Проклятье старинного кольца (СИ) - Тишанская Марина Антоновна

— Видения? А при чем тут это? — рассказывать о странном сне почему-то очень не хотелось, но тем не менее, будто под гипнозом, он начал рассказывать.

Альфред Эдуардович слушал его крайне заинтересованно, не перебивая.

— Как, вы говорите, фамилия этой высокородной дамы, леди Мортимер?! Надо же, какая невероятная удача! Да мы с вами, молодой человек, теперь горы свернем!

Непонятная слабость постепенно покидала Кирилла, но мысли не прояснились. Он по-прежнему ничего не понимал. Лишь где-то через полчаса ему стало немного лучше, и голову посетили ленивые мысли.

Он думал, отчего вдруг ему стало так плохо? Что это за слабость? Предположим, авитаминоз, но почему вчера он Воробьева не беспокоил, а сегодня вдруг ударил по организму с такой силой? Что изменилось?

Со вчерашнего дня ничего не произошло. Он накануне не пил водку, которую и вообще не любил, предпочитая чешское пиво. Ночью спал вполне прилично — лег около часа и проснулся в полвосьмого. Никто заразный рядом с ним в транспорте не стоял — он приехал на своем стареньком Рено Логан. Единственное изменение — встреча с Альфредом Эдуардовичем и согласие поносить в кармане его прибор.

А что это за Альфред Эдуардович? С отцом он не знаком — отец — метеоролог, зимует в Антарктиде. Узнал о них от кого-то из зимовщиков? Но сам Альфред на зимовщика не похож — слишком лощеный. У отца друзья все простые, они носят заправленные в высокие ботинки брезентовые штаны и ветровки. Никого из них в льняном костюме и дорогом галстуке Кирилл никогда не видел. У кого бы спросить про этого Альфреда? Может, у Насти? Она, как секретарша, ведала выдачей посетителям пропусков. Хотя на территорию Политеха пройти можно без всякого пропуска, а был ли Альфред в здании — неизвестно.

Теперь прибор. Что про него известно? Ничего. Вдруг там источник вредного излучения? Если это гамма-излучение, его можно определить счетчиком Гейгера. А что еще может быть? Альфа и Бета на дальние расстояния не действуют, а на студентов тоже что-то повлияло. Может, вообще какое-то неизвестное излучение? С кем бы посоветоваться? Кирилл специализировался на темпорологии и за открытиями в других областях физики следить не успевал. Надо поспрашивать у коллег, может, у кого-то есть знакомые на кафедре электромагнетизма. Или это и не в их компетенции? Стоит поспрашивать и атомщиков.

«И что это я тут сижу? Надо бы к врачу сходить, только чтобы мама не узнала, — думал Воробьев, — а вот кто-то ко мне идет. Кажется, Настя, или она мне во всех проходящих девушках мерещится?» Но это действительно была Настя Светлова.

Настя появилась в приемной декана не так давно. Кирилл запомнил, как первый раз увидел хорошенькую девушку с озорными глазами. История была, на самом деле, совсем не веселая. Кирилл третий раз перенес экзамен по философии. Просто не было времени как следует подготовиться. Начав вести занятия у студентов, Кирилл с изумлением понял, что эта работа требует массы сил и времени.

Невозможно войти в аудиторию, где сидит два десятка наглых жизнерадостных студентов, не зная предмет назубок. Каверзные вопросы в сочетании с детскими школьными выходками лишат уверенности в себе и маститого профессора. Для Кирилла каждый семинар был тяжким испытанием, но он твердо решил преподавание не бросать и держался только на силе воли. В таких условиях готовиться к экзамену по философии оказалось решительно некогда. Но декан, старый знакомый отца, считал, что Кирилл должен быть достойным продолжателем дела семьи Воробьевых и так далее, и тому подобное. То, что он простил бы любому другому аспиранту, сыну Сереги Воробьева он прощать не хотел.

Разговоры о том, как тяжело им приходилось в студенческие годы, как они голодали и холодали, сопровождали Кирилла все пять лет учебы в Политехе. И поступление в аспирантуру ничего в этом смысле не изменило.

В тот день Кирилл зашел в деканат подписать направление на экзамен. Замдекана Ирина Вячеславовна пошла ему навстречу. Размахивая вожделенной бумажкой, Кирилл уже выходил из приемной, когда на пороге появился Лисицын. Лисицын сразу понял, в чем дело. Он считал своим долгом опекать Кирилла.

— Опять переносите экзамен, молодой человек? Не слишком ли часто? В твои годы мы с твоим отцом пахали, как рабы на галерах. А ты не можешь сдать философию с осени. Вот что, Ирина Вячеславовна, это направление — последнее. Если он не сдаст, вышибу вон из аспирантуры. Здесь не богадельня. Если мы будем тянуть за уши молокососов, не способных заниматься наукой, во что превратится…

— Но я и занимался наукой, — промямлил Кирилл.

— А я учи-ил, — ноющим голосом протянул Лисицын.

За его спиной кто-то кашлянул. Лисицын обернулся, и Кирилл увидел Настю. Она улыбнулась ему так сочувственно, что Кириллу сразу захотелось провалиться сквозь землю. После истории с предавшей его Ленкой Парамоновой Воробьеву казалось, что он никому не интересен и не может рассчитывать на внимание девушек. Любую их попытку заговорить с ним он воспринимал как проявление жалости и презрения к слабому человеку.

— Николай Константинович, а суббота у меня будет рабочий день?

— Пойдем, девочка. Все сейчас расскажу. Не обращай внимания на этого разгильдяя. Я покажу тебе твое рабочее место.

Девушка прошла мимо, и Кирилл почувствовал легкий запах духов. От нее пахло свежей зеленью! Девушка была сантиметров на десять ниже Кирилла, даже несмотря на каблуки. Пушистые каштановые волосы спускались ниже плеч, а талия такая тоненькая, что у Кирилла перехватило дыхание.

Эту первую встречу Кирилл вспоминал с содроганием. Знакомство не получилось. С тех пор Воробьев несколько раз бывал в деканате по делам. Он узнал, что девушку зовут Настей. Она училась на вечернем и работала у Лисицына секретаршей. Один раз Кирилл заходил уточнить расписание, второй — приносил на подпись бумаги. Но поговорить с Настей случая не представилось. С тех пор, как она появилась в приемной, там круглыми сутками толклись студенты, и не только физфаковцы. Когда она успевала работать?!

С тех пор он часто видел Настю во сне. Вот и сейчас, похоже, он снова спит.

Однако сновидение не желало дарить ему возможность расслабиться. Вместо романтического свидания он ощутил на своем плече твердую руку. Кто-то тряс его, но открыть глаза не было сил. Лишь несколько чувствительных пощечин привели его в чувство.

— Что, Воробьев, философией перезанимался? Пойдем, я тебя кофе напою. Идти-то можешь?

Кирилл кивнул и поднялся на ноги. Почему он всегда встречается с этой девушкой в каких-то дурацких обстоятельствах? Настя взяла его под руку и попыталась тащить. Кирилл уже вполне пришел в себя и в помощи не нуждался, однако отпускать эту нежную ручку, с такой готовностью пришедшую ему на помощь, тоже не хотел.

— Я вижу, ты в порядке. Ладно, пойдем, выпьем кофе.

Кирилл с сомнением посмотрел на девушку, но решил не отказываться. Они поднялись по лестнице, причем Настя все время смотрела, не собирается ли он снова упасть в обморок. К счастью, Лисицына на месте не было.

Настя усадила Кирилла на свое место, а сама включила чайник и достала банку с кофе. Она вовсе не собиралась кокетничать с Воробьевым — и вот, надо же!

— Чего с тобой такое случилось? — насыпая в чашки кофе, спросила она. — Заболел? Надо тебе к врачу сходить. Может, с сердцем что. Мужчины по врачам ходить не любят, но соображать-то надо.

Поддерживать разговор о своем здоровье Кирилл решительно не хотел. Раз уж случай привел его сюда так удачно, лучше употребить время на что-то более приятное.

— Я не болен, это просто прибор.

— Какой прибор? От каких приборов люди сознание теряют? — спросила Настя. — Тебе сколько сахара?

— Три ложки. Понимаешь, меня попросили испытать прибор. Он концентрирует энергию эмоций. Занятная штука. Я, правда, не знаю, где его разработали. Это что-то на стыке физики и психологии. Но интересно. Хотел узнать, как он работает, но Альфред Эдуардович не говорит.