафос, ни стройность и логичность рассуждений. И наличествующий у каждого отдельно взятого обывателя здравый смысл попятится перед напором общего настроения.

– То, что происходит здесь и сейчас, – Рамман сделал плавный жест рукой, – именуется в депешах «злостным неповиновением властям», то бишь, господа хорошие, вы бунтуете против законных требований верховного властителя. Какой, вы думаете, на это будет ответ из Амалера? Эск извинится и скажет: «Эк, я запамятовал! В Янамари ведь живут самые лучшие мои подданные! Как же я мог их так обидеть? Конечно же, никакого рекрутского набора не будет»! Так?

Но явный сарказм его слов мало впечатлил ближайших собеседников, не говоря уж про дальних. Тем более что настроения в толпе преобладали воинственные и лозунги звучали совсем не миролюбивые.

– Доколе нам терпеть издевательства? Доколе биться без помощи и поддержки?! Одни брошены на погибель! – громогласно причитал кто-то за спинами потрясающих кулаками горожан. И если их голоса сливались в равномерный гул, напоминающий рокот морской, то этот резкий голос выделялся и ввинчивался в уши. – Без божьей помощи, без высшей защиты! Оттого и зимы суровы, и недород!

– У-у-у-у! Без богов никак нельзя!

Рамман насторожился, даже на цыпочки привстал, чтобы разглядеть звонкоголосого подстрекателя. Не любил он эти разговоры и прекрасно знал, откуда они берутся. Херевард Оро ведь тоже не сидит сложа руки.

– Да с чего вы взяли, что непременно будет недород? Снегу-то намело сколько, – возмутился он, глядя в упор на барона Шэби. Тот, сколько Рамман себя помнил, практиковал прогрессивные методики земледелия, выводил новые сорта, и, к слову, лучшее вино всегда было у него. Называлось «Шэби Зэрин» – «Золото Шэби».