Луна (СИ) - Анастасия Владимировна Романчик
— Ты не хочешь мне ничего объяснить? — прозвучал ее хриплый голос неожиданно громко в полной тишине.
Греса медленно закрыла серую дверь за собой и, не поворачиваясь к матери, произнесла:
— Что именно ты хочешь, чтобы я объяснила тебе?
— Что именно?! — закричала мать и подскочила, руки у нее тряслись как у наркомана со стажем. — Она еще спрашивает! И когда ты собиралась мне сказать?!
— Я не понимаю о чем ты, — холодно посмотрела в лицо разъяренной женщине.
— Кто он?! — приблизилась совсем близко к дочери мать.
В ответ молчание.
— Кто он?! — повторила и больно взяла дочь за подбородок. — Молчишь, значит?! — рот истерически задрожал. — А отвечать, кто будет?! Кто будет отвечать за последствия?! Сосунок, с которым ты спишь?! Или мне?! Отвечай!
— Он не сосунок! — гневно возразила девушка.
— А кто он?! Как лезть к девице под юбку так он самый первый, а отвечать за свои поступки, так сразу в кусты!
— Ты его совершенно не знаешь!
— О конечно, мать тупая, жизни не нюхала, а ты, соплячка шестнадцатилетняя, конечно, знаешь, что нужно мужикам! Им секс нужен!
— Он не такой! — Греса соскочила с места и бросилась по лестнице вверх, сдерживая гневные слезы.
— А ну стой! — схватила за руку.
— Пусти меня, мне больно!! — попыталась вырваться.
— А ублюдка, куда ты денешь? На помойку? Думала я не узнаю? Мне сегодня позвонила и сообщила об этом школьная медсестра! Какой позор!
— Ты же родила ублюдка, так и я рожу.
Мать дернулась, как от пощечины, и отпустила дочь. Девушка, гневно поправив одежду, и направилась на верхний этаж в свою комнату.
Ее комната ничем не отличалась от остального унылого интерьера частного дома, стоявшего на окраине небольшого городка с большим парком — единственной достопримечательностью. На стене висели "живые" фотокарточки, полки с книгами. На столе располагался небольшой полупрозрачный экран компьютера. Возле другой стены — большая двуспальная кровать без ножек со шторками, с левого бока — длинное волнистое окно с затемняющим на ночь стекло механизмом. Имелась вторая дверь, ведшая в ванную и уборную.
Девушка посмотрел в окно, над лесом тянулся неприятный дымок. В лесу находилась военная база, прямо на том месте, где некогда стоял древний портал. Никто не старался выяснить над чем трудились в лабораториях ученные. Информация опасна и за нее можно было лишиться жизни. Поговаривали, что сам Ареска с сыном Дэрком заинтересован в исследованиях. Так оно или нет, никто не знал. Военным последнее время сопутствовала удача, явно не обошлось без участия бога войны. Но вслух не озвучивалась правда, лишь тихие, похожие на шепот сплетни и предположения. Кара богов страшна и люди боялись ее.
Девушка действительно знала лишь часть правды. Она думала, что ее возлюбленный полукровка, сын Ареска и человеческой женщины. Отвергнутый, отступник. Но, правда, в том, что его мать не человек, а богиня, иначе богиня луны, Мерилин, сама Сатанха. Сатанха — одна из верховных богов мира…
Греса не хотела грубить матери, но так вышло. Они всегда говорили на повышенных тонах, когда встречались. Мать и дочь — слишком разные люди, чтобы понимать друг друга. Девушка осознавала, что поступила плохо, подавшись стихийным эмоциям. Ей стало горько и стыдно за свое поведение. Ведь мама не всегда вела разгульную жизнь. До того как Герда встретила отца Гресы, она была другой. Он пообещал ей жениться, нарисовал в небе замки и на словах доставал луну. Мужчина солгал и нагло использовал наивную девушку. Он бросил Герду и женился на ее богатой подружке ради положения в обществе. Тогда же мать Гресы узнала, что находится в положении. Бабушка запретила ей делать аборт, поэтому пришлось рожать, так и появилась на свет Греса. С тех пор Герда озлобилась на весь мир и мстила ему так, как умела. Ломала другим и себе жизнь.
Герду можно винить в жестокости, но не судить. Она прожила нелегкую жизнь и с ней поступили не менее жестоко. Греса не раз видела отца, но лично с ним не была знакома, да и не горела желанием знакомиться с "предателем".
Девушка с нежностью погладила живот и мысленно вернулась назад в прошлое…
***
Год назад…
Обычный школьный день. После смерти бабушки ничего не изменилось. Мир продолжал жить, народ — работать, а солнце — дарить тепло. Люди улыбались и радовались жизни, когда смерть забрала с собой еще одного хорошего человека.
Греса хмуро стояла перед школой, и ей все сильнее хотелось убежать прочь, лишь бы не видеть радостный мир, когда в ее душе поселилась печаль. Большое здание из красного кирпича, похожее на ленивую черепаху, взирающую на мир томными медлительными глазами, навевало дурные мысли. На крыше висели часы, чтобы школьники всегда помнили о времени и не опаздывали на уроки. Перед школой находился ухоженный газон и множество скамеек, где ученики всех возрастов могли посидеть и отдохнуть во время краткого перерыва на обед.
Только вчера состоялась кремация, а сегодня начался новый похожий на все остальные дни день. О своей беде некому рассказать, подружки, никогда не терявшие близких и дорогих людей, не поймут и могут поднять на смех. У них все одно на уме — вечеринки, пьянки, гулянки и, конечно же, мальчишки. О да, девушке тоже хотелось забыть и уйти от проблемы, уйти от реальности и просто позабыть. Но она понимала, что это не выход, а судьбу матери повторять нельзя. Тупик, из которого очень трудно выйти и вернуться назад.
— Греса, идем! Не кисни! Жизнь продолжается! — поманили ее девчонки. Их утешения и поддерживающие слова казались Гресе наигранными и неискренними.
Девушка мельком взглянула на них и, криво неестественно улыбнувшись, поплелась вслед за подружками. Откуда им знать, что она не спала и всю ночь проплакала в подушку? Им не понять какая боль поселилась в ее душе с гибелью бабушки и как одиноко находиться в опустевшем доме, где никогда больше не раздаться теплого и нежного голоса. Бабушка уже не угостит своими знаменитыми пирожками и не улыбнется искренне и светло. Ее больше нет. И от осознания этого ужасного факта душа сжималась в груди и слезы без остановки катились из глаз. "Ее больше нет" — кричало сознание, но сердце отказывалось верить горькой правде.
Греса прилагала титанические усилия, чтобы не разрыдаться прямо при подружках. Если бы кто знал, как ей больно.
В классе как всегда стоял гвалт,
