Геннадий Ищенко - Выброшенный в другой мир 2 (СИ)

Отец Лация Март Савр был сенатором и обладателем приличного по меркам империи состояния, но никогда особенно не кичился богатством и сына воспитывал в строгости. Семья Савров жила в престижном районе недалеко от центра столицы в большом особняке, окруженном со всех сторон обширным парком[10].

Молодой Март Савр выгодно женился на одной из дочерей потомка сенаторов–основателей Аргела Ортена, что и помогло ему пробиться в Сенат, в котором заседали почти исключительно прямые потомки членов первого Сената и их родственники[11].

Брак оказался не только выгодным, но и счастливым. Кроме самого Лация, плодами любви его родителей была его младшие сестра Лидия и брат Рабус. Лидия достигла возраста невесты, и скоро пятнадцатилетнюю девушку должны были увести в дом ее будущего мужа[12], а брату было четырнадцать лет и в следующим году он уже должен был окончить Гимнасий[13].

На окраине Алатана Лация Савра и его воинов остановил конный патруль третьего легиона, состоящий из трех десятков всадников во главе со знакомым центурионом[14].

— Приветствую консула и будущего трибуна! — вскинул в приветствии руку центурион. — Что это вас понесло через степь? Вас уже пару дней ждут у ворот[15] северного тракта. А ваш отец предупредил нашего легата, чтобы откуда бы вы ни появились, вас сразу направили домой. Все прочие должны отметиться в легионе у квестора[16], он же выдаст вам причитающиеся деньги, и можете быть свободны. При желании займите места в казармах.

— Спасибо, Хабрий, — приветливо кивнул Лаций, который помнил имя центуриона. — Так и сделаем. Удачи.

Оставив алу, подгоняемый нетерпением Лаций погнал коня к центру, выбирая самый близкий путь к дому Савров. Дороги в Алатане были не уже пятнадцати локтей, и проезжающих было немного, так что скачке ничего не мешало. Вообще вся центральная часть дорог предназначалась для всадников и экипажей, а ходить пешим, если кому такое взбрело бы в голову, следовало по краю. Чистое светло–серое полотно дороги[17] ложилось под копыта коня и уносилось назад.

Не став ждать, пока слуги откроют ворота, Лаций соскочил с коня, бросил повод подбежавшему слуге и быстро пошел по выложенной каменной плиткой дорожке к виднеющемуся сквозь кроны деревьев особняку. Слуги сами позаботятся о коне и отнесут дорожные сумки в покои молодого господина. Его заметили, и из распахнувшейся двери парадного подъезда выбежала молодая, очаровательная девушка. Простучали по гранитным ступеням лестницы каблучки, и вот Лаций уже сжимает в объятьях смеющуюся сестру. Красивая выросла сестренка. Двенадцать поколений его предки выбирали себе самых красивых жен, не слишком обращая внимание на социальное положение девушек[18], что дало свои плоды.

— Мы тебя ждали еще вчера! — сказала Лидия. — Мама даже распорядилась, чтобы испекли твои любимые пирожные. А ты не приехал!

— И где пирожные?

— Я их сама съела. Нельзя было позволить, чтобы такая вкуснятина пропала!

— А фигура? Что скажет твой Хорцог?

— А я в его компании ела. Он даже одно попробовал и сказал, что не будет лишать меня удовольствия. А фигуру он мне надеется испортить сам в ближайшее время.

— И когда ты переезжаешь?

— Давно бы уже переехала, да только хотела дождаться тебя.

— Вот так, сам того не желая, становишься препятствием сестре на пути к счастью! Да шучу я. Соскучился по вам, а по тебе больше, чем по остальным. А Рабус где?

— Раз до сих пор не висит у тебя на шее, значит, пока еще не вернулся из гимнасия. Отец сейчас в Сенате, а мама в доме. Пойдем я тебя провожу. Ей, в отличие от меня, бегать неприлично, так что она тебя ждет в гостиной на мужской половине.

— Тогда отцепись от моей шеи. Или тебя донести на руках?

— Ладно, сама дойду. На руках меня и без тебя теперь есть кому носить. Пошли быстрее, пока она сама сюда не примчалась, матронам такое не к лицу.

Они быстро вошли в холл, поднялись по одной из двух парадных лестниц на второй этаж и прошли через анфиладу из нескольких комнат до большой гостиной.

— Мама! — суровый начальник для тридцати тысяч воинов, консул империи и почти триумфатор бросился к сидевшей в кресле изящной женщиной лет сорока пяти и уткнулся ей лицом в колени, как это делал, когда был маленьким, в чем‑то провинился и хотел испросить прощение.

— Ты не забыл! — засмеялась она, обнимая его за плечи. — Я тебя, мой мальчик, уже заждалась. Надеюсь, что на ближайшее время твои обязанности перед империей выполнены, и ты уделишь все свое время нам. Завтра тебе надо будет появиться во дворце императора для чествования, а потом ты только наш.

— Я постараюсь, мама, — осторожно ответил Лаций. — Я все‑таки человек военный. После похода должен быть отпуск, и я не вижу поводов мне его не дать, но всякое может быть.

— Какой смысл иметь мужа–сенатора и сына–консула, если они не смогут добиться от имперских чиновников того, что те и так обязаны сделать? — сказала Селина.

— Мама, кроме чиновников, есть еще император.

— Ты опять что‑то задумал, сын?

— Давай поговорим об этом позже, когда вернется брат. Отец, наверное, тоже скоро будет дома. Он должен быть в курсе моих затей и может внести ясность в мою ближайшую судьбу. Но в любом случае, что бы ни случилось, постараюсь хоть несколько дней посвятить вам.

Брат за год заметно подрос и немного раздался в плечах. Когда закончились первые радостные вопли и шлепки друг друга по плечам[19], он сразу же потребовал подробного описания разгрома извечного врага.

Пришлось рассказывать.

— Эх, жаль меня там не было! — с завистью сказал Рабус. — Надеюсь, в следующем походе мы с тобой будем вместе. Где твоя походная броня? Посмотреть можно?

— Я ее оставил в первом легионе. Мы сюда приехали налегке и захватили только луки для охоты. Ну и, само собой, мечи. В легион должны прислать для прохождения сборов пару центурий новичков, а часть легионеров отпускают на два месяца в отпуск. Я договорился с теми, кто едет в эти места, что они привезут мои вещи в обозе. А по поводу похода… Знаешь, давай сейчас пройдем на женскую половину. Есть разговор, и я хочу провести его в присутствии матери и сестры.

Братья нашли Лидию, отобрали у девушки книгу, и все трое направились в комнаты матери.

— Настало время разговора? — спросила Селина, увидев их компанию. — Отца ждать не будем?

— Вообще‑то, он и так в курсе. Я вам хотел рассказать.

— Ну тогда располагайтесь поудобнее, а ты можешь рассказывать, что задумал.

Лаций сел на скамью ближе к матери и начал свой рассказ: