Рагнарёк. Книга 2 (СИ) - Пылаев Валерий
Но юный хан исполнил то, что велел отец.
Я опустился на примятую траву у его шатра — и тут же заковылял вперед на когтистых лапах, снова привыкая к земле.
— Кто ты — злой дух, или вестник Великого Неба? — Темуджин шагнул мне навстречу. — Зачем ты пришел?
Вряд ли он мог узнать меня в облике сокола — но то, что перед ним не простая птица, явно почувствовал. Я ощутил касание его дара — неуклюжее, но требовательное. Темуджин без труда пробился сквозь сознание сокола к человеческому, и я ответил ему уже в истинном облике.
— Приветствую тебя, великий хан. — Я склонил голову. — Я не враг тебе, хоть и принес дурные вести.
Все вокруг — и женщины, и воины, и даже бронированные кешиктены поспешно пятились — едва ли кому-то из них приходилось видеть, как спустившаяся с небес птица превращалась в человека. Но Темуджин даже не моргнул, когда я вырос над ним из маленького соколиного тела и заговорил — только сложил руки на груди и нахмурился…
Совсем как Есугей.
— Ты назвал меня великим ханом, Антор-багатур, друг моего отца и мой друг. — В глазах Темуджина на мгновение мелькнула тоска. — Скажи… как умер мой отец?
— Его забрал оживший огонь, что вышел из скал Тенгри-Хан, — ответил я. — Есугей погиб, как истинный воин духа, встав между мной и теми, кому нет имени ни в одном из языков. Его ждут бесконечная степь и Великое Небо.
— Но почему же вышло так, что мой отец отправился к предкам, а ты жив? Или ты сбежал, бросив его умирать?
— Нет, великий хан. — Я покосился на недоверчиво разглядывающих меня кешиктенов. — Он сам выбрал свою судьбу и заплатил жизнью, чтобы я смог вернуться из песков. А я поклялся ему защитить тебя, твою мать и твой народ.
— И ты выполнишь его волю, Антор-багатур? — спросил Темуджин. — Ты станешь служить мне и сразишься с моими врагами?
— Твой отец называл меня другом, а не слугой, великий хан. — Я покачал головой. — Я сделаю, что обещал ему — но сделаешь ли ты? Есугей желал мира с моим народом.
— Я знаю, — кивнул Темуджин. — Он говорил, что наши воины отправятся сражаться за земли твоего князя. Что мы вместе сокрушим врагов.
— Так и случится, великий хан. — И когда мы победим, твой народ ни в чем не будет нуждаться. Земель за далекими горами на западе хватит на всех, и туда пески доберутся не скоро.
Через пару недель. Если я не разберусь с Сивым и оставшимися осколками «Светоча» раньше. И даже Великое Небо вряд ли скажет, что случится, когда все десять окажутся в одних руках… Но пацану об этом знать не обязательно.
— Может, и так, Антор-багатур. Но земли за горами далеко, а голод близко. — Темуджин заговорил тише и указал рукой на юрты за шатром. — Лишь часть войска осталась верна мне, сыну Есугея. Всех остальных Джаргал, старший из багатуров, увел с собой на рассвете. Они не послушают ни тебя, ни твоего князя.
— И желают силой взять то, что не пожелал взять твой отец, — догадался я.
Ничего удивительного. Колоссальное по меркам северян или склафов булгарское воинство состоит из сотен мелких племен, и вместе всю эту орду удерживала лишь стальная воля Есугея. Его авторитет и так основательно пошатнулся после отступления у стен Вышеграда — а уж после того, как хан ушел с чужаком в пустыню…
Темуджин унаследовал дар и силу отца — но для того, чтобы приструнить несколько тысяч степняков с багатурами во главе, этого все-таки маловато.
— Воины послушают своего хана. — Я опустился перед Темуджином на одно колено. — Джаргал ушел, и ты поступил мудро, отпустив его.
— Отец бы не простил такого, — еле слышно отозвался юный хан. — Если бы у меня было достаточно сил, чтобы сразиться…
— Твой отец всегда знал, когда следует говорить его сабле. — Я коснулся рукояти на поясе. — И знал, когда ей лучше остаться в ножнах. Если бы ты позволил гордыне взять верх над разумом, многие из твоих людей погибли бы.
— Верно. — Темуджин подобрался и сжал кулаки. — Я чувствовал, что ты придешь, Антор-багатур. Помоги мне покарать предателей и вернуть моих воинов, и я поклянусь перед Великим Небом, что ни один из них никогда больше не поднимет сабли против твоего народа!
Примерно так я планировал… Но если начать потрошить всех направо и налево во славу законного наследника степей, можно не только укрепить его власть, но и ненароком вырастить малолетнего диктатора.
— Я исполню то, что обещал. И буду сражаться за тебя, если придется. — Я улыбнулся. — Но твой отец желал, чтобы я стал тебе не только защитником, но и наставником. Пообещай, что будешь милостив с теми, кто покорится твоей воле.
— Обещаю, Антор-багатур, — кивнул Темуджин. — Многие отвернутся от Джаргала, если за меня встанет тот, кого сам отец признал равным себе… Но он ушел уже далеко, а мои люди еще даже не свернули юрты.
— Тогда прикажи им собираться, великий хан. — Я огляделся по сторонам. — Сколько воинов ты сможешь взять с собой, если мы отправимся за Джаргалом-багатуром прямо сейчас?
— Не больше пяти сотен. — Темуджин будто ждал моего вопроса. — Я не оставлю женщин и детей без защиты. Джаргал идет медленно, и мы догоним его еще до заката, если поспешим… Но с ним вдесятеро больше людей.
Толковый парень — уже начинает мыслить, как стратег.
— Бери только тех, у кого самые быстрые кони. — Я поднялся на ноги. — Мы не станем сражаться с твоим народом.
ГЛАВА 3
— Близко уже. — Воин в блестящих доспехах кешиктена снова приложил ухо к земле. — Земля дрожит… Скоро догоним, хан.
Я уже и сам видел следы прошедшей здесь каких-то два-три часа назад орды. Копыта сотен и тысяч коней почти ничего не оставили от высушенной солнцем и горячими ветрами с юга травы, превратив не только большак, но и поля вокруг в сплошное земляное и песочное месиво.
Когда я проезжал здесь, разыскивая стойбище булгар, мне приходилось выбирать путь, избегая крупных дорог, разведчиков Есугея или дезертиров. Джаргал же пер к Вышеграду чуть ли не по прямой — и все, кто мог бы позариться на имущество одинокого всадника, в ужасе расползались по норам, только завидев вдалеке бронированный авангард его воинства.
А мы двигались за ним следом — и куда быстрее. Отряду из трех сотен всадников не приходится ждать отстающих и женщин с детьми.
— Надо поспешить.
Темуджин коснулся узды, и его конь нетерпеливо заплясал, демонстрируя готовность нести легкого всадника хоть на край земли. Юный хан ехал верхом в жилетке из толстой кожи — точно такой же, как носила половина его воинов — и с коротким луком поперек седла.
Похоже, ему не терпелось пустить оружие в ход.
— Не лучше ли отдохнуть хан? — Следопыт в доспехах кешиктена тоскливо посмотрел вдаль — туда, куда ушла орда. — Кони устали… Мы все равно догоним Джаргала-багатура после заката, когда они остановятся на ночлег.
Похоже, парню не слишком-то хотелось встречаться с воинством предателей… И его сложно было не понять. Нас чуть ли не в двадцать раз меньше, и если не получится договориться по хорошему — не спасут даже дар Видящего и семь осколков «Светоча».
Впрочем, Есугею, чтобы приструнить и собрать в орду всех степняков, хватило и одного.
— Разве ты не слышал, что сказал тебе твой хан? — Я пришпорил коня. — Мы догоним Джаргала до того, как солнце сядет.
Только так — и не иначе. Предателей надо брать тепленькими, на марше — этого они точно не ждут. Прорезать всю эту огромную конную ораву, как нож масло, и добраться до самого Джаргала. Убедить, напугать, сломать. И если потребуется — ударить. Быстро, решительно и жестко, так, чтобы ни у кого даже мысли не возникло лезть в драку. Все должны увидеть правосудие хана — и поэтому оно случится под Великим Небом при свете дня.
Мы снова тронулись — и на этот раз скакали уже без остановок, будто пытаясь догнать не Джаргала, а неумолимо клонящееся к закату солнце.
— Хан! — Я пришпорил коня, догоняя Темуджина. — Ты помнишь, о чем я тебе говорил?
— Помню, хоть и хотел бы забыть. Но я сделаю, как ты просил, Антор-багатур. Я не трону тех, кто признает мою волю.
