Останки Фоландии в мирах человека-обычного (СИ) - Элеонор Бирке

— Как же хорошо я вижу! А как далеко! И даже не нужны очки… — «Очки… Очки! Очки!!!» — это слово долбило мозг, и Ветхон повторил его десяток раз. — А ведь точно! Те золоченые очки Брегантины… Ведь с них все началось… Они нужны мне! Я их хочу!»

Накатывающаяся шизофрения ли сыграла, но Ветхон позабыл о мальчике-птице. Он вспомнил происшествие, перевернувшее его жизнь. Одна мелкая вещь, оказавшаяся на выставке мастеров-чучеловедов, изменила все! Очки, что дала ему примерить Брегантина, были… они были волшебными! И это точно! В них он увидел себя молодого, здорового, уверенного в себе.

Не слова, но желание обладать подобным устройством разливалось по всему телу, пробираясь в самые мельчайшие закоулки кровеносной системы учителя. Это чувство не походило ни на что другое. Оно было ново, но в то же время казалось старым и давно утерянным. Мысль становилась осязаемой. И вот она мчится по его мышцам и органам, вбирает из каждого атома крохотную частицу самой себя. Летит по артериям и венам, собирается в скопления, несется к сердцу и, утомленная собственной массой, вырывается из груди — устремляется наружу. Он видит свою мысль, она материальна, он полностью согласен с ней. От счастья кружится голова.

— Что со мной?.. Как хорошо… — эти будоражащие метаморфозы его тела теперь показались ему родными, столь знакомыми когда-то давно, в какой-то чудесной и намного лучшей жизни. Он нечто подобное помнит. Что-то такое он делал… Когда? Во сне? Нет! Во сне это делал вовсе не он. Это делал Галахан. Точно! Но и он помнит, он помнит, он что-то помнит… Нет, не так: он хочет вспомнить… он почти помнит…

Он маленький, вот его родители — папа и мама. Папа высокий, его кучерявые волосы неуклюже топорщатся в стороны. Он, увлеченный книгой, в которую сейчас всматривается, расхаживает по комнате и на его лице читаются аккорды эмоций. Он в восторге, он увлечен, он живет событиями и персонажами книжной истории.

А мама! Она сидит на голом полу и смотрит в огонь, она плачет. Отчего? Почему папа не видит этого? Толчок в спину, Ветхон обернулся. Перед ним стоит мальчик, подросток — не иначе. Он ехидно лыбится, а потом кладет на плечи Пантелею руки, и его лицо искажается. Ему больно? Нет, он просто готовился ударить! Он бьет Пантелея коленом в живот, он ощущает такую знакомую боль. Пантелей смотрит на свой живот, еще совсем детский, со следами синяков разной степени синеватости и желтизны — частенько он получал от старшего брата.

— Не надо! Ах, зачем?.. Грейхан, ты злой и печальный!.. — к ним подбежал отец и влепил Грейхану пощечину, сын упал и рассмеялся. Он безумен, он… Кто он?

Пантелей посмотрел на брата и прищурился, его зрачок уже тогда становился немного рыжеват.

Ветхон схватился за голову, и из глаз брызнули слезы. Как же он мог забыть? Как?! Грейхан — его брат, его родной, самый близкий, и они всегда были так похожи. В старших классах Школы Мечтателей бывало их за близнецов держали. И он, его брат… он… он и есть Галахан! «Не я! Это он!!! и… Школа Мечтателей…»

Этот день казался безумным. Пантелей не верил в эту реальность, ведь она сплошь противоречила самой себе. Эти воспоминания наполняли его тяжелой, трудной любовью и грели, но в то же время казались иллюзорными. А оживший кот! Что же тут творится?! Котяра вел себя вовсе не так как должно, однако о чем-то подобном чучеловед непрестанно мечтал. «Да-а-а-а-а, ведь я мечтатель…» — Пантелей был поражен воспоминаниями собственного детства, потому мысль, что он мечтатель, пронеслась мимо, он не осознал ее. На самом деле она показалась слишком очевидной, но главное: Галахан (или его зовут Грейхан), он был очень близок с братом. Лишь если Пантелей возражал, лишь тогда он получал удары в живот, потому старался не особо противиться воли старшего брата. А у Грейхана всегда было полно идей, полно планов — мечтатель, настоящий мечтатель!..

— Я тоже! Я ведь тоже мечтатель… — наконец-то понял Пантелей.

Он поражался своим мыслям и не видел ломавшейся природы Воллдрима. Погодные явления, отгородившись друг от друга, заполняли участки города на свой лад. Где-то лил дождь — стояла осень, в других местах природа погружалась в зиму, но здесь она цвела и грелась солнцем.

Раздался грохот грома. Ветхона вырвало из мимолетного сна наяву. Он стоял на дороге, усыпанной гравием, а мальчик-птица почти скрылся из виду. Справа метрах в ста столб пыли повис в воздухе. Там что-то происходило. Ветхона что-то звало. Туда! Ему надо туда! Он помчался к пыльному облаку.

Дом каких-то богатеев лежал в руинах. Два сверкающих на солнце шара висели перед развалинами на заднем дворе. Ветхон интуитивно пригнулся — спрятался: словно понимал — не стоит выявлять свое присутствие. Внутри тонких прозрачных сфер парили люди…

Кое-кого Ветхон узнал. В одной из сфер была вечно неприятно улыбающаяся Мэри и ее неизменный спутник — «ковырятель земли», огородный гений Кристиан Хванч. С ними какая-то молодая женщина: миниатюрная, в перепачканной одежде. Кого-то она напоминала… На кого же она была похожа? В другом шаре были трое: мужчина, женщина и ребенок. На женщине было изорванное платье, она была безмолвна и явно растеряна. Она все крепче сжимала себя за плечи, а подбородок дрожал: она была напряжена и едва сдерживала слезы. Мужчина источал сосредоточенность. На его руках всхлипывала девочка в ночной рубахе.

Вдруг Ветхон услышал неприятное кошачье: «Ш-ш-ш-ш-ш!» — и опустил голову. Рядом, изогнув спину, стояла кошка. Она шипела, а шерсть на позвоночнике торчала дыбом. Ветхон скривился в ухмылке: уж не собралась ли она напасть? Те три кота, что отключились в его коморке, когда пытались сгрызть плоды его экспериментов, поплатились за свою беспечность, и эта поплатиться, если он только захочет.

— Псик отсюда, пошла, пошла… — прошептал Ветхон и поднял глаза. Шары и люди исчезли. — Этого быть не может, я все еще галлюцинирую? — он почесал затылок и взвизгнул от боли. В его ногу вцепилась гадкая кошка. Он мотнул ногой, но кошка не отпускала. Тогда Пантелей ухватил ее за шиворот и, издав приглушенно: «Ы-а-а-а-а-а!» (видать прилично прихватила живодера Фелиссия), оторвал мерзавку от ноги, потом отшвырнул ее подальше. Кошка приземлилась в нескольких шагах и обернулась, опять зашипела, а потом резво помчалась к тому месту, где недавно висели в воздухе шары. Она прыгнула и… и пропала! Растворилась в воздухе!

— Что? — Ветхон плюхнулся задом на землю. — Это продолжается? Опять какие-то видения…

Он долго так сидел, то забывался, то пытался думать. Внутренний диалог все шел, все продолжался. Кто с ума сбрендил: он или весь мир? Погода, небо… волшебство…

День продолжал плюсовать безумные события. Спустя полчаса или около того Пантелей почти уверился в нереальности происходящего. Лишь сон может преподносить подобные сюжеты. Да и брат… Какой еще брат?! Нет у него никаких родственников! Он чучеловед! Старый одинокий учитель, утерявший смысл жизни, позабывший даже свое прошлое. Уродец и ничтожество.

Все этот эликсир! Знать конкретно он надышался своим оживляющим коктейлем…

Но! Что точно важно! Что точно, совершенно точно правда?! Наука! Он завершит эксперимент, он разработает противоядие от галлюциногенного коктейля. Это дело он не бросит, только не этот проект! Тем более он четко представил схему работы аппарата по оживлению котов, когда лицезрел игры облаков.

Он ущипнул себя — немного больно, ухватил усики дернистого газона, вырвал их и засунул себе в рот. На зубах заскрипела земля, а шершавые травинки царапали нёбо и были отвратительны на вкус. Он выплюнул зеленую кашицу, поковырялся в зубах, то и дело сплевывая волокна и песок: совсем не похоже на сон, все слишком реалистично.

Права ли окружающая действительность или все врет?

Какая разница!

В какой-то миг в голову постучала идея. Дом то был из богатых, а хозяева улетучились. В руинах можно найти какие-нибудь ценности, а, если повезет, попадутся деньги. Наверняка! Хозяева бежали в спешке. Он не заметил с ними сундуков или чемоданов. Богатство рядом. Надо только поискать. А если все это сон или иллюзия, тогда он вообще ничего не теряет. Репутация, свобода?.. Тьфу! Даже если и потеряет, не велика беда!