Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – штатгалтер

— Позвольте повод вашего коня?

— Сам вернется, — сказал я, — это тревожное время скоро кончится, принц.

Он развернулся под моим строгим взглядом и погнал коня обратно в сторону дворца. Я пустил коня к арке городских ворот, а когда миновал их, быстро свернул в сторону и через пару минут оказался за небольшой рощей, скрывшей нас от взглядов с городских башен.

Глава 2

В той страшной битве с Терросом сгорели все кольца и браслеты, что были на мне. Но осталось то, что когда-то сложил в седельную сумку на арбогастре. Сейчас там у меня множество колец и перстней, что некогда украшали пальцы Великого Мага, повелевающего демонами на Юге в королевстве Гессен. Его звали, если не ошибаюсь, Гатонес. После победы над ним демоны стащили с него все кольца и унизали мне пальцы обеих рук. Плюс всякие талисманы, но я их тут же снял, не шаман все-таки, чтобы навешивать на себя все имущество.

Так что у меня все равно прибавляются возможности, что так важно, а среди них самые жизненно потребные для меня способности передвигаться быстро и очень быстро.

Я непроизвольно коснулся кончиками пальцев браслета на левом бицепсе. Тот устроился под рукавом рубашки так уютно и незаметно, что уже не чувствую, как привыкаем и перестаем замечать щербинку на зубе, которая в первые дни жутко раздражает.

Браслет был создан в одну из эпох, от которой не осталось следа, южный демон с той стороны силового экрана смог сообщить только то, что эта штука предельно опасна, хотя не мог объяснить чем. То ли взорвется, то ли занесет не туда. Да и сам понимаю, для управления нужен очень дисциплинированный мозг. В продвинутом обществе все управляется мозговым интерфейсом, а у меня мозги какие-то хаотичные, страстей и непонятных желаний больше, чем крупиц ума. Конечно, никому в таком не признаюсь, отец народа всегда должен быть сдержан, светел и ясен ликом и всем обликом, но себе-то могу сказать хотя бы мысленным шепотом и предварительно оглядевшись по сторонам?

Поколебавшись, я все же взлетел птеродактилем: нужно отследить с высоты движение армии, а уж потом…

Бриттских лордов двинул в сторону Морданта еще вчера. Во главе граф Виллебуа-де-Марейль ведет спешным маршем свои пешие отряды, жаждет ревностно отработать пожалование ему титула фрейграфа, замок в Юканглярде и обширные земли в Эбберте. За ним с тяжелой конницей барон Аскланд, мною возведенный в графы с пожалованием земель в том же Эбберте. А в арьергарде семьсот рыцарей баронета Каундифепбирфа и его же полторы тысячи тяжелой конницы. Вполне достойное войско, что могло бы решить поставленную задачу и самостоятельно, но жизнь такова, что подстраховывать нужно надежными людьми, проверенными на лояльность еще со времен Армландии.

Совсем недавно я мчался в Мордант на Зайчике и в сопровождении Бобика, выполняя просьбу Вельзевула, когда тот направил меня найти и отправить обратно в ад барона Вимборна. Тогда мне пришлось преодолеть двести миль, но до столицы Морданта намного ближе, чем до того замка. Даже пешие войска Макса достигнут ее через трое суток ускоренного марша, а конница еще раньше перекроет все входы и выходы из города.

С высоты хорошо видно, что армия двигается бодро и уверенно, граф Виллебуа-де-Марейль спешит пройти к столице Морданта до того, как бриттские отряды догонит моя армия, и вообще все двигаются компактно, даже в походе сохраняя относительный боевой порядок.

Хоть с этим хорошо, сказал горько внутренний голос. Но этот поход имеет смысл только в случае, если справимся с Маркусом…

Я опустил голову, выбирая место посадки, не на крыльях же спешить в долину отца Миелиса к скардеру, успел увидеть, как слева в небе блеснула искорка и метнулась в мою сторону. Я не успел испуганно каркнуть, сильный удар сотряс от клюва до кончиков когтистых лап, а жгучая боль пронзила каждую клетку тела.

Запах тлеющей плоти ощутил уже в падении, понял в страхе, что горит мое мясо, попытался выровняться, но крылья почти не слушаются, боль сковала все тело.

Не сумев опереться на непослушные перепончатые, я рухнул на вершину дерева. Ветви спружинили, но не удержали грузное тело, меня с треском тащило ниже и ниже, пока не ударило о покрытый коричневым мхом холмик, где я скатился в ложбинку.

В левом крыле широкая дыра с оплавленными краями, мерзкий тошнотворный запах горелого мяса ударил в ноздри. Я попытался зарастить рану, не получилось, кое-как перетек с великим трудом в человеческое тело.

Раны вроде бы нет, зато разрастается злая боль во внутренностях. Я поднялся на дрожащих от слабости ногах, вокруг толстые стволы в три-пять обхватов, ветви высоко на вершинах, лес смотрится чужим и опасным…

Шагах в пяти коротко и страшно блеснул яркий свет, особенно ослепляющий среди мрачных деревьев, и тут же собрался в рослого человека в сверкающих доспехах позднеримского образца, то есть в кирасе, наручниках и поножах. С плеч красиво ниспадает короткий алый плащ, на золотом поясе висит короткий римский меч в позолоченных ножнах.

— Ты чудовище, — сказал он красивым голосом, мужественным и в то же время чистым и звонким, — тебе нет места среди людей.

Я прохрипел, держась за бок, где не утихает режущая боль:

— Я… человек… а вот ты… нет…

— Но решаю я, — ответил он уверенно.

— Не по праву, — с трудом выговорил я. — Никто не имеет права…

— Уже имеем, — сказал он. — Ты набрал слишком много силы. Нечеловеческой.

— Такое не бывает слишком, — пробормотал я. — Это на благо, а не во вред… Почему не заживает моя рана?

Он нехорошо улыбнулся.

— Раны, нанесенные нами, не заживают. А человек создан слабым и должен таким оставаться. Нам не нужно его усиление. Нам не нужно, чтобы ты научил его странному способу создавать книги очень быстро и точно…

— Книгопечатание? — спросил я. — Так мы же печатаем только Библию. Даже поучения святых мучеников еще не начали!

Он медленно опустил ладонь на рукоять меча.

— Тебя вроде бы предупреждали, — сказал он. — Или еще нет? Впрочем, сейчас это неважно.

Так же неспешно, наслаждаясь заметным превосходством, он потащил из ножен клинок.

Я зажмурился на миг от блеска пылающего огнем лезвия, а когда открыл глаза, клинок был направлен острием мне в лицо.

— Зачем? — вскрикнул я. — Разве мы не на одной стороне?

— Это неважно, — ответил он. — В тебе столько тьмы, что убить тебя… на небесах только воспоют гимны.

— Я не хочу с тобой драться, — сказал я нетвердо.

— А придется, — произнес он хрустальным голосом.

Я отпрыгнул в сторону.