Исповедь палача (СИ) - Меркушев Арсений Викторович

Пытка щекоткой — на самом деле очень, очень страшная вещь. И хотя при этом жертва едва не умирает от языка нашей Зиточки, следов насилия — не остается, и тело не повреждается. А еще это больно. Очень больно. Щекотно бывает только первые 5-10 минут, а потом нервные окончания перевозбуждаются и каждое новое прикосновение шершавого языка Зиточки приносит сначала веселую щекоту, потом болезненный смех, а затем на их смену приходит невыносимую боль. Не каждый мог вынести пытку щекоткой. Ангела смогла.

Савус, добрая душа, узнав, что я не спал две ночи подряд, и что мне еще идти на Взаимную Исповедь к брату Томашу, настоял на том, что бы на пару часов брата старшего дознавателя кто-нибудь заменил. И у меня было несколько часов сна.

Когда же я вернулся, что бы сменить Янека — он и Савва как раз перешли к воде. Ангела лежала связанной и с тряпкой на лице, а Янек методично лил на нее воду.

От такой пытки человек испытывает симптомы удушья и ему кажется, что он тонет. Это убеждает пытаемого, что он умирает.

Судя по всему силы Ангелы были на исходе, но, ни Савва ни пришедший меня заменить Янек, этого словно не замечали. Более того, Янек кажется, забыл, что, не смотря на тяжесть обвинений и стойкость этой девочки, мы вовсе не планировали с кровью выдавить требуемое из нее в первую же ночь. Он начал форсировать события, давя на нее и требуя от Саввы увеличить время «погружения», рискуя действительно ее утопить.

Брат Янек — это очень прямой, честный и храбрый человек. По крайне мере он таким хочет для нас казаться. Но и он порою переигрывает. И я это вижу. Увы, никто не совершенен. Потому не упрекаю в излишнем рвении, а просто сменяю на посту.

А несколько часов назад Ангела, наконец, потеряла сознание. Впереди у нас еще несколько дней, а силы Савуса, да и Саввы — небезграничны. Поэтому отдых нужен был всем троим — двум моим помощникам и нашей новой знакомой.

Она храбро держится, — не каждый мужчина мог бы выдержать такое. А она — смогла, и не ответила ни на один из сорока вопросов, которые ей задавали. И это хорошо. Если она так же стойко выдержит и завтрашнее дознание, то для нее будет большим потрясением, что ответы на многие вопросы мы с Савусом и так знаем. И на этом можно будет сыграть.

Артефакты прошлого находят довольно часто.

Работоспособные артефакты не так уж и редко.

Но вот что бы крестьянская семейка точно знала, где надо копать, с третьего или четвертого копа нашла, поняла, что нашла и знала, как это действует. Тут самому тупому брату из Ордена становится ясно, что такое совпадение пахнет очень дурно, и надо срочно найти разбитое яйцо, пока все не засмердело окончательно.

А значит то, что она сказала перед пыткой — ложь. Отсюда простой вывод — то, что она хочет скрыть есть правда еще более страшная. И мой скальпель дознавателя должен аккуратно, а если понадобится, то и безжалостно, вскрыть нарыв ее лжи и молчания, и найти истину.

Рука так и тянется погладить красивую белую спину Ангелы, талию и то, во что эта талия переходит, мысленно прощаясь с ними. Так, наверное, можно любоваться прекрасной рощей, обреченную на вырубку, или цветущей вишней, накануне урагана… Завтра ее ждет пытка — водой или щекоткой, — я пока не решил. А потом, если моя маленькая хитрость не удастся — придется портить эту божественную красоту. Не хочется…Но есть свежие холмики за валом цитадели, и есть брат Томаш, который может не дождить до вечера, и есть братья Ангелы, которым удалось бежать с одной из винтовок…Свои же не поймут.

Резко оборачиваюсь, всматриваясь в темноту зала. И снова вижу гостей из прошлого.

Я их не боюсь, и они это знают. Но не уходят и продолжают смотреть. Без выражения и осуждения. Они мои жертвы, а я их убийца. Мы принадлежим друг другу.

Сейчас, понимая что такое жизнь и смерть, как дорог последний глоток воды, и каково это — убивать человека, тогдашняя моя жизнь мне кажется мышиной возней…Но это сейчас! — А тогда?! Тогда в далеком 2018-м году молодой банковский клерк думал, что он умнее всех остальных, и прокрутил несложную схему по обману своего работодателя. Укусил руку кормящего.

Тот молодой человек не глуп, но точно, что самоуверен. И он, почему то не допускал, что его начальница, оторвавшись от текучки, однажды, субботним вечером выйдет на работу. И все для того что бы поднять все закрытые дела должников, и выяснить, что примерно каждое 20-е дело является липовым, и с высокой остепеню вероятности — этих клиентов не существует в природе. А вернее есть один Клиент, и это ее непосредственный подчиненный.

Наверное, если бы Инна Самуиловна Семчук, которую мы звали по-простому — Инночка, лучше понимала, что именно она хочет от меня, все могло бы обойтись. Но похоже, что она сама не знала что делать — то ли сдать меня в СБ, то ли заставить поделиться, то ли держать всю мою оставшуюся жизнь на крючке. Это была ее, не моя, а именно что ее ошибка! Это она была виновата в том, что я поступил так, а не иначе!! Я почти убедил себя в этом, но, похоже, что не ее, — последние несколько лет она является все чаще и чаще. А ранней весной и поздней осенью почти каждый день, да и ночь тоже.

Ее двоюродного брата я почти не вижу, а вот Володя стоит рядом с ней, и почему то держит ее за руку. Странно, они же вообще при жизни не были знакомы. Значит, мои видения начали жить своей жизнью, а это не есть хорошо. Но пусть уж мои лучше призрачные гости являются, женятся, трахаются, пусть хоть поубивают друг друга, оживут и снова поубивают. Пусть только молчат, как и раньше молчали. Мне дорога эта тишина.

Ангела продолжает упорно притворяться потерявшей сознание, и я пользуюсь этим, по отчески гладя ее голову, и, к моему глубокому сожалению, только голову. Я сейчас в образе, сейчас я тот, кого называют добрым следователем. Только вот процедура немного изменена — рядом с Савусом и Саввой — я злой, а наедине с ней — добрый.

Мы могли бы форсировать события и каленным железом выдавить из нее нужные сведения в первый же час, как сделали это со старухой. Но это не тот случай. Любой дознаватель Ордена знает, что прямая грубая пытка максимально эффективна именно в том случае, если есть возможность тут же проверить правдивость показаний. Например, куда перепрятаны найденные артефакты или где зарыто тело убитого полу-брата Ордена.

Когда кто-то говорит, что перенес дознание брата Домиция, ничего не сказав, — не верьте ему. Он или врет, или его спрашивали не о том, что он скрывал. Любой начинает говорить на третьи сутки или умирает, но это было на моей памяти лишь один раз, и не по вине брата. Просто тогда у негодяя не выдержало сердце, и он смог ловким образом избежать удавки.

Но вся беда в том, что слова Ангелы должны прозвучать добровольно и искренне.

А еще, вот ведь сущая ерунда, ее добровольная, идущая от самого сердца исповедь и слова покаяния должны совпасть с тем, что мы, в первые же часы дознания, огнем и железом выдавили из ее бабки.

Тогда ей поверят. И тогда она будет жить.

В следующий раз я вижу Ангелу дня через два. Все как и при первом нашем знакомстве: сначала язычок Зита, а потом водные процедуры…и я, зачитывающий ей вопросы.

Ангела уже не молчит, — она начинает ругаться, умолять, просить. И это хорошо, значит, скоро она начнет лгать, и главное тут уловить границу, сработав на упреждение.

Даю Савусу знак к прекращению дознания, и двое моих помощников удаляются.

А мой ангелочек снова на столе, привязанный и обнаженный, но уже в сознании.

Укрываю ее шерстяным одеялом, подкладываю под голову свой плащ, сложенный в несколько раз, — и все по-отечески, с заботой и кряхтением, затем ухожу в свой угол…. и начинаю писать.

Спустя примерно минут 10–15 чувствую на себе ее взгляд. Удивленный? Нет, скорее заинтригованный.

Пора! Начинаю говорить, делая между фразами паузу примерно в минуту.

Допрос должен идти еще два часа. У тебя есть время поспать.

Она молчит.

Завтра я передаю тебя в руки отца Янека, ты его уже знаешь. Очень честный и очень жесткий человек.